Ах, как странно сегодня привиделось мне!
Будто смерть — это палец корявый и грозный,
Только кто же им водит в слепой тишине?
Где лицо и глаза, тело, тень его, поза?
И еще: коридор, нескончаемый ряд
Шуб, от тяжести важных, пальтишек и курток,
Словно мир — гардероб, словно все тут висят
В соответствие с логикой странной абсурда.
На своем я крючке хорохорюсь, пляшу,
Раздвигаю одежные складки и комья,
Но добиться могу лишь того, что, чуть-чуть
Соскользнув, на крючок попадаю свободный.
Я таюсь, прячусь в ворохе этом опять.
Темным мехом дыша, дробным страхом объятой,
Я так верить хочу, что за мною висят,
Те, чье время пришло. Те, не я, будут сняты.
Но приблизившись тихо и нежно почти,
До подкладки меня пронизав взглядом терпким,
В свете лампы, лишь раз замигавшей в ночи,
Сдернет с жизни-крючка, взяв за душу-петельку.
Понесет, а куда? и немеешь внутри,
Вдруг зароет в шкафу платяном, полном моли,
Ведь темно впереди, позади и вдали.
Лишь одно хорошо, что не чувствуешь боли.
Вдруг! Внезапно! Морозного неба разряд!
Вижу сквозь облаков млечных длинные трубы,
Что летают тут куртки, пальтишки парят,
И большим рукавом с неба машут мне шубы.