С 21 июня по 2 июля в Летних мастерских Creative Writing School впервые пройдет курс «Аудиовизуальный перевод: как переводить фильмы, сериалы и Youtube» Надежды Гайдаш и Анны Савиных.
В чем специфика такого перевода, с какими проблемами сталкиваются и новички, и профессионалы, и почему такая работа может быть интересной, мы решили выяснить непосредственно у мастеров.
Расскажите о первом фильме или ролике, который вы перевели? Что для вас стало самым сложным в этой работе?
Надежда Гайдаш: Я люблю Люси. Точнее, «Я люблю Люси» — черно-белый американский сериал с блистательной комедийной актрисой Люсиль Болл в главной роли. Мне вручили кассету с серией (да, это было в прошлом веке), распечатку скрипта и отправили домой с наказом: «Проговаривай!» Скрипт на поверку оказался сценарием, который совпадал с реальностью в лучшем случае на 70 процентов. Проговорив все три раза с пылом религиозного фанатика, я привезла на студию распечатку перевода (в трех экземплярах, скрепками, обязательно с пронумерованными страницами) и принялась мониторить поздние эфиры телеканала СТС. А на студии мне тем временем дали еще работы — значит, всех все устроило. Сложнее было получить адекватную отдачу — студия все-таки не образовательное заведение, учить было не их делом, а кто пытался, делал это не всегда удачно.
В конце концов я даже посмотрела эту свою серию через пару месяцев: это был классический бюджетный закадр с четырьмя актерами в одной студии, который пишется на скорость, по несколько серий за одну сессию. Разумеется, за три «проговора» этой несчастной серии у меня в голове сложилась идея озвучки вплоть до последней интонации, и, разумеется, она не совпала с итоговым результатом. После этого я много лет не смотрела собственные переводы, и зря — можно многому научиться, сверяя свой текст с режиссерскими правками.
Зато у меня нет проблем с переводом на слух — во многом я этим обязана именно плохим скриптам «Я люблю Люси» и многих других старых сериалов. Впрочем, я все-таки не очень люблю эту самую Люси.
Анна Савиных: Если мы говорим именно о переводе, то это был сериал, который в русской озвучке называется «На дне», а оригинальное название — «Eastbound & Down» — спортивный термин. Это комедия о бывшей бейсбольной звезде, который приезжает в свой родной город на юге и там пытается вернуть былое величие. Это злая комедия, не очень знаменитая, но я в нее совершенно влюбилась! Там такой чудесный противный главный герой! Он устраивается физруком в школу и не затыкаясь рассказывает о своих прежних подвигах. Вызовом для переводчика здесь стали спортивные термины и вся сниженная разговорная лексика. Не знаю, как я со своим тогда небольшим опытом с этим справилась, потому что художественно все это перевести — одно, а вот запихнуть в тайм-код — совершенно другое!
Как вы работаете с понятиями, которых нет в русском языке? В тексте можно поставить сноску, а что делать с фильмом?
Анна Савиных: Тут вариантов несколько, и все неидеальные. Во-первых, попытаться объяснить это в тексте. Не во всех случаях это можно сделать, потому что покажется странным, если, к примеру, персонаж, всю жизнь играющий в бейсбол, начнет объяснять базовые понятия. Во-вторых, обойти сложное слово, заменить более общим термином или вообще назвать «этой штукой». Третий вариант — дать кальку. Пусть будет умное непонятное слово, оно сработает на колорит. Ну например, «touchdown»: часть зрителей не поймет, что это такое, часть зрителей не заметит ничего странного. Но я подчеркиваю, что все это не идеальный выход из положения.
Приходится ли переводчику думать об артикуляции и смысловых паузах героев?
Надежда Гайдаш: Это зависит от типа перевода. Если вы делаете субтитры — вам до этих пауз как до фонаря. Про аудиодескрипцию я даже не скажу — это для меня очень новая тема, но, скорее всего, нет. В закадре артикуляционная синхронность роли не играет, а вот паузы важны. В липсинке не отвертеться — вы попали на соблюдение всех артикуляционных особенностей оригинала, как минимум, если рот говорящего видно на экране.
Насколько сильно отличается специфика вашей работы от работы литературного переводчика?
Надежда Гайдаш: В определенном смысле так же, как и перевод поэзии отличается от прозы. Чтобы фильм озвучили именно так, как вы перевели, нужно соблюсти массу формальных требований. Иначе вы сделали просто подстрочник, и специальному человеку — укладчику — придется доводить его до ума. Но чаще всего этот специальный человек в бюджет не заложен. Предполагается, что переводчик создает текст, готовый к записи.
В организационном смысле АВП в гораздо большей степени конвейер, чем литературный перевод. Обычно это жесткие дедлайны, не вписавшись в которые, вы в лучшем случае подводите несколько человек, которые ради вас собрались у микрофона, а в худшем — сорвете давно запланированный и анонсированный эфир.
Анна Савиных: Чаще приходится жертвовать смыслом, потому что у нас есть «надсмотрщики»: темп, ритм и хронометраж. Переводчик не имеет права отставать от картинки. А еще у нас есть цензура во главе с Роскомнадзором. Но тут очень много зависит от заказчика. Если работать на федеральные каналы и твою продукцию будут показывать по телевизору, то ты не должен использовать ничего грубого. Если вы делаете детскую передачу или детский мультик, то там довольно часто абсурдные требования. Самый мягкий вариант цензуры — это тот, с которым работаю я. Нам запрещены четыре матерных корня и слово «манда».
С другой стороны, сериалы — это такая вещь, где все всё время матерятся. И частенько приходится ломать голову над тем, как это передать, не хочется же все сглаживать! Нелепо заставлять героев все время чертыхаться. Одному из знакомых переводчиков все время достаются сериалы с перестрелками, где кроме мата иногда бывают только предлоги. Вот он выкручивается как может. Мой любимый оборот в его переводах, которым он заменяет матерщину: «хлебать мой суп». В английском языке есть слово «fucking», которое может использоваться в любом контексте и заменить любую часть речи, его у нас везде заменяют «долбаным», это, конечно, тоже печально.
Что-то меня понесло на матерщину, это, конечно, не единственное отличие. Кстати, в художественной литературе есть смежные с аудиовизуальным переводом жанры. Так, некоторым образом на него похожи драматургия и комиксы.
В литературном переводе часто встречаются казусы, связанные с некачественной работой, когда выходят второе и третье издание с улучшенным или полностью измененным переводом. Есть ли такая проблема (и возможность что-то поменять) в аудиовизуальном переводе?
Надежда Гайдаш: До записи — сколько угодно. После записи текст не ваш, и не вам его менять.
Дело в том, что целевая аудитория АВП — это не зрители. Целевая аудитория аудиовизуального переводчика — режиссер дубляжа. Именно он создает на основе вашего текста и оригинальной картинки цельное локализованное произведение. Именно он зарежет фразу, над которой вы два дня думали, потому что ну все равно не легла. Именно он позволит себе такие ломаные и рубленые фразы, которые вам и не снились — потому что у него актеры это сыграют так, что никто и не заметит. Честное слово, кроме вас никто заметит. А дальше весь готовый озвученный материал, как и ваш перевод, принадлежит заказчику — каналу или стриминг-платформе, и уже только им решать, хорош или нет перевод, звук и так далее.
Своей сиюминутностью АВП ближе к устному, а не литературному переводу. Если ошибка уже допущена, то устный переводчик не сможет обойти всю аудиторию зала и рассказать «знаете, неделю назад я на 44-й минуте конференции вот в этой фразе накосячил». В АВП эта проблема решается доэфирными проверками как на стороне производителя, так и заказчика, а еще мы все очень-очень стараемся перевести правильно с первого раза.
А еще в литературном переводе есть много чего, что невозможно в АВП — доиздания, переводческие сноски, вступительные статьи «от переводчика» и так далее. На что нам остается только позавидовать, подтянуть штаны и обходиться без них.
Триллеры переводить одно удовольствие: все подолгу молча ходят по пустому дому и боятся
Анна Савиных: Проблема существует, но берут тот перевод, какой есть в наличии. Так, если купили несколько сезонов сериала с чужой озвучкой и новый приходится озвучивать самим, то нужно подстраиваться под прежний перевод. Но есть и исключения. Когда вышел третий сезон «Твин Пикса», то к его релизу мы показывали первую и вторую части. Первый сезон надо было переозвучивать заново по чисто техническим причинам: не осталось звуковой дорожки. Мы взяли текст перевода 90-х годов, хотели его просто повторить, но поняли, что делать этого не стоит, потому что там очень много неточностей, вплоть до того, что переводчики не опознали цитату из «Ричарда III» Шекспира («Зима тревоги нашей позади») и поставили туда что-то совершенно несуразное. Но это действительно исключение, потому что это «Твин Пикс» и с ним все будут носиться. По поводу массовой продукции никто заморачиваться не будет, конечно.
У вас есть любимый жанр (триллеры, мелодрамы, детективы)? А любимый фильм? Расскажите, почему.
Анна Савиных: Ой, триллеры переводить одно удовольствие, потому что там все подолгу молча ходят по пустому дому и боятся! Боевики в этом плане тоже хороши, но с ними сложнее, потому что в них много всяких выкриков. Хотелось бы сказать, что я люблю юмор, и это действительно так, но перевод шуток забирает очень много сил. Ну а если серьезно, я люблю что-нибудь английское. Люблю детективы, сериалы по хорошим книгам, вот недавно делали «Темные начала». Недавно я переводила сериал «The Irregular» по мотивам рассказов о Шерлоке Холмсе, но от Холмса там не осталось ничего. Все персонажи — и Шерлок, и Майкрофт, и Ватсон, — не похожи на конандойлевских категорически, а главные герои — это беспризорники с Бейкер-стрит, которые помогают великим сыщикам. Наверное, я могу сказать, что люблю исторические фильмы. Люблю переводить сериалы, где действие происходит в прошлом.
Надежда Гайдаш: Это сложный вопрос. Хорошее кино, хорошие сериалы есть во всех жанрах. Честно говоря, я страшно люблю переводить черный юмор, хоть он мне и редко попадается. Фильм «What We Do In The Shadows» тогда еще мало кому известного режиссера Тайки Вайтити вышел у нас в моем переводе под ужасным названием «Реальные упыри» — переводчиков кино редко допускают к переводу названия. Из того, что я не переводила, мой самый любимый — «A Film With Me In It» Йена Фицгиббона с Марком Доэрти и Диланом Мораном.
Часто ли переводчик сам выбирает проекты? Или приходится брать то, что предлагают?
Надежда Гайдаш: Как я уже говорила, аудиовизуальный перевод — это конвейер. В контексте конвейера выбор — довольно условная штука. Какой-нибудь канал закупил к новому году пачку чего-нибудь старого доброго — и вам достался «Крепкий орешек», а если бы вы позвонили на студию за день до того — переводили бы документалку.
Можно ли зарабатывать только на аудиовизуальном переводе? Если нет, с какой работой вы это совмещаете?
Надежда Гайдаш: Это довольно бессмысленный вопрос. В Москве и, например, в Сургуте — разные уровни жизни. Как можно обсуждать сферического переводчика в вакууме?
Я работаю менеджером в IYUNO — SDI Media Group (SDI Media Russia) и действительно в последнее время перевожу крайне мало — я нанимаю переводчиков и сопровождаю озвучивание до сдачи готовой локализованной клиенту. Я отошла от перевода не потому, что не могла на нем заработать — я зарабатывала достаточно хорошо. Но не каждому человеку комфортно быть фрилансером. Мне сложно организовывать свой рабочий процесс, заниматься поиском клиентов, а вся эта угнетающая меня мишура — неотъемлемая часть фриланса. Я знаю переводчиков, у которых каждый день выходной — для меня каждый день на фрилансе был рабочий.
Зарабатывать аудиовизуальным переводом можно, стать богатым — вряд ли. Ставки выше, чем в литературном переводе — но ниже, чем в литпереводе, ставок и быть не может. Я знаю, что для начинающих аудиовизуальных переводчиков ставки бывают ниже 40 рублей за минуту — это очень немного. Можно набить руку и переводить быстрее, можно стать узким специалистом, чтобы переводить документалки, можно стать матерым дубляжником, за что платят больше, но и работа не в пример сложнее. К сожалению, набивать руку придется довольно долго. И всегда будет масса других занятий, на котором вы заработаете больше, и в отдельных случаях — гораздо больше, чем на АВП, это правда жизни.
Как выглядит процесс работы? Вам выдают распечатанный текст?
Анна Савиных: Да, конечно, мы переводим не только с видео, хотя и такое бывает. Однажды мне пришлось переводить со слуха восьмую серию сезона (не видя первых семи). Но там случилась накладка. Надо было перевести быстро. Это был сериал «Табу», сериал, действие которого происходит в начале XIX века. Что оказалось очень кстати, потому что в том веке люди говорили медленно и разборчиво.
Вообще правообладатель должен присылать «драфт» — видеоряд, который нельзя показывать, и «скрипт» — текст с диалогами. И тут начинаются сложности, потому что «скрипты» бывают разные, иногда до десяти вариантов: сценарий до сьемок, расшифровка после сьемок и так далее. Финальный вариант «скрипта», который будет потом показываться, у переводчика бывает не всегда. Иногда можно перевести по «драфту», а потом выяснить, что в итоговом варианте добавлены, убраны или переставлены какие-то сцены.
С какими проблемами сегодня сталкиваются переводчики, работающие с аудиовизуальным материалом, и какие попытки предпринимаются, чтобы их решить?
Надежда Гайдаш: И двадцать лет назад, и сейчас молодому переводчику, который хочет заняться самообразованием, очень легко запутаться — терминология АВП никем не регламентирована. Когда-то в Советском Союзе блестящая школа перевода состояла из двух с половиной человек — сейчас теле- и киноиндустрия готовы встретить тысячи и тысячи. Советская школа перевода не породила советской школы — ей были просто не нужны переводчики в таких количествах. Поиск в интернете может дать массу противоречивых терминов — тут будут перемешаны и переводные термины, и язык режиссера и актеров — причем частично эти термины дублируются, а частично противоречат друг другу.
Мы сейчас ведем работу над унификацией терминологии, создании рамки компетенции аудиовизуального переводчика, а впоследствии хотим выпустить учебные пособия и создать независимый экзамен для переводчиков. Мы — это не только SDI Media Russia (IYUNO — SDI Media Group) в лице меня и Стаса Малашкина, но компания RuFilms во главе с Алексеем Козулявым (а также при участии Дарьи Астанковой, Дарьи Сахненко, Екатерины Милёхиной, Валерии Карачевской и Ивана Борщевского), «Альба Мультимедиа» в лице Евгении Малёновой, декана факультета иностранных языков ОмГУ им. Ф. М. Достоевского, и Евразийская Лига Субтитровальщиков во главе с Еленой Конотоповой. Очень надеемся, что уже этим летом сможем представить первые плоды нашей работы.