— Пора, — она взглянула на часы и поспешила домой. Уставший быт с холодным утренним кофе каждый вечер равнодушно встречал ее на кухне, бережно умывал, расчесывал волосы и отводил в спальню. Робко сторожил за закрытой дверью, но иногда подглядывал. Ему было интересно, что снится девушке, которая добавляет в кофе ликер.
Поднявшись по лестнице в парадной, она вызвала лифт. Он долго ждал кого-то наверху, но вернулся один. Хлопнул дверью, едва она нажала на кнопку этажа. Скрипел, но привез. На ее лестничной площадке лежал огромный черный пес. Их взгляды, встретившись, образовали электрическое замыкание. Этот удар тока откинул ее в сторону квартиры. Тень пса быстро двинулась за ней. Но рука не дрогнула, ключ нашелся, а дверь открылась. И тут же захлопнулась. Снаружи послышался собачий вой.
Состояние шока располагает к рефлексии. Она лежала в тамбуре на соседском скарбе, пока в голове не начертился стройный план. Рора снова достала ключи от квартиры и открыла дверь.
Белые ночи хрестоматийно вносят неполадки в ход вещей. В гостиной было светло, хотя часы настаивали: «Уже поздно». Сняв обувь, она подняла голову и отчетливо разглядела фигуру мужчины. Он сидел за ее хрупким стеклянным столом, а рядом был черный пес, которого она оставила за дверью. Предвосхитив ее вопрос, мужчина сказал:
— Вы только не подумайте. Это его брат. Никакой мистики.
— Я и не рассчитывала на мистику.
— Это вы зря. Вы сами не даете ей шанса, храня копию ключей под ковриком.
Она села напротив него и досадливо подняла брови. Ее глаза вопросительно выстрелили в него и утихли. Не выдержав такого грубого молчания, он решил продолжить. Номенклатурно сообщил ей о том, что в результате эффекта Хокинга — Кромвеля вчера чей-то сон упал на горизонт событий. Рора сразу поняла, какой это был сон и почему он пробил пелену реальности.
— Но где он сейчас и что там произошло, мы не знаем.
— Закон о персональных мыслях?
— Теперь нужно спешить, чтобы…
Не дослушав, она перебила:
— Только оставьте собак тут.
Они спустились на парковку и сели в его машину. Включились фары, и звук мотора понес их в безвестность. Путь был неблизким, хотя место сна от ее кровати отделяло не больше ста километров. Таковы симптомы любой дороги в свой старый дом. Ехали без музыки: ей было достаточно мантры ностальгии, а его занимал вид из окна. Если долго смотреть туда, можно увидеть осень, зиму, весну, лето и снова осень.
— Так что это был за сон?
— А что вы с ним будете делать?
— Это ювелирная работа. На верхнем уровне мне нужно будет очертить прибором пространство сна. И успеть остановить время в нем, при возникновении необратимых последствий.
На секунду Рора спрятала руками свое меланхоличное лицо, как будто сняла маску, и, повернув к нему пылающий взгляд, быстро заговорила:
— Знаете, как в конце лета в деревне жгут поля после сенокоса? Жуткое зрелище.
В детстве ее занимало всякое страшное великолепие. Продолжилось в юности. Каждый год она забиралась на крышу, чтоб замереть и наблюдать за пожаром до поздней ночи. В доме все уже тихо спали, а она сидела и дрожала буквально над ними. То ли от холода, то ли оттого, что все под ней очень хрупкое и может обратиться в прах от одной только искры. Любой искры.
— Однажды я зачем-то побежала прямо к полю. Быстро начала задыхаться от дыма, голова пошла кругом, — она набрала полную грудь воздуха. — Догадываетесь, о чем сон?
— Допустим, вам хотелось вернуться в детство. Но зачем этот пожар? Министерство Снов не рекомендует продолжать такие сновидения.
— Я не смогла проснуться. Побежала к полю, дыма не чувствовала. Потом бежала по горящему полю. У него не было конца. Оказалось, что у него не было конца. Мне не было больно, и я очень долго бежала. Маленькая я…
Они резко затормозили. В километре от машины начинался пожар.
— И правда бесконечное.
Такое зарево было знакомо ленинградскому небу. Кажется, пожар можно было увидеть из далекого космоса. И удивиться земным делам. Рора посмотрела на свои руки. Они потемнели, а ее волосы и лицо были испачканы сажей. Его же внешность не изменилась. Обернувшись друг на друга, они поняли, что происходит.
— Дальше вам нельзя. Тут пространство реальности заканчивается, и… — продолжив что-то говорить, он бросился в багажник за своим прибором.
— Кому нужна такая реальность? Если Министерство Снов не ре-ко-мен… — передразнила она. — Мы себе другую найдем.
Ремень внял ей не сразу, но она вырвалась. Кругом все горело, дымилось, задыхалось, искрило. Но, как и во сне, она почти не чувствовала боли, а гнет пламени выражался только в чувстве ее тоски. Она была бесконечна, как и это поле. Значит, у нее было чуть больше времени. На что? Она громко звала себя по имени и вдруг увидела маленькую девочку. Хорошо знакомая ей крохотная фигура села напротив нее и досадливо подняла брови. Ее глаза вопросительно выстрелили в Рору и утихли. Не выдержав такого грубого молчания, Рора закричала:
— Аврора! Выход — там!
На секунду Аврора спрятала руками свое маленькое меланхоличное лицо, как будто сняла маску, и, повернув к Роре пылающий взгляд, заплакала.
— Аврора! Беги скорее!
И она побежала.
Она всегда спешила домой. Поднявшись по лестнице в парадной, вызвала лифт. Он долго ждал кого-то вверху, но вернулся один. Хлопнул дверью, едва она нажала на кнопку этажа. Скрипел, но привез. На ее лестничной площадке лежал огромный черный пес.