Автобиография и автофикшн — два жанра, в которых часто путаются и читатели, и сами писатели. Автобиография (от греческого αὐτός — сам и латинского biographia — биография; «собственное жизнеописание») как последовательное описание человеком событий собственной жизни появилась еще в античности. Автофикшн же (от французского autofiction — «самовымысел», «самосочинение») — жанр совсем молодой, современный, получивший наибольшее распространение в последние 10–15 лет.
Что же объединяет тексты обоих жанров и где проходит тонкая грань, разделяющая их? Мы постарались разобраться в сходствах и различиях автобиографии и автофикшна.
Доступность и элитарность
Писатель Серж Дубровский, отец-основатель автофикшн, в предисловии к своему роману «Сын» разделил два жанра так:
«Автобиография — привилегия, оставляемая важным деятелям этого мира, сумеркам их жизни и красивому стилю. Перед вами — вымысел абсолютно достоверных событий и фактов; если угодно, автофикшн [autofiction], доверивший язык авантюры авантюре языка, за пределами синтаксиса романа, будь то традиционного или нового».
Возможно, именно в элитарности и стоит искать различие между направлениями? Но если это так, то лишь отчасти. Автобиография (мы не берем в рассчет сухой формальный документ для отдела кадров) или, скажем, мемуары, действительно воспринимаются как удел личностей выдающихся. Более того, мемуары, как правило, пишутся в конце жизни. Однако, историк литературы и мастер Creative Writing School Екатерина Лямина в статье «Автобиография» напоминает, что еще Пушкин в 1827 году, будучи весьма молодым человеком, призывал современников не стесняться незначительности своих заметок: «Непременно должно описывать современные происшествия, чтобы могли на нас ссылаться». По словам исследовательницы автобиографические тексты при кажущейся автору ничтожности, могут быть очень и очень интересны для читателей:
«Уверяю вас: опыт, который отдельный человек может транслировать другому отдельному человеку, тоже очень важен. Это и есть автобиография: я повествую о том, что и как формировало меня, с деталями, с конкретикой. Такие записи, значимые только для автора, могут оставаться в ящике письменного стола, на жестком диске или в облачном хранилище, не обязательно являть их миру. Но если вдруг паче чаяния с ними познакомится хоть сколько-нибудь широкий круг людей, среди них найдется как минимум один, вовсе не обязательно личный знакомый автора, который услышит в его словах нечто крайне важное для себя».
Итак, элитарность и доступность — не самый серьезный критерий, разделяющий оба жанра. Однако в каком-то смысле автофикшн может быть более «демократичным». В случае, если автор считает, что его личный жизненный опыт не так уж интересен читателям, он имеет право снабдить повествование вымышленными фактами, превратив себя в участника более захватывающих событий.
Вымысел и достоверность
Пожалуй, именно в этом критерии видится главное различие жанров, однако и тут есть небольшое «но». В статье «Автофикшн: вспомнить все, ни с кем не поссориться» редактор и преподаватель НИУ ВШЭ Наталья Калинникова советует авторам этого направления как можно раньше определиться с соотношением фактов и вымысла:
«Например: “три этих события я беру из своего детства, одно — заимствую у подруги, еще два — придумываю, чтобы сюжет был интереснее”».
В это же время автобиографический текст кажется объективным и правдивым по своей природе. Но не стоит забывать, что человеческая память избирательна, а цели создания мемуаров у всех разные:
«По довольно значительному количеству мемуарных текстов видно стремление их авторов выплеснуть боль, огорчение, обиду, наконец-то установить верную иерархию людей и событий, доказать свою правоту — иными словами, «свести счеты с прошлым». При этом многие мемуаристы отдают себе отчет в том, что они таким образом искажают события или, во всяком случае, сознательно освещают их предвзято», — пишет Екатерина Лямина.
Поэтому нередко текст, задуманный как автофикшн в процессе работы может перерасти в автобиографию и наоборот. Ясной разделительной линии здесь, похоже, нет, но если попытаться ее обозначить, то можно сказать, что автофикшн тяготеет к художественной обработке биографических фактов, а автобиография (в идеале) должна стремиться к объективности.
Эмоции и сдержанность
Здесь провести черту, пожалуй, вообще невозможно. Автобиографические тексты, как более документальные, вроде бы должны быть и более сдержанными, в то время как автофишн, на первый взгляд, доступен более широкий спектр чувств.
Но каждый автор уникален, и в тех же мемуарах, а особенно в дневниках мы можем встретить как эмоционально-исповедальный стиль повествования, так и сухую фиксацию фактов (посмотрите, например, дневники Жуковского разных лет). В то же время Анни Эрно в романе «Женщина» представляет читателям суховатый по стилю текст, что не исключает, однако, мощный эмоциональный заряд, который этот материал дает читателю.
Творчество и документальный стиль
И тут, как вы, возможно, догадываетесь, тоже не все однозначно. Безусловно, у автофикшн больше ресурсов для создания художественных образов. Так Наталья Калинникова в своей статье рассматривает несколько стратегий повествования. Среди них — «поиск правды», использовавшийся Анни Эрно в «Женщине», где автор «настолько объективна и беспристрастна, насколько позволяет ее дочерняя память»; или «фокус на себя», который можно видеть в тексте Малин Кивеля «Сердце»:
«Кивелю сложно обвинить в том, что она использует посторонних людей ради пиара. “Я» рассказчицы-протагонистки полностью заполняет пространство — мы знаем про нее буквально все, постоянно находимся в ее голове. <…> писательница убирает из текста имена врачей, друзей, называет своих старших детей не сыновьями, а просто братьями; даже супруг — только деталь».
Итак, мы видим, что авторы экспериментируют с манерой повествования и героями рассказываемой истории вплоть до полного или частичного исключения их из текста.
При этом и автобиография тоже обладает инструментами, благодаря которым текст можно творчески обыграть, например, представив его как цепочку событий, не всегда четко связанных между собою, но в конце-концов — складывающихся в общую картину. Автор может экспериментировать с величиной глав, манерой подачи, не исключать (хотя почему бы и нет), но подсвечивать тех или иных персонажей своего повествования.
«Творчество в автобиографии значительно меньше сковано жесткими конвенциональными и жанровыми рамками, чем в художественной литературе», — пишет Екатерина Лямина.
Человек в истории и портрет души
И это, пожалуй, единственное наиболее важное отличие автобиографических текстов и автофикшн. Писатель, работающий над автобиографией ставит себя в центр истории, окружая значимыми для него людьми, нередко, как пишет Екатерина Лямина, реализуя свое творчество через талант к общению:
«Такой человек притягивает к себе разных людей, он думает о них, рассуждает, смотрит, как эти люди, точно молекулы в броуновском движении, сталкиваются с ним и друг с другом, отскакивают, куда-то перемещаются — и это само по себе захватывающе. Более того: автор в принципе может быть вполне рядовым, не выдающимся человеком. Но когда он умело ставит себя в точку пересечения разных биографий, получается замечательный художественный эффект».
В качестве примеров исследовательница приводит воспоминания Маревны (творческое имя художницы Марии Воробьевой-Стебельской, 1892–1984) «Моя жизнь с художниками “Улья”» и мемуарную дилогию писательницы Ирины Одоевцевой (1895–1890) «На берегах Невы» и «На берегах Сены». Оба автора — дарования второго, если не третьего ряда, но дар общения, по замечанию Екатерины Ляминой, притягивал к ним гениев: Модильяни, Шагала, Пикассо, Сутина, Риверу — к Маревне; Гумилева и Бунина — к Одоевцевой.
Автофикшн, как правило, концентрируется на внутреннем состоянии человека, нередко рассматривая ближайшее окружение персонажа-протагониста только как функцию или триггер для тех или иных состояний.
«Автовымысел примиряет и соединяет в единое целое мимесис — подражание, воспроизведение — и поэйсис — создание, творение, — что приводит к появлению симулякра — «копии», не имеющей оригинала в реальности, семиотического знака, карты, не претендующей на точное воспроизведение территории, ибо важна не точность масштаба, но верное изображение пейзажа души со всеми высотами и глубинами, извилистыми реками и дремучими лесами», — пишет доктор филологических наук Вероника Алташина в статье «Аutofiction в современной французской литературе: лего из эго».
Итак, грани между двумя жанрами не всегда могут быть четкими, и это лишь дополнительные возможности для творчества. Разрастаясь и углубляясь, история может изменить свою изначальную сущность, и тут для автора важно лишь одно — быть честным с собой и не цепляться за то или иное определение, если из-под его пера вышло нечто совершенно другое.