Д

День России

Время на прочтение: 7 мин.

Статья 3

1. Носителем суверенитета и единственным источником власти в Российской Федерации является ее многонациональный народ.

Всю предыдущую ночь я блевала. То ли из-за волнения, то ли из-за роллов «Филадельфия» со скидкой. Я договорилась встретиться с другом у метро «Чистые пруды» за пятнадцать минут до начала шествия. Взглянула сначала в зеркало, потом на часы и поняла — пора.

Солнце скрылось за облаками, как за выпуклой линзой лупы. Воздух был бледным. Я запрыгнула в полупустой автобус и обрадовалась работающему кондиционеру. Любимое место у окна в конце салона оказалось свободно. Мне нравилось сидеть там, потому что это кресло находилось выше остальных. Нравилось быть выше остальных. Физически и морально. С первым пунктом подкачали родители — во мне было сто шестьдесят сантиметров чистой тревоги. Со вторым в тот день не было проблем.

Я думала, что я лучше всех в этом автобусе, потому что ехала на свою первую в жизни политическую акцию, а они ехали в неизвестном мне направлении. Гордость распирала изнутри, как дрожжевое тесто. Я начала разглядывать людей с высоты своего трона. 

Шумная компания пенсионерок сидела лицом друг к другу в начале салона, каждая широко расставила ноги, но исподнее прикрывали подолы выцветших платьев и высокая рассада, торчащая из потерявших товарный вид пластиковых пакетов. Они громко обсуждали рецепт мази от варикоза из последнего номера «Вестник ЗОЖ»: растопить на медленном огне свиной жир и добавить свежие измельченные цветки календулы.

Напротив сидел парень, словно сошедший с тайской рекламы средств по отбеливанию кожи. Тонкий и почти прозрачный. Из сахара. Если выйдет на улицу в ливень, обязательно растает. Он быстро стучал худыми длинными пальцами по экрану смартфона, слышались глухие удары по стеклу. Парень поднял на меня глаза, они были густо подведены черным. Мы улыбнулись друг другу, не меняя положение уголков губ.

На очередной остановке зашел мужчина и сел рядом со мной, хотя в автобусе было полно свободных мест. Я достала телефон, открыла браузер, ввела: «Почему люди садятся рядом в общественном транспорте». Вторая ссылка говорила, что к красивым подсаживаются в последнюю очередь. На мне была новая футболка из Uniqlo и любимые штаны со свопа, мужчина просто не разглядел. Я запомнила, что от него пахло солидолом, а в фаланги пальцев въелась грязь. Мужчина несколько раз шумно шмыгнул носом, будто старался втянуть в себя весь воздух вокруг, а потом достал из нагрудного кармана безупречно чистый платок и тихонько высморкался. Как много я не знала о людях тогда и не знаю до сих пор.

Потом мужчина вышел и его место заняла девочка-подросток. Я смотрела в окно, а девочка дотронулась ледяными пальцами до моего запястья. Я повернула голову и увидела, что она в хлам. Глаза стеклянные, но не пьяная, может, «скорость». Или мефедрон. Он был популярен в тот год. Девочка спросила у меня, сколько времени, а я сделала самое серьезное лицо из всех возможных и спросила в ответ: «Какая разница?». Она смотрела на меня еще секунд пять, ответила: «Ну да». И тоже начала разглядывать людей, изо всех сил жуя жвачку и качая ногой.

Автобус стоял на светофоре, когда водитель открыл дверь своей кабины и очень громко спросил:

— Не жарко?! Может, включить кондиционер посильнее?!

Он смотрел на нас в зеркало заднего вида. Там отражались его черные глаза, густые брови и белый воротник праздничной рубашки. Он действительно хотел, чтобы всем было хорошо и комфортно.

Все люди в автобусе, включая меня, дружно ответили: «Нет!». Водитель улыбнулся, захлопнул дверь, и мы поехали дальше.

Статья 17

1. В Российской Федерации признаются и гарантируются права и свободы человека и гражданина согласно общепризнанным принципам и нормам международного права и в соответствии с настоящей Конституцией.

— Уважаемые граждане, расходитесь! Ваша акция не согласована. Вы мешаете проходу других граждан. Уважаемые граждане, расходитесь! Ваша акция не согласована. Вы мешаете проходу других граждан.

Я стояла у выхода из метро «Чистые пруды» и оглядывалась по сторонам. Людей становилось больше с каждой минутой. Достала телефон, написала другу «Ты где?» и снова убрала в сумку. Я думала, меня могут задержать. Хотела сохранить заряд батареи: написать в правозащитную организацию, выложить селфи.

Все вокруг были группами, редко парами: оппозиционные активисты, журналисты, потомственные московские интеллигенты. Люди, которых я хотела видеть своими друзьями и коллегами, но которые в упор не видели меня. В тот год я была в самом начале своей карьеры, делала интервью с создателями фотоателье, фитодизайнерами и сыроварами. Был еще один мясник, которого я возненавидела после того, как согласилась прислать ему текст на согласование. Он вносил правки и параллельно жрал мой мозг чайной ложкой, а я вежливо и обтекаемо соглашалась, боясь спровоцировать скандал.

Я мечтала делать политические расследования, писать репортажи из утопающего в песке села Шойна или на худой конец освещать протестное шествие в тот день. Я знала, что с пресс-картой чувствовала бы себя в сто раз увереннее, проходя мимо вереницы сине-белых пазиков. Их окна были завешаны плотными шторами, но в промежутках ткани через стекло проглядывались розовощекие лица росгвардейцев.

Хотелось курить, но было страшно привлекать внимание. В трех шагах от меня стоял парень в полицейской форме. На его запястье были объемные бордовые G-Shock, подруга в том году покупала похожие ее младшему брату в честь окончания школы. В той же руке полицейский сжимал пластиковую бутылку «Пепси», газировка была едва начата, но этикетка уже заметно поистерлась в его вспотевшей ладони. Волнуется. Наверное, сегодня для него это тоже в первый раз. На его плече зашипела рация: «Задерживать всех в непонятных футболках, задерживать всех в непонятных футболках». К стоящей вдоль тротуара толпе людей резко подъехал автозак. Из него вышли мужчины в бронежилетах и аккуратных беретах. Они взяли под локоть женщину с длинными жесткими волосами, убранными в пушистый хвост, на вид ей было лет пятьдесят, и о ее взгляд было легко споткнуться. На ее футболке было написано «Сегодня он, завтра — мы». Вполне понятно.

Над площадью пронесся гул. Толпа зашевелилась, направилась в сторону Лубянки, но улицу перегородила цепочка крепких молодых парней в серо-голубой пятнистой форме. Они стояли, широко раздвинув ноги, и старались смотреть сквозь нас. Я была с людьми, но совершенно одна. Это пугало и нравилось одновременно, казалось, можно слиться с толпой и чувствовать себя в безопасности. Я проверила сообщения на телефоне. Друг написал: «Все перекрыто, я ушел в сторону Сретенского бульвара, догоняй».

Я свернула в переулок, подчиняясь течению людей. Над головой заиграли колокола Сретения Владимирской Иконы Божией Матери. За спиной послышался шорох шин очередного автозака. Старый автобус со скрипом остановился, распахнул двери, и под каждый удар колокола из него, как из порванного пакета с семечками, сыпались росгвардейцы. Они хватали рандомных людей и заталкивали в пазик вместо себя. Я ускорила шаг.

Статья 29

1. Каждому гарантируется свобода мысли и слова

Миновав узкий переулок, я почувствовала себя спокойнее. Люди вокруг тоже словно выбрались из подземелья. Из-за облаков выглянуло солнце, толпа шла вниз по Бульварному кольцу, с разных сторон доносились музыка и смех. Я решила записать сторис, все-таки сегодня День России, пусть друзья из других городов и стран знают, как отмечают такие праздники в Москве. Я достала телефон, открыла камеру в Instagram, подняла руки повыше и повернулась на 360 градусов. В кадр попало много полицейской техники, осталось только написать что-то вроде «С праздником, страна!» Готово. 

Спустя минуту я услышала сигнал сообщения. Нажала на красную цифру «один». Это было сообщение не от друга:

«Я надеюсь, ты просто проходила мимо?»

Я выдохнула и решила ответить честно: 

«Нет».

«Очень плохо. Значит, тебе важнее хайп, чем мое здоровье».

На здоровье мама прежде никогда не жаловалась. Да и вообще никогда не жаловалась. Это было не в ее стиле. Но я все равно косвенно заботилась о маминых нервных клетках и скрывала неугодные взору публикации в социальных сетях. В тот день мама отдыхала на даче, обычно там был плохой уровень сигнала.

«Это шантаж?» — спросила я в ответ.

«За что борется толпа не из Москвы? Что вам за это обещали, что вы так жопу рвете?»

Мама жила в параллельном инфополе. В мире ее Facebook-публикаций протестующие приезжали на митинги вагонами из соседних областей, кидали взрывпакеты в мирно стоящий ОМОН и уставшие, но довольные, возвращались в условную Тулу на последней электричке с заработком в кармане. 

«Денег, конечно, по 500 рублей каждому», — написала я. 

«Цинизм тебе не идет и не со мной, пожалуйста».

«То есть, тебе можно мной манипулировать, а мне тебе слова не скажи?»

«Я просто хочу понять, чего ты хочешь. Осчастливить весь мир? А на то, что твой родной человек из-за этого несчастлив, тебе плевать».

Я почувствовала жар в затылке от беспомощности и обиды.

«Ну, класс. Ты давишь на меня тем, что тебе плохо из-за моих действий и ты несчастлива, а меня ты спросила, что делает меня счастливой?» — Я перебирала пальцами очень быстро.

«Я не давлю, я пытаюсь понять чего ты хочешь от этой жизни».

«Хочу жить в свое удовольствие. Мне нравится выражать свою точку зрения, оказывать поддержку. Я считаю, это хорошее дело и мне от этого тоже хорошо».

«То есть, ты фигней маешься, пишешь эти посты, участвуешь в сходках только ради своего удовольствия?» 

«Не только, но и в том числе, разумеется, а ты сейчас обесценила весь мой труд, назвав его “фигней”».

«А ты мой. Причем труд всей моей жизни за несколько минут. Взяла и в унитаз слила».

«Мне очень приятно, что ты так считаешь. Что я еще могу сказать. Прости, что так разочаровала».

Я убрала телефон в сумку, вытерла глаза и увидела, что толпа привела меня к Центральному рынку. В тот год во всех дальнейших разговорах с матерью фигурировала только тема здоровья. 

Статья 31

Граждане Российской Федерации имеют право собираться мирно без оружия, проводить собрания, митинги и демонстрации, шествия и пикетирование.

У входа на рынок толпа людей оказалась окружена ОМОНом. Начались задержания. Я увидела своего друга, он стоял рядом с политиком Н. Докричаться до него я не могла, поэтому быстро полезла за телефоном. Хотела написать, чтоб друг отошел от Н., иначе заберут обоих. Пока я копалась в сумке, Н. увели в автозак. Мне удалось подобраться ближе к другу, он стоял на лестнице, я дернула его за штанину.

Я думала, что почувствую облегчение, оказавшись рядом со знакомым человеком. Но мой друг в тот день представлял собой классическую мишень полиции: тотал блэк, надпись «No fear» на футболке, модные кроссовки. Презрение к власти в каждом жесте. 

Мы хотели выглядеть смелыми друг перед другом, но неловко жались к стеклянным крутящимся входным дверям рынка. Я то и дело забегала внутрь с серьезным лицом — проверить обстановку. Проверять, конечно, было нечего, но эта дверь была словно портал в другой мир: без злобы, насилия, страха. Люди внутри рынка не знали о том, что происходит снаружи. Они приехали провести выходной с друзьями, семьей и бокалом игристого. Люди снаружи приехали провести выходной в борьбе за свои права. Мне был близок каждый из них.

На улице кричали. Кто-то от ужаса, кто-то от боли. ОМОН уже не сдерживал себя. В огромных шлемах они действительно были похожи на космонавтов. Омоновцы выстраивались в ряд, клали руку на плечо впереди стоящего человека и цепочкой врывались в толпу протестующих, разрезая ее. Это напоминало игру в змейку на старой «Нокии». Только здесь у змейки не было ограничений. Она могла сожрать ровно столько, сколько хотела сожрать.

Дубинки активно шли в ход. Я подумала, что если попаду в лапы космонавтов, то стану цифрой в статистике «ОВД-инфо». Проведу весь день в участке, а кроме бойфренда никто не заметит.

— Смотри, столик освободился, давай сядем типа мы просто гости ресторана? — сказала я другу, показав на уличную веранду рынка.

Он согласился. Мы заняли плетеные стулья и приняли самый непринужденный вид из всех возможных. Романтичная пара отмечает День России. Настоящие посетители рынка оставили нам в наследство два недопитых «Апероля Спритц», где лед уже практически превратился в воду. Я взяла запотевший бокал в руку и вспомнила молодого полицейского, который крепко сжимал бутылку с «Пепси» у метро «Чистые пруды». Вокруг продолжали винтить людей. В метре от меня омоновец уложил парня лицом в асфальт. Я отвернулась, чтобы не смотреть им в глаза.