Я родился потому, что в моего будущего отца попала игла дикобраза. Он работал униформистом в цирке. И сопящий грызун, ковыляя с репетиции, выстрелил ему в ногу. Игла дикобраза, чтоб вы знали, способна пробить кирзовый сапог. Тощую плоть родителя она пронзила до кости. Случай не смертельный, но дурацкий и болезненный.
Юная рыжая дрессировщица так старательно вымаливала прощение у временно охромевшего по ее недосмотру коллеги, что через несколько месяцев отправилась в декрет, оставив свою бестолковую живность на попечение без пяти минут молодого отца. Его карьера нежданно рванула вверх — батя получил жену-артистку, номер в цирковой программе и в довесок — меня.
Несмотря на кинокомедийный пролог к моему выходу на арену жизни, я рос мрачным, нелюдимым, зато удобным ребенком. Тихо сидел где-нибудь в закулисье, лепил куличики из лошадиного говна и воображал, как буду разведчиком. В итоге оба этих занятия суровой ниткой оплели и мою взрослую жизнь. Я стал журналистом.
Я вырос похожим сразу на трех своих прародителей — худой, рыжий, с торчащими в разные стороны длинными патлами. Женщины любили меня тоже по унаследованной от предков традиции — из жалости и чувства вины.
Когда секретарь редакции Лера, к утру измотанная моей акробатикой, призналась, что из-за ее ошибки в бумагах мне завернули визу в Испанию, я не издал ни звука. Молча выразил свое отчаяние в итоговом танце любви и стал собираться в поселок Новая Жижица.
Там свинокомплекс завалил несвежими тушами ценнейший археологический памятник и ушел в глухой отказ. Мне предстояло порыться в теме, уличить виновных, надавать им по щекам пафосом общественного гнева и заставить расчистить площадку для раскопок.
Археологов ждет сезон душистых артефактов. Ха-ха. А дурак Пахомов поедет вместо меня в Испанию. И плевать. Цирковые не плачут.
Хотя нет — тут я погорячился. От близости оскверненного памятника весь мой организм взрыднул, взор затуманился и даже насморк снесло потоком забористой вони.
Начальник археологической экспедиции — бородатый мужик в плавках — отплевываясь от мух, быстро объяснил: свалка появилась за одну ночь, в палатках — полсотни первокурсников и нечем дышать. Если студентов увезти, тухлым ливером накроется его докторская диссертация.
Из всех героев драмы сочувствие во мне вызвали только непотребно сваленные на поляне животные.
Все-таки кровь — великое дело. Конечно, дрессировщикам поздно прикидываться зверолюбами. Но если уж не рассчитал силу удара — похорони четвероногого артиста по-людски. Так всегда говорил батя, почесывая судьбоносную ранку на ноге.
Вдохнув ядовитых испарений, я понял: призвать к ответу свиноводов из Жижицы — дело не гонорара, но чести.
Свиноводы от призыва уклонились, вручив мне распечатку передвижений своих машин за последнюю неделю. Никто не сходил с маршрута и не гадил на опушке. Всего доброго.
Я не собирался сдаваться. Гора плоти, давно неразличимой под роем мух, требовала отмщения.
Мои посты в фейсбуке с сочными картинками с места событий к вечеру были облеплены десятками возмущенных комментариев. Проклинали бездушный бизнес, мясоедов, показушный Гринпис, захвативших страну коррупционеров, задолбавших мозги веганов, корыстных баб и первую коллекцию макияжа от «Шанель» для мужчин, в которой — и вот тут мнения многих сошлись — очень годный карандаш для бровей.
Свинокомплекс мои гневные хештеги в соцсетях проигнорировал и с румяным рекламным покерфейсом опубликовал рецепт рубленых шницелей.
Знакомые журналисты с телеканалов обещали поговорить с начальством. Но предупреждали, что тема «мелковата» и съемочную группу вряд ли погонят на ночь глядя в область.
Прокурор — вот он отнесся ко мне со всей серьезностью, заверил, что разберется и ответит в соответствии с законодательством через 30 суток. А если возникнут обстоятельства особой сложности — через 60.
В ночи я забился в спальный мешок какого-то студента и заплакал. Я не оправдал ожиданий родителей-артистов, не особо удался как журналист. И даже старый дикобраз, который склонился надо мной и смотрит грустными мамиными глазами, не нашел для меня слов поддержки…
Мою честь и гонорар спасли поутру первокурсники. Изнывая от вони и безделья, они бродили по поселку и рассказывали про прессу, которая съезжается к свалке и вот-вот всех разоблачит. Так они раскачали лодку людского безразличия и трусости. Из нее вывалился хозяин грузовика Николай. Студенты привели его для дачи показаний.
Николай показал, что три дня назад его разбудила жена и невежливо напомнила, что пора на работу. Он приехал на свинокомплекс, забрал отходы и только километров через пять сообразил, что уже полгода как на пенсии. А на сегодня его нанял глава поселка возить асфальт для дороги к новому коттеджу. Николай с перепугу сгрузил содержимое кузова на поляну и метнулся за асфальтом. Рабочие сильно матерились, но дорогу закатали. Теперь дом мэра до зимы можно будет находить по запаху. И тут уж ничего не поделать. Зато загаженный памятник истории виновный со всех сторон Николай готов спасти.
Репортаж получился. Благодарные археологи, глава-казнокрад, сознавшийся злоумышленник… Жизнь — цепь счастливых случайностей.
Я спросил у родителей — где они похоронили того дикобраза? Конечно, они хотели проводить его с почестями — нашли просторный короб из-под сигарет, упаковали. А цирковые рабочие нечаянно свезли его вместе с мусором на помойку.
Пахомов привез мне из Испании магнит — яростный бык таращит с холодильника полные ненависти зенки. Дурацкий итог бесполезной поездки. Я отдал быка Лере. Получился подарок со множеством смыслов: я все еще зол; спасибо за Жижицу; у меня в запасе есть еще несколько акробатических трюков — приходи.