И

Икша-Икша

Время на прочтение: 3 мин.

Водонапорная башня должна была стать тем первым, с чего начался бы весь остальной город, как пышный круглый фонтан или какая-нибудь статуя. Но строители сместили ее с течения главной улицы, и Икша развалилась на плохо сходящиеся между собой кварталы и огороды. 

Икш в России не так уж мало. Речка и деревня в Марий Эл, и вот эти еще  подмосковные речка и городок у Савеловской железной дороги и Канала имени Москвы. С марийского переводится как «запруда». Видимо, и с древнего мерянского так же, хотя кто теперь скажет точно. На речке Мерянке в Долгопрудном который год стоит катамаран ангольской полиции: все в мире перепуталось, смешалось, забылось. И стало немного чужим, не своим.  

Может быть, стоило поехать в другой город. Та же водонапорная башня оказалась сделанной из слишком узнаваемого советского кирпича, а старинный кирпич обнаружился лишь в одной стене дома на Садовой улице. Его добыли, разобрав руины монастырской мельницы, но теперь никто не скажет, какие именно несвободные люди. Пленные ли немцы, русские ли заключенные. Все же такие двухэтажные дома на два-три подъезда начали строить немцы, их, домов, много по России. Может быть, поэтому не было смысла ехать куда-то еще. Итак, Икша. 

Как маленький театр в провинциальном парке. Станция-сцена внизу, а улицы поднимаются вверх зрительскими рядами. Их всего-то четыре или пять, на галерке немного дач и лес. Главная улица называется Школьной, а не Советской, как обычно бывает. Советская отходит от нее направо. Это первый ряд. Коммунистическая — ряд второй, тоже справа. Улицы с левой стороны — Заовражная и Садовая, причем с Заовражной по прямой попадаешь на Советскую. Или наоборот. Можно было что-то сказать об этом, но все, пожалуй, давно сказано. 

С самой верхней улицы видна шагнувшая из перспективы водонапорная башня, шлюзы, колокольня за каналом и там же красные крыши неизвестного мне дорогого поселка. Но мало что еще видно за пышными липами и дубами. Этих благородных деревьев непривычно много, как будто сто лет назад в Икше уже не драли лыко на лапти и на другие забытые сегодня предметы.  

Ширина улиц, не дороги, а застройки слева и справа, примерно равна ширине бараков. Наверное, здесь они и были. А сейчас их место занято домами-крепостями из современного кирпича совсем уж глупого красного цвета. Легко можно представить живущих в них серьезных мужчин. Это Советская. 

На Коммунистической стоят деревянные дома с наличниками, и оттого сразу как-то много воздуха. На нижних углах наличников выпилено по три треугольника. Вместе с названием городка это все, что осталось от древнего народа. По-моему, элемент называется «утиные лапки», поскольку утка для финских язычников… что-то вроде Будды для буддистов. Пожалуй, так. У кого-то в огороде странной формы теплица и тут же стеклянный шатер, похожий на планетарий. У кого-то богатый урожай яблок. У всех роскошные палисадники. 

На Садовой доска объявлений. Предлагаются удлинители, заборы разных видов, а также всех приглашают на встречу с местным священником в библиотеке. Церковь на Комсомольской строится заново. Готовый маленький купол валяется на зеленой лужайке. Дальше Дом культуры, глубоко внутри которого кто-то играет на ударной установке, памятник погибшим на войне. Имен мало, хотя это Подмосковье, а значит, многие должны были погибнуть в первые призывы. Заключенное население улучшило статистику икшанских потерь, его не призывали, но завидовать особенно нечему.

Руины вечерней школы для работников канала, у поликлиники афиша вечера поэзии «Отгремели раскаты войны», культурный центр в бывшем детском саду. В таких вот малых, детских масштабах сталинская архитектура больше похожа на кавказский курорт. 

Надо бы остановиться. Все не то. Дело ведь не в зданиях, которые можно описать от фундамента до флюгера, а можно и забыть о них без особой грусти, не в следах древнего народа (а был ли он?), не в лагере заключенных и не во фронте за огородом. Важнее, что ничего не ушло, не исчезло: произошло наследование чего-то не зависящего от воли человека, как если бы по наследству можно было передавать плохую погоду. И роскошь жасминовых палисадников, и крепость каменных заборов, и даже священник в библиотеке не спасут от тяжести накопленного на маленьком холме у финской речки.

Маленькая «Ока» катилась под гору с выключенным двигателем. Так ее водитель-таджик экономил бензин. Он притормозил у одного из особняков, где что-то строил или ремонтировал, и по-хозяйски зашел внутрь. Залаяла собака. За особняком начинался овраг, но я туда уже не пошел, а еще дальше располагался то ли бордель, то ли в самом деле мотель для дальнобойщиков на Дмитровском шоссе. 

Потом уже вспомню, что где-то в центре Икши видел заброшенный дом, едва ли не единственный. Забор упал под тяжестью разросшихся кустов, лопнули стекла, и сквозняки распахнули маленькие окошки русской избы. Но на подоконниках все еще стояли живые цветы, только какие-то странные. В электричке пойму, что это была обычная трава, семена которой забросило ветром в горшки. Человек вообще слишком много думает о себе. 

Фото с сайта города Икша