В конце 2021 года в Creative Writing School проходил конкурс на получение стипендий в зимнюю мастерскую «ДетлитРулит: продолжение следует» Ирины Лукьяновой и Ксении Молдавской. Представляем работы-победители.
Конкурсное задание
— Нет. Просто нет, и всё.
Напишите синопсис истории, которая начинается с этой фразы. Объем до 3000 знаков.
Настя Рябцева
— Нет, просто нет, и все! —
Так на всё говорит моя бабушка.
А после этого печёт оладушки,
и все позволяет,
что до того запрещает.
Например:
— Бабушка, можно я пойду сегодня ночевать к Мирону?
— Нет, просто нет, и все! Сегодня ночуешь дома.
А что у Мирона?
— Пижамная вечеринка.
— Иди. Только надень тёплые ботинки.
Так говорит бабушка.
Папа же говорит:
— Да, без проблем.
А потом требует:
— Повтори снова…
— Пап, ты не слушал совсем.
И я начинаю по новой.
А папа сначала молчит,
а потом ворчит:
— Нет, это не годится.
Зачем приносить в школу пиццу?
Бабушка купит конфет.
Иди завтракать, остывает омлет.
— А можно я поеду в поход с Темой и с Федей?
Там они научат меня кататься на велосипеде.
— Конечно, да… Что ты сказал, я не расслышал?
— Ну, с теми, с которыми ты меня не отпустил кататься на лыжах.
— Все-таки нет. Это нельзя.
— Пап, ну мы же друзья.
Короче, лучше спрашивать у бабушки, чем у папы.
А вообще, от тоски в нашей семье я иногда ложусь на пол
и просто смотрю в окно на голые кроны,
пока на кухне варятся макароны.
Мама уехала на месяц, но месяц уже прошел.
Папа говорит: «Не волнуйся, ей там хорошо».
Ковид закрыл границы, нельзя заказать в школу пиццу,
завтра мой день рождения.
Мне 12 (завтра 13), и я читаю «Анну Каренину».
В моем классе тоже есть девочка Анна,
она вроде нормальная, но почему-то странная.
Я смотрю, как ее рюкзак летит через рекреацию
и готовлюсь драться.
Наши самые типа крутые парни Даня и Степа
прозвали ее за прическу Пучком укропа.
Не то, чтобы мне так нравилась эта Аня,
но мне доставляет страдания,
когда я вижу, что кому-то специально делают больно,
а я стою и смотрю, как покойник.
Мама уехала хоронить свою маму.
Мама сказала бы мне, что я мог бы изменить все сам, но.
Сказала бы, что каждый может остановить насилие.
Но, мама, где мне взять смелости для этого усилия?
Я боюсь сам стать изгоем.
Когда я молчу, я за себя спокоен.
Но над бровями, но под глазами
будто вибрирует синяя стрекоза, и
копится моя злость,
копится мой стыд,
я говорю сам с собой:
— Парни, без обид,
но вы перегибаете палку…
— Тебе что, Пучка укропа жалко?
Ты, может, на нее запал?
Тут он от хохота упал.
Меня зовут Гриша, хотя я мог быть и Петей,
пока я в жизни только свидетель,
как мама с папой любят друг друга,
но им сложно.
Мама бы мир перевернула,
но с папой это совершенно невозможно.
Папа любит маму и сидеть дома,
папа боится мира и грома.
Мама защищает права в общественных организациях
и на улице способна подраться,
если кто-то обидел бездомного.
(Папин брат говорит, что у нее не все дома).
А мама говорит, что папин брат просто глупый,
говорит, верить, что кто-то сам виноват, тупо.
Меня зовут Гриша, я не умею кататься на велосипеде.
Пока я в жизни только свидетель
того, как мои одноклассники любят издеваться
над теми, кто не хочет, как они, одеваться,
над теми, кто не умеет им в лицо смеяться,
над теми, кто пытается выделяться.
Спасибо-спасибо, меня они не трогают:
я умный, тихий и немножечко робот,
у меня всегда 5 по физике и по химии,
я от всех могу откупиться ими.
Никто не станет того обижать,
у кого иногда можно списать.
Короче, я устал быть одним из свидетелей,
которых больше 5 миллиардов на свете, и
я хочу стать действующим, хочу стать действительным,
как Гарри Поттер, если бы он жил в Питере,
если бы у него волшебства не было,
а только в окне серое небо, и
кроны качаются, кроны качаются,
мама, вернись скорее, без тебя у меня не получается
набраться смелости, перестать быть карасём,
я не хочу быть свидетелем, нет, просто нет, и всё.
Анастасия Корнилова
— Нет. Просто нет, и всё. Мы не пропускаем никого к драконьим пещерам, это абсолютно исключено!
Служба спасения драконов от принцесс и рыцарей бдительно следила, чтобы к их подопечным не пробрался ни один рыцарь и ни одна принцесса. Рыцари желали геройствовать, и победа над драконом казалась им идеальным воплощением героизма. Принцессы желали сбежать из-под опеки, довести дракона до умопомрачения капризами и бесконечным щебетом, чтобы потом согласиться покинуть его пещеру, только если дракон одарит их драгоценными камнями и золотом.
Драконы удерживали мир от гибели — выжигали чёрный туман, который периодически просачивался с Изнанки мира. Там, где туман прорывался, мир выворачивался наизнанку — всё живое погибало и становилось чёрными тенями в тумане. И даже когда туман, благодаря драконьему пламени, отступал, всё погибшее пропадало безвозвратно. Драконов было мало, поэтому гибель хотя бы одного из них могла сильно подорвать безопасность всего мира.
И всё равно находились желающие потешить свою удаль. Каждый считал, что только он, единственный и неповторимый, в силах справиться с драконом, а от гибели одного ящера большой беды не будет, остальные справятся за себя и того парня.
Поэтому отец Страйка нередко заворачивал обратно самых упорных героев, которые не ленились тащиться в Драконьи горы, чтобы прорваться сквозь кордон службы спасения. Работа была неприятная, но привычная.
Вот только в этот раз всё пошло не так. Рыцарь в красных доспехах смог проломить магическую защиту спасателя, серьёзно ранил его и прорвался сквозь проход. Страйк, тринадцатилетний мальчик, который принёс отцу обед, успел увидеть, как чужак исчезает в проходе, зачарованном от вторжения посторонних — Красный рыцарь ухитрился проломить обе линии защиты.
Страйк хотел бежать за помощью для отца, но тот убедил сына отправиться в горы, чтобы предупредить драконов о вторжении — миролюбивые создания очень плохо сражались, но могли успеть улететь, а там бы помощь подоспела — поднятая по тревоге служба.
Страйк, который часто бывал в горах с отцом, успел пробраться к пещерам раньше рыцаря, но не успел предупредить драконов — Красный рыцарь разлился чёрным туманом. Изнанка просчитала, что если напасть на драконов в их логове, есть шанс запереть их там и захватить остальной мир, переварив его и превратив в себя.
Ближайший дракон дохнул огнём, выжигая туман, но в том месте, где огонь и туман встретились, стоял Страйк. Его душу затянуло в туман, но дракон успел накинуть нить, по которой душа мальчика при счастливом стечении обстоятельств смогла бы выбраться обратно.
Страйк попал на Изнанку и, чтобы не раствориться в чёрном тумане, стал расставлять островки из воспоминаний — счастливых, радостных, грустных. Изнанка принялась активно поглощать эти островки, но вместе с этим стала исподволь меняться сама. К тому моменту, когда душа Страйка по драконьей нити вернулась в свой мир, Изнанка превратилась в живой любопытный мир и принялась «лепить» себя.
Страйку, которого Изнанка стала считать своим наставником, она создала новое тело.