И

Исторический обзор писательских движений

Время на прочтение: 7 мин.

В сознании современного человека словосочетание «писательский клуб», как кажется, может вызвать довольно непредсказуемый круг ассоциаций. Кому-то представится унылое сборище анонимных графоманов, толкующих о безуспешных попытках завязать с этим делом, кому-то вообразится что-то наподобие декадентской опиумной оргии, кому-то — смутные очертания людей во фраках и белых перчатках, переписывающих друг другу в альбомы непонятные французские каламбуры. Разумеется, за каждым из этих вариантов, равно как и за любыми другими, стоит какой-то архетипический образ, хранящийся в сокровищнице мифов русской/европейской/американской культуры о самой себе. 

С чего все начиналось

Если попытаться обрисовать круг наиболее значимых писательских организаций, вокруг которых и образовались устойчивые мифологемы, нам, как это часто случается, следует обратиться к античности. Архетипической моделью практически для любого «клуба» гуманитарной направленности служит школа Сократа, тот тип дискуссии, который был запечатлен Платоном в его «Диалогах». Идет ли речь о чисто философских вопросах или сиюминутных политических, культурных явлениях или даже о литературе, которую, к слову, Сократ, мягко говоря, недолюбливал — обсуждающие, задавая друг другу вопросы, затевая споры, неминуемо уподобляются древнегреческим мудрецам и их ученикам. 

Философские школы античности на долгие столетия стали прообразом организаций, созданных для проведения интеллектуальных дискуссий. Разумеется, со временем происходило постепенное дробление, такие сообщества становились все более профильными и, соответственно, профессионально ориентированными. Если в эпоху Возрождения Леон Баттиста Альберти устраивал на своей вилле вечеринки, на которых обсуждались проблемы, кажется, всех видов искусств и наук (как сам Альберти, так и его друзья не ограничивались ни литературой, ни архитектурой, ни философией — равно как и другие «люди эпохи Возрождения»), то уже к XVII веку появляются первые литературоцентричные общества. Отметим, что это вовсе не значит, что в таких «клубах» речь шла исключительно о литературе, однако в силу профессиональных интересов участников именно ей было посвящено наиболее пристальное внимание. 

Первые клубы

Неудивительно, что первые такие организации появились в Англии, где культура клубов (профессиональных, политических, университетских) сохраняется и процветает по сей день. Так называемые «поэты-кавалеры», вышедшие из роялистских кругов, были объединены как общими стилистическими и тематическими идеалами, так и, что гораздо важнее, общей политической позицией и социальным статусом придворных. Тем самым, «кавалеров» нельзя назвать в полном смысле «клубом» — неясно, существовала ли бы их «группа», не объедини их двор. Тем любопытнее, что некоторые из них — Ричард Лавлейс, Джон Саклинг, Томас Кэрью, — именовали себя «Племенем Бена», явно намекая на действительно существовавшую в первой половине XVII века и, что существенно, вполне самоорганизованную группу драматургов, учеников Бена Джонсона, «Сыновей Бена» (Бром, Давенант, Мармион и т. д.). Любопытно, что у «Сыновей Бена» был даже собственный свод правил, написанный рукой самого Джонсона на табличке, установленной в месте постоянных заседаний «клуба» — в лондонской «Таверне Дьявола». 

Поклонники творчества Джонсона в истории английской литературы противостоят последователям Джона Донна, которых с легкой руки Самюэля Джонсона (писателя и критика, организовавшего знаменитый «Литературный клуб» или «The Club» — по сути, скорее философско-политический, чем писательский) называют «поэтами-метафизиками». В отличие от «Сыновей Бена», основной формой общения «метафизиков», судя по всему, были в большом количестве сохранившиеся стихотворные письма. Таким образом, уже на примере английских литературных групп XVII века вырисовываются основные параметры существования писательского клуба: форма организации (клуб может иметь институциональное происхождение или базироваться на принципах самоорганизации); иерархия (клуб может быть персоналистской «школой» или равноправным объединением); способы коммуникации (клуб может подразумевать регулярные личные встречи или существовать эфемерно, в эпистолярии); внутренние законы (клуб может иметь в той или иной мере серьезный свод правил, ритуалы и тому подобное); цели и задачи (к примеру, клуб может ставить своей целью регуляцию творчества членов в соответствии с каким-нибудь политическим или эстетическим курсом или изучение наследия какого-то автора, или формирование нового литературного направления, или просто — приятное времяпрепровождение в компании коллег). 

Иоганн Тишбейн. Гете в Кампанье кисти Тишбейна, 1787. Штеделевский институт, Франкфурт-на-Майне

В зависимости от целей и задач писательский клуб или литературная группировка может быть в большей или меньшей степени публичной. В XVIII веке одно из наиболее знаменитых и влиятельных литературных движений в истории, «Буря и натиск», начало свое существование манифестом-сборником «О немецком характере и искусстве», изданным Гёте и Гердером. Манифесты, декларации, сборники — надолго станут основополагающим способом групп/клубов/объединений заявить о себе (к чему английские предшественники не всегда стремились). Причастность к «Буре и натиску» молодых Гете и Шиллера сделает это движение бессмертным. При этом «Sturm und Drang», как и абсолютное большинство литературных объединений, по крайней мере, до XX века, в немалой степени — плод фантазий историков литературы, стремящихся к упрощению литературных процессов. Точно так же произошло со следующей, знаменитейшей «группой» — «Озерной школой» (нач. XIX в.), получившей свое название «со стороны» и, как это часто бывает, в изначально уничижительном контексте. Нельзя сказать, что члены «Озерной школы» (Вордсворт, Кольридж, Саути и др.) образовывали единую школу или оформленное объединение — даже в меньшей степени, чем члены «Бури и натиска». 

С другой стороны, в то же самое время возникают уже совершенно оформленные литературные общества, существование которых определяется не прихотью историков литературы. Более того, в отличие от большинства уже упомянутых нами обществ, некоторые из объединений, возникших на рубеже XVIII—XIX веков и позже не носили «персоналистский характер» (срок их существования не ограничивался сроком жизни или заинтересованности в них основателей) и продолжают существовать по сей день. К примеру, к таковым относится нюрнбергский Пегницкий Блюменорден, стремящийся к сохранению немецкого языка от заимствований, или не несущее такой ясной и постоянной программы, но и по сей день престижное Королевское литературное общество (созданное в Англии в 1820 году королем Георгом IV). 

Писатели в России

В Российской империи в то же самое время литературные салоны также начинают превращаться во вполне организованные литературные объединения. Так произошло с «салоном» Гаврилы Державина, в 1811 году оформившимся в «Беседу любителей русского слова». Это сообщество, имевшее, как принято считать, консервативную направленность (в группу входила знаменитая «угрюмая тройка певцов — Шихматов, Шаховской, Шишков», наряду с Хвостовым, Гнедичем, Крыловым и т. д.), не только проводило регулярные чтения, но и печатало периодическое издание. Несмотря на то, что «Беседа» как раз не пережила своего основателя (и фактически распалась в 1816 г. со смертью Державина), она оказала серьезное влияние на следующее поколение литераторов. С одной стороны, она воспитала так называемых «младоархаистов» (Грибоедова, Катенина, Раевского и т. д.), с другой, открытое нападение Шаховского на Жуковского в пьесе «Липецкие воды» (где автор «Светланы» сатирически выводится в одном из персонажей, угрюмом поэте Фиалкине) привело к созданию второго важнейшего литературного объединения начала XIX века — «Арзамасского общества безвестных людей». 

Хотя «Арзамас» просуществовал еще меньше «Беседы» (всего три года, с 1815 по 1818 годы), именно это общество оказало наибольшее влияние на формирование мифов о «писательских клубах» в сознании русскоязычной публики вплоть до сегодняшнего дня. В противовес формализованным, торжественным собраниям «Беседы», встречи арзамасцев носили откровенно пародийный, шутливый характер. Свидетельством тому служат сохранившиеся протоколы заседаний (к примеру, один из первых заканчивается фразой: «По окончании заседания члены приступили к трапезе и, кушая раковой суп, нежно вздыхали о потрохе арзамасском…»), которые вел сам Жуковский, принявший на себя прозвище Светлана. Собственно, помимо Жуковского и Батюшкова, неувядающую славу «Арзамасу» как архетипическому примеру русского литературного общества принес, конечно, Пушкин, появляющийся в протоколах под именем Сверчок. 

Постоянная ирония и самоирония, пародийность «Арзамаса» отличали его от множества других кружков и обществ, организованных и сгинувших в первой половине XIX века. Сложно сказать, насколько эти традиции продолжала «Зеленая лампа» (в членах которой также числился Пушкин), но едва ли упомянутые качества можно разглядеть в наследии «Вольного общества любителей русской словесности» (1811, среди членов: Рылеев, Глинка, Бестужев, Кюхельбекер и т. д.), «Дружеского общества любителей изящного» (1801—1825, Языков, Измайлов, Пнин и т. д.) или, тем более, «Кружка Станкевича» (1831—1839, Аксаков, Белинский, Бакунин и т. д.). Постепенно, собственно литературные, художественные общества политизировались, и во второй половине XIX века центрами русской литературной жизни оказались уже не «клубы», кружки или объединения, а редакции крупных журналов, таких как «Современник». 

Григорий Мясоедов. Салон Зинаиды Волконской. 1899–1908. Всероссийский музей А.С. Пушкина, Санкт-Петербург

Бум литературных обществ

Тем не менее, «салонная» культура продолжала воздействовать на литературную жизнь России. «Пятницы» Полонского, впоследствии ставшие «пятницами» Случевского, видывали на своих встречах поэтов совершенно нового поколения, в частности, Гумилева. Уже в XX веке своеобразный «клуб» составляли посетители «сред» Вячеслава Иванова (проходивших в его знаменитой «башне»), на которых часто встречались Блок, Белый, Соллогуб. Новое литературное направление, возникшее во Франции под именем символизма и захватившее русскую литературную жизнь больше чем на десятилетие, как ни странно, не породило значимых и организованных групп или обществ. Тем закономернее, что течения, возникавшие в противовес символизму, нуждались в организациях, которые позволяли бы вести борьбу с мейнстримом и конкурирующими группировками более эффективно. Так, в 1910—20-х годах в России происходит бум литературных обществ. 

В 1911 году, вследствие пронесенного сквозь всю жизнь желания Гумилева руководить чем-нибудь, был создан «Цех поэтов», в который входили Ахматова, Мандельштам и многие другие. Так начинается история акмеизма, во многом довоображенная литературоведами. Яркими представителями нарождающегося в России футуризма становится группа «Гилея» (куда входили Маяковский, Хлебников, Бурлюк, Крученых). Несколько более непохожим на итальянские оригиналы выглядит «футуризм», декларировавшийся группой «Центрифуга» (куда входили Пастернак, Асеев и др.), созданной в 1913 году. В 1918 году создается «Орден имажинистов» (куда входили Есенин, Мариенгоф, Шершеневич), возможно, отдаленно связанный с английским имажинизмом (Паунд, Эллиот, Хьюм и т. д.). В 1921 году создается общество «Серапионовы братья», куда входили Зощенко, Каверин, Федин и т. д. 

Отнюдь не все из перечисленных обществ этой эпохи (а перечислены лишь самые известные) подразумевали строгую организацию, постоянные встречи, единую программу или наличие собственного журнала/издательства. Тем не менее, почти все к этому стремились, и было написано несчетное количество манифестов, деклараций и тому подобных публичных заявлений о создании новых и новых литературных группировок (самое известное из которых, пожалуй, «Пощечина общественному вкусу», опубликованная «Гилеей»). Разумеется, похожие процессы в то же самое время происходили в Европе. В 1907 году впервые собрался «Блумсберийский кружок» (Вирджиния Вулф, Эдвард Форстер и др.), продолжавший свое существование вплоть до второй половины 1930-х годов. Начиная с 1909 года возникают группировки итальянских футуристов (Маринетти, Боччони и др.), в 1910-х появляются клубы немецких экспрессионистов (такие как «Неопатетическое кабаре», куда ходили Гейм, Хиллер и др.), после Первой мировой войны активничают дадаисты (Тцара, Балль и др.), в 1920-х формируются кружки сюрреалистов (Бретон, Луи Арагон и др.). В 1920-х в известном парижском магазине «Шекспир и компания» начинает собираться общество «Стратфорд-на-Одеоне», куда входили Хемингуэй, Джойс, Фицджеральд. Тогда же, в Нью-Йорке зарождается традиция «Алгонкинских круглых столов», в которых участвовали Роберт Бенчли, Дороти Паркер, Эдна Фербер. 

Новое советское государство

После октябрьского переворота 1917 года деятельность литературных кружков и объединений в России постепенно попадает в фокус внимания нового советского государства. Совершенно легальными и даже поощряемыми остаются лишь группировки, декларирующие создание новой, революционной литературы — такие, как «ЛЕФ» (Левый фронт искусств) Маяковского и созданный позже «РАПП» (Российская ассоциация пролетарских писателей, куда входили Фадеев, Ставский, Авербах и др.). К концу 1920-х годов, в русле общего огосударствления всей культурной жизни, после разгрома Замятина и Пильняка за публикации за границей, все литературные объединения, кроме РАППа, продержавшегося до 1932 г., были уничтожены.

В 1934 году был создан Союз писателей СССР под формальным руководством Горького. Этот орган, постепенно обрастающий дополнительными инстанциями (впоследствии объединяющий союзы писателей отдельных республик СССР), контролировал литературную жизнь страны вплоть до распада советского государства. Его очевидная функция — регулирование — осуществлялась посредством тотального контроля над средствами печати, «пряниками» (дачами, путевками, гонорарами и т. д.) и «кнутами» (печатные постановления-осуждения, фактически выполнявшие роль доносов в органы госбезопасности). 

В то время как в Европе и Америке писательские клубы и кружки продолжали существовать — яркий пример чему оксфордское сообщество «Инклингов», собиравшееся в 1930—40-х годах и включавшее в себя Толкина, Льюиса и др., — в России культура независимых писательских объединений надолго оказалась под запретом.