В апреле 2020 года в Creative Writing School проходил конкурс на получение стипендий в мастерскую Марты Кетро «Как писать в Сети: правила ведения блога» в рамках Летнего интенсива 2020. Представляем работы стипендиатов.
Конкурсное задание
Напишите пост об одном вашем дне. Объем 3 000 знаков.
Дополнительное условие — ни слова о коронавирусе.
***
Петр Крючков
10:00 — подвиг обыкновенный. Вытащил себя за волосы из перламутрового сна, в котором меня добивались прекраснейшие Инстаграм-пери. Слаймом соскользнул с кровати на пол и притаился: «Отжиматься или пресс? Или планку сделать?» Пока думал, чуть опять не уснул. Уже потянулись ко мне из радужной трясины подсознания лакированные ноготочки, пахнуло ванильным фитнесом… Спас сквозняк по полу и мерзкий солнечный свет в окне. Скривился вампиром, зашипел. Пшел умываться. Зарядка профукана, подвиг засчитан.
Очень-очень хочется сказать, что мой день мало того, что распланирован, так я еще и следую этому распорядку. Врать нехорошо даже в личном блоге, буду «начистоту откровенным»: план есть, сил следовать нет. Поэтому завтрак не полезный, а быстрый; зарядка — не бодрящая, а скорее расслабляющая; рабочий график — вообще, мать его, не график.
Так что через каждый brand new day я продираюсь, как через заросли терна, иногда голым, но всегда матерясь и оставляя кусочки себя на колючках маленьких цепких форс-мажорчиков и на рыболовных крючках прокрастинации. Из сутулого, но еще могучего горба торчат гарпуны дедлайнов, мысли мои опутаны прочными и депрессивными сетями волнений о будущем вообще и профессиональных перспективах — в частности… Так, стоп! Хватит ныть. Пока что.
Рабочее время просто взяло и — пуф! — пролетело за малоосмысленной отрывистой перепиской с sosслуживцами. Но раз уж занялся эпистолярщиной, то решил и успел еще написать двум бывшим и переделать поздравительную открытку для клиентов компании, продающей мусоровозы. Неплохо, неплохо. Эффективность нечеловеческая. Можно поесть в четвертый раз.
Здесь хочу извиниться: возможно, я немного перескакиваю в моем повествовании, но иначе мы до утра к вечеру предыдущего дня не доберемся.
Восемь вечера. Позвонить Василию — старый алкаш нашел в балконных запасах две бутылки порто — или позаниматься английским, посмотреть фильм, написать пару экспромтов, распланировать следующую неделю и лечь спать в приличное время? Тут даже и выбирать нечего. Алло, Уася!
Шесть часов спустя
Иногда мне кажется, что я как Сталин. В том смысле, что у меня гипнофобия. Это когда боишься спать, потому что боишься умереть во сне. И до последнего оттягиваешь момент отключения сознания. Никакая логика не помогает, это иррациональный страх. Да, я ложился спать уже десятки тысяч раз (кстати, надо подсчитать, сколько именно, пока не заснул), и каждый раз просыпался живым, а большую часть раз — еще и здоровым. Но этот день уходит навсегда, навсегда! Я еще увижу море, а он уже — никогда!
И черт подери, как это недостойно — оставлять позади прошедший день с переломанными ногами, а самому продолжать скакать вперед — навстречу восходящему солнцу. И так еще вполоборота, не глядя: «Мне очень жаль, Вторник, что твоя гнедая… ну, этсамое». И засыпаешь. Ага, щаз.
Поэтому каждые сутки я совершаю подвиг минимум дважды: просыпаясь и падая в сон. И только сейчас, расписав эти два главных события почти каждого дня моей жизни, я, кажется, начинаю понимать. Увага, катарсис!
Я боюсь не того, что усну и умру. Я боюсь — и, по-моему, абсолютно правильно делаю, — что умрет мой день. И он умирает. А я остаюсь. Очень хочется процитировать: «…Я остаюсь, чтобы жить». Но если это — жизнь, то кто будет ныть?!
***
Дмитрий Лукьянов
Ночью за окном дрались мигранты. Хорошо дрались. Есть неспешный поединок русских мужиков, когда бьют друг друга по тяжелым от сивухи головам, не уклоняясь и не блокируя удары, и есть хорошая, кинематографичная драка. Руки, ноги, прыжки, боевые крики и броски на припаркованные машины. Каждый удар — с коротким барабанным грохотом.
Наверное, это были таджики. Негрубый язык со сложными, текучими звуками. Киргизский и узбекский проще — приставляешь к любому слову суффиксы вроде «караганда» или «терентий», получается что-то похожее. Последний слог следует произносить немного громче.
— Алтуфьево хуйтерентий пятьсот?
— Э, пиздакараганда! Ты думай хорошо!
Таджики бились руками и ногами, время от времени делали захваты и швыряли друг друга в борт микроавтобуса. Странный народ, столетиями строивший города и пришедший в новый век деревенщиной из кишлаков. Как все деревенские люди, в Москве они быстро ожесточились и потеряли в себе что-то еще.
Их города достались узбекам: Самарканд, Бухара, Коканд…
Громадный узбек днем сидел на кассе в «Пятерочке». Перед ним стоял тонкий русский алкоголик.
— Привет, ты опять ко мне? — сказал узбек.
— Я же специалист, — ответил тот.
Он положил на ленту бутылку водки, банку коктейля «Хуч», бумажную избушку под шапкой снега. Скоро, скоро Новый год. Одним днем меньше.
— Подожди-ка, — сказал алкоголик.
— Хорошо, — сказал узбек.
Вернулся с одним мандарином. Узбек пробил водку, коктейль, взвесил один мандарин. Потом попросил:
— Подари мне дом.
— Говно вопрос!
Мне показалось, что алкоголик даже обрадовался возможности подарить кому-нибудь новогоднюю избушку.
Мы встретились с ним у выхода из магазина. Он все же не отдал избушку, а уронил ее здесь в грязь. Коричневые следы только размазывались по бумаге рукавом. Ничего не выходило.
Вечером выпили и поссорились соседи снизу, судя по говору, откуда-то из Пензы, Мордовии или Тамбова. Я лежал и думал, что надо бы переехать из этой съемной квартиры. Вокруг плохие люди, да и кран течет. Тараканы хорошие. Молчаливые, как чиновники.
Потом начали драться таджики. Я постоял у окна и вернулся в кровать.
Москва. Легкий, удивительный город без корней, как рассыпанные по полу детские игрушки. Каждое поколение москвичей разбрасывает их заново и все шире. Шире, шире, шире. Московское проклятие.
— Господи, — сказал я в потолок. — Подари мне дом.
***
Елена Трубникова
Вообще я не очень везучий человек, но вот что-что, а с гинекологом мне повезло. Более чуткой и внимательной женщины и представить нельзя. Она настолько чуткая и внимательная, что за девять месяцев беременности аж шесть раз отправляла меня в стационар «на всякий случай». И этот раз не стал исключением.
На очередной прием я пришла с уже огромным животом, отличным настроением и биоматериалом, который предательски дал повод моему врачу произнести убийственную фразу: «Иди оформляйся».
Тут уж ничего не поделаешь. Быстро пишу мужу: «Кладут в больницу. Вези халат, тапочки, кружку, чашку, зубную щетку».
Иду в смотровой, где медлительная медсестра начала оформлять в стационар. И то ли она по жизни любознательная, то ли так совпали звезды, но ее очень заинтересовало, как я оказалась в Коломне, ведь в паспорте (выданном, на минуточку, десять лет назад) написан город Абакан, Хакасия.
Пока я ставлю подписи везде, где только можно, медсестра смотрит на меня поверх своих очков и спрашивает: «А как это вас, русскую девочку, в Абакан занесло?»
Я вообще не поняла вопроса. Что, пардон? Даже не знала, как ей на это ответить и просто промямлила что-то.
Ладно. Но медсестра продолжает:
— Чем болели в детстве?
— Краснухой, ветрянкой.
— А желтухой?
— Что желтухой?
— Желтухой, что ли, не болели? Все, кто от вас приезжают, болели желтухой! ⠀
Вот так новости! От кого от «вас»? Пока я пыталась додумать, что же она имеет в виду, в моей голове вырисовалась картина, как я, маленькая, русская и, по-видимому, очень желтенькая девочка катаюсь верхом на ишаке по дорогам своего пыльного аула, доедая урюк.
Рассказывать про то, что Абакан — это та же Россия и от Коломны мало чем отличается, я не стала, подутомил меня весь этот странный диалог. Хотелось только посоветовать в очередной отпуск взять билет на поезд Москва-Владивосток-Москва и проехать по Транссибу туда и обратно. Думаю, эту женщину ждало бы море восторга и удивления от того, что Россия не заканчивается Уралом и что очень много русских, не болеющих желтухой, можно встретить на своем пути.
Но, конечно, ничего этого говорить я не стала. Ведь на пороге кабинета уже стоял мой муж с грудой пакетов и безумными глазами смотрел на меня.
Женщины, мой вам совет! Если вы на последних месяцах беременности, пожалуйста, начинайте ваши сообщения мужу со слов «Я не рожаю». В тот день я этого не написала, и это была роковая ошибка! Ведь пока я беседовала с этой троечницей по географии, мой муж в панике собирал вещи с мыслью, что вот-вот его сын появится на свет, а плакат «Везу домой сыночка» так и не куплен.
Мужа я, конечно, успокоила, сказав, что время еще не пришло. Но весь масштаб мужских треволнений накануне отцовства поняла только поздно вечером, когда полезла доставать вещи из собранного им пакета. А там лежали две разные тапочки: моя розовая, тридцать восьмого размера, и его серая, сорок третьего. «Это совсем не беда», — расхохоталась я и решила их примерить. Беда оказалась в том, что обе из них — левые! По-петросяновски смешно и по-ахматовски дискомфортно: на правую ногу я надела тапку с левой ноги… мужа. Нарочно такого не придумаешь. Это надо быть обувным виртуозом вселенского масштаба, ну или мужчиной, который считает, что жена уже рожает.
Зато для меня получилась блестящая репетиция родов и знак того, что по возвращении домой первым делом нужно собрать сумку в роддом, иначе вероятность того, что при выписке малыш будет завернут не в нарядный конверт, а в игровой коврик, очень велика.
***
Юлия Комбарова
Сказать, что день не задался, будет не совсем правильно. Скажем так: ретроградный Меркурий, Марс и другие абьюзеры изгнали-таки из моего Рака несчастную Венеру. Хотя она и без них периодически собирала вещи и пыталась хлопнуть дверью того самого седьмого дома гороскопа.
Началось все с невинного субботнего завтрака. Выходные завтраки для нас с сестрой с детства — святое (здесь я особо избирательна, щепетильна и требовательна — гораздо больше, чем в выборе МВМЖ, мужчины всей моей жизни). Но, учитывая, что накануне меня черт дернул впервые начать поститься, завтрак и так был не фонтан.
Справедливости ради, дернул меня этот черт гораздо раньше.
Ну, значит, пока мы сидели с сестрой и уныло завтракали, пришел ответ на объявление с «Авито», где я уже пару месяцев как пыталась продать свое свадебное платье. Объявление гласило, что «ни разу не надетое свадебное платье достанется счастливице всего за 15 тысяч руб.», и висело безо всякой обратной связи, ибо копирайтер из меня так себе. Пока не прилетело: «За три тысячи отдадите?»
Я зло посмеялась над нахалкой и, захлебываясь от праведного гнева, полезла на «Фейсбук». Чтобы отвлечься. И тут же отвлеклась не на шутку, увидев на фото теперь уже бывшего друга, что моему избраннику свадебный костюм пригодился. Как раз с той, которая «ну че ты начинаешь». Очень захотелось добавить в кофе коньяку и покурить. Можно и без кофе, но покурить обязательно. Кое-как сдержалась (ни коньяка, ни сигарет дома не оказалось) и для приличия впала в прострацию.
Собственно, да. Когда-то я мучительно собиралась замуж — целых пять лет. С целью демонстрации всем серьезности своих намерений было решено купить свадебное платье.
Лететь к месту бракосочетания платью требовалось с несколькими стыковками в разных странах, а использовано по назначению оно должно было быть примерно при +35 градусов по Цельсию. И все вот эти вот рюши и пышные юбки не рассматривались по умолчанию. С такими вводными на покупку платья моей адаптированной под обстоятельства мечты ушел всего час.
В течение примерно года я его ежемесячно примеряла, чтобы удостовериться в возможности по прилету натянуть на себя без потери нервных клеток и распустившихся швов. Ну, или с минимальными потерями.
Через год-два поняла, что покупка была преждевременной, и решила частично вернуть деньги при помощи «Авито». А с таким количеством знаков понять можно было и раньше: в день нашего предполагаемого знакомства у МВМЖ умер отец, потом случились лихорадка Эбола, отказ в визе во Францию и истерика по телефону с консулом РФ, с которым мы уже перешли на «ты»: «Платье есть, любовь есть, виз никуда нет — че делать». Список неполный.
Отметила я свадьбу «лучшего друга» сообщением «фак ю» в личку и комментарием «хэппи веддинг» под постом, который демонстративно полайкали и прокляли мои терпеливо сочувствующие все эти годы подруги. Через два часа я комментарий удалила. Через три — боролась с желанием сходить-таки за коньяком и непременно ментоловыми «Вог», но здравый смысл подсказал, что измененное состояние сейчас мою Венеру не вернет.
Между всевозможными способами забыться я сделала единственно верный выбор и отправилась на концерт звездейших звезд отечественной эстрады, куда у нас почему-то оказались билеты. О, что вы знаете об измененном состоянии — после концерта захотелось водки. Лучше бы коньяк, чесслово. Вернулась домой и наконец поплакала.
Девушке с «Авито» платье в результате не подошло, и я отнесла его в церковь. Там меня когда-то не благословили на брак с «иноверцем». Ну вот, пусть тогда сами платье и пристраивают.