Выходя из квартиры, Андрей зацепил мусорный пакет так, что бутылки отчаянно зазвенели на весь этаж. Мужчина громко выругался и внезапно замер, как будто застигнутый врасплох. Он с тревогой посмотрел на дверь напротив, но было тихо. Подавив в себе желание погреметь назло ещё сильнее, он понес пакет на свалку. В воздухе пахло весной, и хотя небо было затянуто белесыми унылыми облаками, дышалось и жилось легче. Каждую весну Андрей испытывал прилив бодрости, вдохновения и ностальгии. Около школы воробьи затеяли драку и кричали громче обычного, из приоткрытого окна второго этажа раздавались медленные гаммы на фортепиано. Андрей улыбнулся и тихонько протрубил одними губами детский мотивчик. Или не детский, но точно знакомый из прошлого.
На следующее утро весенняя благодать отступила, и Андрей, внутренне матерясь, старательно обходил лужи, грязь и собачьи «следы» по дороге домой. У подъезда он столкнулся с Марией Петровной, старушкой, жившей на первом этаже. Она появилась из открытой двери подъезда вместе с запахами сырости из подвала и куриного супа. Мария Петровна загадочно улыбнулась и сказала: «Андрюш, а Наденька куда-то собирается? Такая вроде приличная, здоровая, а всё туда же…» Мужчина удивленно вскинул брови, буркнул: «Доброе утро» и прошел внутрь дома. На третьем этаже он привычно повернул направо, к своей квартире, но остановился, не донеся ключ до замочной скважины. Что-то знакомое и очень мелодичное послышалось из-за двери напротив. Он судорожно вдохнул воздух, развернулся и позвонил. Тишина. Он позвонил ещё раз. Мам, ну где ты там? Дверь резко распахнулась, и Надежда Игоревна ласково посмотрела на сына. Знакомый и родной запах выпечки, лавандовых духов и чего-то неведомого защекотал ноздри.
— Мам, ты как? Мария Петровна волнуется.
— Андрюш, да ты заходи. Что там она говорит? Я тут уборочку затеяла, хочу старые тряпки выкинуть или отдать кому… А тебе, кстати, не надо рубашку сшить? Там такая ткань осталась, я покажу…
— Мам, у меня всё есть. Ты это… не болей.
— Да мне и некогда, — засмеялась женщина.
Они помолчали. Андрей стоял в напряжении, как будто прислушиваясь к чему-то внутри квартиры. Нет, показалось.
— Я пойду, — и он резко развернулся.
Надежда Игоревна закрыла дверь квартиры и вернулась на кухню. По телевизору шли последние кадры фильма: симпатичная и печальная девушка смотрела на удаляющийся поезд и сжимала в руке перчатку; а в следующем кадре молодой человек в купе напряженно смотрел в окно, потом резко потер лоб, как будто стирал что-то ненужное, выдохнул и улыбнулся. Пошли титры. Женщина помотала головой, сбрасывая наваждение, раздвинула пошире шторы на окне и принялась за ужин.
Через две недели Андрей снова столкнулся с матерью. Та поднималась на этаж с небольшой сумочкой. Лицо её было раскрасневшимся и радостным.
— Ой, Андрюш, а я тут на рыночек сбегала утром.
— Мам, я спешу.
— Ну да, ну да.
Она подошла к двери и прислонилась к ней спиной, прикрыв глаза.
— Мам, ты чего? Тебе плохо?
— Нет, всё хорошо, запыхалась маленько, — хихикнула она.
Он подошел достаточно близко, чтобы уловить новый и очень приятный запах.
— Ты сменила духи?..
— Ой, мне тут в магазине посоветовали. Называются «Мэри ми». По-английски это.
Она зашла к себе, а Андрей остался на площадке. Выходи за меня… Звучало как издевательство над его жизнью. Впрочем, его это уже не касается.
Вечером следующего дня Андрей уже собирался идти на работу, когда услышал на площадке громкий женский хохот. Он выглянул. У лестницы стояла красивая женщина, в которой с трудом угадывалась его мать: стильное пальто, шляпка, замшевые ботильоны. В руках у неё был букет. Розы. Вызывающе красные. Внизу хлопнула дверь подъезда.
— Андрюш, ты в ночную? Хочешь, пирога кусочек заверну?
— Нет, ма…
По дороге на работу он закурил. После смерти отца прошло три года, неужели она теперь кого-то нашла? Вот интересно как: у мамы жизнь складывается, а у сына нет.
Погруженный в свои мысли, он чуть не столкнулся с Петькой, вышедшим из магазина.
— Андрюх, сто лет тебя не видел. Ты что-то совсем в подполье ушел. Приходи в гости, мы с Аленкой тебе стейков сделаем. Дети в девять ложатся, можно посидеть, побуянить, ну?
— Не, работы много.
— Ну какой работы? Ты ж сторожишь. Что там умыкнут, скрипочки? Андрюх, а давай я Аленке скажу, она подруг позовет одиноких, может, какая-нибудь и нарисуется? Ты парень видный, с жилплощадью. Мама, опять же, рядом. Тоже, между прочим, с хатой. Вообще со всех сторон одни плюсы.
— У тебя из-за ипотеки так на жилье мозг сдвинулся?
— Сам посиди в таком рабстве, я на тебя посмотрю. А нас таких, между прочим, миллионы.
«Жилплощадь. Кому нужна мамина квартира? Там же две маленькие комнатки, особо не развернешься». — Эти мысли засели у него в голове и не отпускали до утра.
Андрей позвонил в дверь. Надежда Игоревна открыла не сразу. В глубине квартиры играла музыка.
— Ой, Андрюш, я тут не одна… — пробормотала женщина.
— Мне в другой раз зайти?
Надежда Игоревна в нерешительности замерла у двери и извиняющимся взглядом проводила сына. Андрей вышел на площадку. Что-то шло не так. Он энергично потер лоб, пытаясь отогнать дурные мысли, потом выдохнул и расслабился. В конце концов у мамы может быть личная жизнь. Но если… Сразу вспомнились мамины нежные пальцы, её ожог на правой руке от кастрюльки с кофе. Она тогда неожиданно пискнула, а потом они все вместе смеялись над её неуклюжестью, достойной подмостков детского театра. Нет, всё-таки стоит хотя бы познакомиться с тем, кто занял место отца. Андрей развернулся и решительно шагнул обратно. Дверь она открыла не сразу. Андрей бодро вошел в прихожую.
— Ставь чайник, мам. — Он улыбнулся. И она сначала автоматически улыбнулась в ответ, а потом в глазах блеснула искорка чего-то иного, давно забытого, но такого теплого и искреннего.
— Проходи.
Она ушла на кухню, а Андрей пошел в комнату. Никого не было. Телевизор был включен, и играла какая-то глупая мелодия. На мамином рукодельном столике лежала фотография отца. В спальне был включен свет. Андрей с тревогой заглянул в приоткрытую дверь. Комната немного изменилась: на стене висел большой плакат из фильма. Его фильма. В голове непроизвольно заиграл тот самый забытый мотивчик. На мужчину, как из зеркала, смотрел он сам, только моложе и счастливее. Андрей выдохнул и закрыл глаза. Мама, ну зачем? За спиной прозвучало робкое: «Сынок…»