Первый рабочий день для Мисы, дворцового дракона по мелким побегушкам, не задался с самого утра. Он сладко спал, почмокивая и похрюкивая, свернувшись клубком на коврике из теплого верблюжьего войлока. Ему снилось, что на улице идет ливень из черных клокастых тараканов и одновременно ярко светит весеннее солнце. Миса лежит на лужайке, потягиваясь и жмурясь на солнышке всеми своими чешуйками. Хвост подрагивает от восторга. Щебечут птички и дует легкий ветерок. Лапы расставлены во все стороны, зеленая пахучая трава-мурава приятно покалывает спину. Глаза у Мисы слегка зажмурены, пасть широко открыта, и туда парашютируются толстые клокастые тараканы. Рядом с ним стоит термокрынка, и Миса, похрумкав очередной порцией тараканов, запивает их мелкими глотками холодного, такого, что аж зубы ломит, молока. Густое, концентрированное счастье пронизывает Мису от гребешка до когтей на ногах. Вдруг небо почернело, тараканопад внезапно прекратился, подул пронизывающий ветер и раздался страшный пронзительный вой, как будто стая оборотней начала свой концерт на полнолуние.
Миса проснулся и с ужасом понял, что он проспал, забыл принести шаху его любимые расшитые жемчугом тапочки с загнутыми носами, и Постельничий священной спальни невообразимо орет визгливым голосом, его левый глаз нервно подергивается, что такого бестолкового дракона он в жизни своей не видел. Из-за него глава блистательного Изумрудного Шахства, столп Всевышнего на земле, должен нагибаться и сам надевать свою обувь. А может, даже очень может быть, касаться своими нежными, как шелк, ступнями холодного как лед каменного пола, подвергая свою бесценную жизнь и все шахство смертельной опасности.
— Да какой там лед, там все коврами застелено, — огрызнулся Миса, — и тапки рядом с ложем стоят, встал и ноги сами в них попали.
— Ах ты, ящерица ленивая, без году неделя, еще и пререкаешься, я тебе язык твой раздвоенный оторву и крылья узлом завяжу! — взвился постельничий и дал Мисе хлесткую затрещину. — Побудешь без обеда сегодня и подежуришь ночью, может, поймешь. Сначала тапки забудет принести, затем еще что-то упустит, а потом в сокровищницу лапу кривую запустит, я вас насквозь вижу. Никаких принципов, никакой ответственности. Развели зоопарк во дворце, понимаешь, понабирали разных баранов с крыльями…
Миса накинул одежду и пулей полетел на дворцовую кухню. Он был в своей новой, с иголочки, униформе — бархатные розовые шорты-трюселя, расшитые золотыми павлинами, безрукавка из мягкой телячьей кожи с многочисленными карманами и кумачовая бандана. Уши аккуратно завязаны на затылке. Вислоухие драконы почитают завязывание ушей за моветон, вернее, просто не парятся с этим, но Мисе было положено по протоколу иметь аккуратно уложенные уши. Миса надеялся, что еще что-то осталось на завтрак, его живот, раззадоренный тараканьим сном, призывно урчал. Дворец он знал плохо, но кухню быстро нашел по манящим запахам. В спешке он споткнулся о ступеньку при входе на кухню, упал, скатился вниз по лестнице и растянулся во весь свой маленький рост. Когда Миса встал, он с ужасом увидел, что запачкал свои новые шорты — из нежно-розовых они стали слегка пегими. На кухне бородатый повар на него с ходу наорал и сказал, чтобы его грязных лап в кухне не видел, а животных кормят во дворе в стойлах. На дворе конюхи поржали и сказали, что его разыграли, и дворцовые звери едят во дворце. Бородатый повар встретил его второй раз с широкой улыбкой, назвал салагой, потрепал по ушам на загривке и сказал, чтобы приходил на обед.
— Завтрак уже все, а на обед будут щи из кактусов, вчерашние, с мясом.
— Так я без обеда сегодня, — сказал Миса, — я проспал и шаху тапки утром забыл принести. Наказали.
— Ну, тогда на ужин приходи. Вельвезяблы будут вареные, с хреном и картошкой. За уши не оттащишь, — засмеялся повар и энергично постучал половником по десятиведерной кастрюле на плите, в которой что-то вкусно булькало.
— Я на дежурстве вечером, — расстроился Миса.
— Ну ты это, Гозилла, тогда завтра приходи. Попостишься сегодня, говорят, это даже полезно.
— Миса меня зовут.
— Не обижайся, Миса, я так, по привычке. Твоего предшественника Гозиллой звали. Хороший был дракон, рубаха-парень, настоящий профессионал. Спаси Всевышний его драконью душу.
— Так он того?
— Он шаху три раза тапки забыл принести и неаккуратный был, — посмотрев на испачканные Мисины трюселя, сказал с серьезным видом повар, — на наживку для острозубого ящера пошел.
— Может, сухпаек какой? Печеньку или жуков сушеных, — постарался перевести тему Миса.
— Давай, шуруй отсюда, у нас тут прием пищи строго по расписанию. — Повар повернулся спиной и дал Мисе понять, что аудиенция закончена.
Весь день Миса носился по шахским побегушкам. Мелкие поручения не заканчивались. Отдай, унеси, принеси, занеси, вытри, натри, открой, закрой, запиши, вычеркни, снова запиши, вспомни, забудь, придумай, молчи, заточи, почисть. Задолбался страшно. Все сделал в лучшем виде, без косяков. Была только маленькая оплошность, можно сказать, недочет — вместо Наградного Приказа Миса отнес записку шаха Великому Инквизитору. Их канцелярии рядом находятся, он и перепутал по неопытности. В записке было: «Воздать за все моему слуге, дьяку де Буязетту». Потом, конечно, разобрались, извинились, но дьяку на дыбе уже немного воздали, опричники Великого Инквизитора работают быстро, не зря едят шахский плов.
На дежурство Мису поставили в сокровищницу охранять ларец с пятым чудом света — редким изумрудным рубином. Великий Инквизитор лично провел инструктаж — строго-настрого наказал пост не покидать и не спать. После оглашения длинного списка страшных потенциальных кар спать не хотелось, да и заснуть Миса при всем желании не мог, под ложечкой подсасывало и зверски хотелось есть. В темноте коридора раздались шаркающие шаги, и Миса нахохлился.
— Жрать хочешь, чудище окаянное, — сказал Постельничий.
— Служба такая, — вяло пробурчал Миса.
— Что же я, бессердечный, что ли. Тоже живое существо, как-никак. Сбегай быстренько, порубай и обратно. Одна нога здесь — другая там.
— Так мне это, Великий Инквизитор сказал ларец стеречь. А то — секир-башка. — Миса провел когтем по шее
— Давай, давай, я за тебя посторожу. Только пулей.
— Дядя Постельничий, — растрогался Миса, глаза увлажнились. — Вы такой добрый, вы такой…
— Птеродакль пендябский тебе дядя, — заворчал старик, — лети быстро, пока не передумал.
Миса возвращался в приподнятом настроении. Он бежал легкой рысью, пузо как барабан, весело напевая под нос что-то из репертуара барда Бордюга Слепого. Сокровищница встретила его гулкой тишиной. Постельничего нигде не было, как и ларца. «Может, по нужде отошел, — подумал Миса, — сейчас вернется». Миса нервно мерил шагами комору. Постельничего не было. Ужас начал накрывать Мису — просторожить сокровище короны, за это шкуру сдерут, солью посыпят и будут вялить на солнце у позорного столба на Овальной площади. Он в горячке метнулся в крыло, где располагались спальни слуг. Комната Постельничего была открыта, вещи были разбросаны. «Измена!» — заорал во всю глотку Миса.
Миса сидел перед Великим Инквизитором и шахом, понурив голову. Великий Инквизитор сверлил его своими колючими темными глазами. Шах постукивал перстнем с малой государственной печатью по столу, попивая черный кофе с душистым кардамоном из изящной фарфоровой чашки с позолотой.
— Что будем с ним делать, Ваше Величество? — прервал молчание Великий Инквизитор, — как отблагодарим сукиного сына?
— Да уж, услужил так услужил, — вымолвил шах и сделал большой глоток кофе. Миса сжался еще больше.
— Я все объясню, — робко начал Миса.
— Помолчи, — оборвал его шах.
— С одной стороны, пост оставил, — продолжил Инквизитор, — с другой стороны, все серьезнее получилось.
— Гораздо серьезнее!
— И никаких попыток кражи до этого, как заговоренный был.
— Заклятый. Удружил, конечно, папаша. Выкидывали, теряли, дарили, всегда возвращался, — сказал шах с легким возбуждением.
— Теперь уж не вернется!
— Скатертью дорога. Слава Всевышнему!
Миса недоуменно крутил головой. О чем они?
— Осмелюсь предложить, Ваше Величество, — осторожно сказал Инквизитор, — звание личного дракона Вашего Величества и малую государственную медаль. За неоценимый вклад. Но розги, конечно, за самовольную отлучку никто не отменял.
— Согласен, — соблаговолил шах, — розгами только без фанатизма, все-таки герой.
— Что зенки вытаращил, герой ушастый? Награждать тебя будем, — слегка улыбнулся Инквизитор. — От проклятого камня нас избавил. Отец шаха его привез из похода на Безберакское ханство. Ради него, проклятого, вся война и затевалась. Пятое чудо света! Редкий изумрудный рубин! Сокровище короны! Обвели нас безбераки вокруг пальца — они, должно быть, голову сломали, как от него избавиться. В итоге они его нам его ловко перепасовали. Владелец камня притягивает несчастья. Нельзя его выбросить, уничтожить или подарить, уж сколько раз пытались, всегда возвращается. Как самокский бумеранг, ей богу. Одна надежда — если кто украдет или силой заберет. По-настоящему, без инсценировок.
— Если бы не твоя героическая безалаберность, — добрыми зелеными глазами посмотрел на него шах, — так бы и маялись. Вы там Постельничего не спешите объявлять во всешахский розыск. — Шах перевел свой взгляд на Инквизитора. — Пусть спокойно убежит за границу, подлюга.
Постельничий, падая с коня от усталости, пересек границу с Черным Королевством на третью ночь. В темной корчме его уже ждали. Когда ларец открыли, он ахнул — в нем было пусто. Постельничий так и остался сидеть c открытым ртом, остекленевшим взглядом и кривым кинжалом в груди.
Миса сидел в чайхане «У поддатого грифона», перед ним стояла пенистая кружка верескового эля и большое блюдо с горкой фаршированных рогастых жуков фри. Шкура саднила от розг, но на жилете ярко сверкала малая государственная медаль. Как личному дракону Его Величества, Мисе накрыли стол в красном углу, и подобострастный горбатый чайханщик лично ему прислуживал. Пир был за счет заведения. Во дворе чайханы на подводе стояла бочка соленых черных клокастых тараканов экстракачества, самых больших и хрустящих. Ишак, впряженный в подводу, недовольно кричал. Напротив Мисы расположился здоровенный могольский купец в белой папахе и с бельмом на глазу. От купца благоухало прелой овчиной и крепкой бананасовкой. Он не мог поверить своему счастью — купил редкий изумрудный рубин за бесценок, обманул глупого дракона, валенка, как у ребенка конфетку отнял. Миса был подшофе и в состоянии легкой эйфории. Как же хорошо, что заклятья на вислоухих драконов не действуют. Ловкий малый — и отечество спас, и медаль получил, и личный дракон Его Величества, и заклятый камень моголу сплавил. Вещий был сон про тараканов. Вещий.
…На дежурство Мису поставили в сокровищницу, охранять ларец с пятым чудом света — редким изумрудным рубином. Великий Инквизитор лично провел инструктаж — строго-настрого наказал пост не покидать и не спать. После оглашения длинного списка страшных потенциальных кар спать не хотелось, да и заснуть Миса при всем желании не мог, под ложечкой подсасывало и зверски хотелось есть. Скукота страшная. Как оно хоть выглядит, это пятое чудо света? Миса открыл ларец, и камень завораживающе засверкал своими гранями в ярком пламени алхимической свечи. Похоже на блестящую личинку гигантского короеда. А на вкус? Камень как камень, холодный, твердый. За окном громко каркнула ворона, и Миса от неожиданности проглотил камень. В темноте коридора раздались шаркающие шаги…