Мы задали несколько вопросов о недавно вышедшем фильме «Дюна» и его первоисточнике мастеру Creative Writing School, писателю и обозревателю фантастики Марии Галиной.
Почему эта история так актуальна сейчас? Почему к этой экранизации обращаются вновь и вновь? Возвращают ли такие экранизации моду на книги, и возвращают ли?
Споры вокруг любой экранизации неизбежны. Кто-то принял экранизацию Вильнева безоговорочно. А кто-то протестует: «Нет, это медитативный и зрелищный фильм, это очень красиво, но это не «Дюна». Потерян основной месседж, все упрощено и так далее». Понятно, почему так происходит. То же самое было и с фильмом Линча, и с сериалом, который сняли по «Дюне». И с фильмом Ходоровски было бы то же самое, будь он снят. У нас в голове существует свой собственный маленький кинематограф. Когда мы читаем книгу, мы сами себе снимаем по этой книге фильм, и каждый снимает по-своему.
Причем, если перечитывать книгу, это будет уже немножко другой фильм, ведь мы меняемся. Ну и так далее. Поэтому книга полифункциональна по сравнению с той единственной версией, которую предлагает нам режиссер. Даже самый гениальный. Потому что это его фильм, а не наш. Что-то будет неизбежно не так понято, что-то упрощено, что-то потеряно. Поэтому говорить о том, что кинематограф заменит нам книжку, не стоит. Фильм на слуху именно потому, что книга культовая. Не будь она таковой, не поднялось бы такого шума вокруг экранизации.
Почему же книга такая культовая?
Видимо Герберт оказался во многом провидцем. Во-первых — реванш мусульманского мира. Когда писалась «Дюна», религия, национальное самоопределение, казалось, уходит в прошлое. Но не в «Дюне». К тому же, там есть очень важный момент, тогда возможно, мало кем отрефлексированный. Это бутлерианский джихад, новые луддиты, которые разгромили вычислительные машины. А современный человек, с одной стороны, зависит от них, а с другой — именно поэтому испытывает к ним недоверие, и чем дальше, тем больше, и не всегда необоснованное. Все эти слухи про 5G вышки, чипирование и так далее — отсюда. А «Дюна» делает упор на биологические модификации человека против механических модификаций. «Дюна» говорит: «Нет. Это ужасно. Это плохо. Давайте мы лучше вырастим специальных людей, и они будут вычислительными машинами или супер-медиками, или провидцами».
Добавим еще и все, что связано с экологией, модная сейчас тема. Но вот уже в «Мессии Дюны» (а мы же помним, что фрименам Пол Муад-Диб обещал превратить Дюну в цветущий сад) Дюна действительно в этот цветущий сад превратилась. И вроде бы, все хорошо, но оказался абсолютно разрушен родоплеменной уклад, который держал весь этот социум. Разрушены биоценозы — те самые, вокруг которых вертелись все галактические интриги. Появились болезни, которых не было, потому что фримены не приспособлены к избытку влаги. Они жили совершенно в других условиях. К тому же, они натащили с других планет паразитов, против которых у них не было иммунитета. Жизнь, лишенная привычной нагрузки, оказалась бессмысленной, растлевающей, люди не знают, куда себя девать. То есть, выяснилось что, казалось бы, с благими намерениями затеянным проектом связано очень много проблем. Сейчас это более чем актуально. И наконец — стремительная архаизация современного нам мира. Социум «Дюны» — феодальное общество. Там каждая планета, даже планетная система — это вотчина наследственной аристократии. Каждый правящий род получает что-то вроде госзаказа, и история «Дюны» — это история борьбы за госзаказ.
Я думаю, архаизация (а она очевидна), такой реванш, откат, — это реакция, связанная с грядущей перемонтировкой общества. И большие перемены обязательно будут. Потому что пандемия и всё, с ней связанное, подтолкнут биологию, медицину и генетику. Элементарно потому, что сюда будут вкладывать больше денег. Мы должны ждать изменений именно в том направлении, которое предсказывает Герберт — в биотехнологиях. Поэтому этот аспект — архаизация в сращении с передовыми технологиями — он очень интересен. Когда Герберт писал «Дюну», казалось, что прогресс линеен: сейчас мы выйдем в космос, человечество будет рациональным, здоровым, и дальше всё пойдет как надо. Оказалось, нет. Оказалось, что человеку и социуму присущи некоторые определенные паттерны поведения и от них очень трудно избавиться. Собственно, эти провидческие качества делают Дюну и последующие романы, особенно роман «Бог-Император Дюны», очень интересными и загадочными.
Это действительно великая книга. Еще один фактор, который делает «Дюну» притягательной — это мир, открытый для разработки. Так же, как и мир Толкиена, который мы можем дополнять историей Средиземья, исследовать побочные линий, который Толкиен наметил пунктиром. Это признак долгоживущего культового романа — открытость для фанфиков и интерпретаций. И в этом смысле фильм — одна из интерпретаций. Это фанфик, но визуализированный.
Есть ли какие-то важные новаторские приемы, которые Герберт ввел с точки зрения литературы?
Ну, он отчасти, так же как Толкиен, выдумал для своих фрименов язык. То есть, там есть не только философские идеи, но и лингвистические опыты, хотя и в несравненно меньшем масштабе. А что касается новаторских приемов, то по-настоящему культовая и широко известная вещь не всегда блещет яркими новаторскими приёмами. Например, все говорят, что «Улисс» — великая книга, но давайте пересчитаем, кто из наших знакомых ее дочитал до конца. «Дюна» — литература для всех. Литература, где новаторские приемы используются очень дозированно. Например, взаимодействие эпиграфов и текста. Там каждую главу предваряет эпиграф, но значение и смысл этих эпиграфов открывается только на последних страницах и оказывается, что это чудовищный стеб. А мы-то эти эпиграфы воспринимали серьезно, как комментарии к тексту. Вот такая интеллектуальная игра там есть — взаимодействие двух пластов. А ведь есть еще третий пласт — огромная нерассказанная история. Как у Толкиена, где история Средиземья подразумевается во «Властелине Колец», так и здесь подразумевается, что есть история мира Дюны. Мы ничего о ней не знаем и вольны додумывать.
Что бы Вы посоветовали почитать тем, кому понравилась «Дюна»?
Думаю, люди, которым нравится Дюна, с удовольствием читают «Гиперион» Дэна Симмонса. Это если говорить об англоязычной литературе. Что касается такого же масштабного проекта, но в русскоязычном сегменте, надо обратиться к циклу Олди «Ойкумена». Это тоже очень интересная и открытая для разработки модель вселенной. И это одна из удачных космоопер, написанных на русском языке. Наверное, еще стоит добавить сюда роман Сергея Жарковского «Я, хобо», сложный и новаторский, которому у нас, как мне кажется, нет аналогов.
