Летом 2022 года в Creative Writing School проходил конкурс на получение стипендий в мастерскую Ольги Славниковой «Проза для продолжающих».
Конкурсное задание
Написать синопсис (описание в свободной форме) будущего романа, либо повести, либо романа в рассказах, и образец прозы.
Ольга Путинцева
На закате в пещеру к последней из дочерей первого из отцов пришел ее брат и попросил огня. Ибо отец их, что трудился на великой реке, был близок к истине. Но ему не хватало света, чтобы узреть последний отрезок пути. Смиренная дочь отдала брату единственное полыхающее пламенем полено. И для нее наступила ночь без тепла и света.
В ноябре 2011-го года девушка по имени Тея пытается пережить смерть отца. Время от времени она выходит из квартиры, чтобы просто пойти куда глаза глядят, и однажды находит на мусорке подшивку интеллектуального глянцевого журнала Holy Fire. Ради красочных картинок лучшей жизни она приносит ее в дом, где в одном из старых номеров находит письмо в редакцию, написанное шифром, который придумал ее отец. Тому, кто лучше всех переведет письмо, обещана бесплатная подписка на Holy Fire, но ни в одном из последующих номеров Тея не находит перевода. И решает это исправить.
Может ли разъятая на части душа снова стать целой, может ли великий обман привести к великому спасению, что знают об этом постояльцы баров Санкт-Петербурга и шаманы Тункинской долины и как всё это связано с концом света, которого все мы нет-нет, да и ждали в 2012-ом году, расскажут две эти истории, соединившись в одну.
Автор вынашивала замысел этого романа десять лет. Проделав вместе с ним путь из самой темноты и придя к свету в 2022-ом. Как будто бы тогда, когда этот свет стал нужен не только ей. Эта книга о том, как люди сами согревают и освещают свою жизнь, о том, что это возможно, даже если ты чувствуешь себя не просто отверженной и покинутой, а такой, словно с тобой и не было никого никогда. Эта книга для тех, у кого вопросов гораздо больше, чем ответов. И пусть всех их в этом тексте не будет, он расскажет об исцелении.
***
Надо ли говорить, что день сегодняшний был переполнен заботами сверх меры, отчего оказался даже зауряднее предыдущих? Точно таких же, набитых обязательствами, маленькими деталями большого механизма усталости. Все случавшееся со мной выглядело настолько обыденным, насколько невозможно в этом усмотреть хоть какую-то судьбоносность. Но я возвращалась с работы и представляла: что, если именно на этот день я когда-нибудь взгляну как на точку отсчета? Буду восстанавливать в памяти все мельчайшие подробности, чтоб бережно складывать в комбинацию, которой суждено стать для меня сакраментальной. Ведь все истории так и начинаются ― ни с чего.
Холод, спустившийся на мой романтический, неласковый город, журналисты быстро окрестили аномальным. Наврали, конечно. Но когда стылый воздух заползает битым стеклом в нос и рот, как не поверить. Я сделала несколько шагов по мосту и покрылась ледяными пиявкими. Эта лавина осколков мне практически как родная ― очень характерный ветер для ноября. Осеннего пожара как не было никогда. Теперь небо всегда будет плотно-серым, пока его бесноватый приятель не разорит все гнезда. До первого снега будет очень болеть голова.
Я замедлила шаг на середине моста и сию секунду захлебнулась одним из порывов. Помню, и в детстве бывало так, когда папа переводил через дорогу. Я еще это помню. Кисть руки взметнулась к лицу, чтоб отгородить пространство для дыхания. Ее облило соляной кислотой холода. Ветер хлестался неистово. Хорошо, что я не в открытом океане на утлой лодочке. Иначе мне почудилось бы, что он это даже специально. Полы пальто колотили бедра. Озноб расползся от поясницы к животу и пробрал до желудка. И как будто бы засвистел даже внутри, ничего там не обнаружив.
Я не думала ни о чем особенном. Протекающий по ежедневному руслу поток мыслей с окончанием рабочего дня превратился в сточный. И затек, вероятно, в пустоты из-под жалости к себе. Так что, когда во мне не осталось ничего теплого, даже воспоминаний, внутренне я молчала. И пока шла, меня развлекало лишь наблюдение, больше подходившее умирающему: какой участок тела следующим потеряет чувствительность. Однажды мне было холодней, гораздо холоднее. Я тогда сотрясала воздух рыданиями и маниакальными обещаниями, что никогда! никогда больше я не позволю себе так мерзнуть! С тех пор я знаю, что самой глупой тратой тепла в условиях его крайнего дефицита является плач.
Следовало определиться, куда я иду. Домой не хотелось. В квартире, которая числилась моей собственностью, как дома себя чувствовала бы усталость, но не я. Отчего возвратиться стоило бы только затем, чтоб тотчас же рухнуть спать. А в сон, что странно, решительно не клонило. В гости пойти было абсолютно не к кому, к себе пригласить также некого. И даже кинотеатрам в этом прокатном сезоне было нечего мне предложить. Вариант оставался только один.
Хотя, вообще-то, два. Второй ― препарировать. Берешь в одну руку хирургический инструмент, в другую ― волю, и сжимаешь в кулак. Затем делаешь два разреза, продольный и дуговой, и вытаскиваешь все, что найдешь, наружу. Смотришь, исследуешь, ведешь диктофонные записи. Все намоешь, начистишь и сложишь обратно, согласно опыту прошлых лет, учитывая сильные стороны по разным там показателям. Теперь-то уж точно в единственно верном порядке для самого настоящего счастья.