Летом 2022 года в Creative Writing School проходил конкурс на получение стипендий в мастерскую Веры Мильчиной «Художественный перевод с французского».
Конкурсное задание
On fait d’énormes traités sur une foule de graves questions, sur l’immortalité de l’âme et sur la dentition des poules, sur la perfectibilité humaine et sur l’amélioration des coquelicots ; il n’est point de science, d’art ou de métier qui n’ait sa bibliothèque de traités spéciaux, depuis l’astronomie qui mesure presque l’infini, jusqu’aux comptes d’intérêts, autre espèce d’infini tout à fait incommensurable ; depuis l‘art de prendre les villes jusqu’à l’art de pêcher les goujons ; depuis le métier de diplomate jusqu’à celui de taupier ; il y a des traités sur la meilleure manière de gouverner les peuples et de tondre les moutons ; des traités qui enseignent à faire de grands hommes avec des petits enfants, et des anguilles avec de la farine ; des traités qui démontrent jusqu’à l’évidence la nécessite du numéraire dans un Е́tat, et des traités qui prouvent invinciblement son inutilité ; nous avons des traités sur la poésie épique et sur les chansons, sur l’histoire et sur les contes de revenants, sur le style et sur l’écriture, sur la joie que procure le travail et sur le bonheur que donne la paresse ; il existe enfin des traités sur toutes choses au monde, excepté sur la chose du monde la plus usuelle et par conséquent la plus importante.
Cette chose si usuelle, et par conséquent si importante, ne tient pourtant pas essentiellement aux règles générales par lesquelles les moralistes prétendent régenter la vie humaine. Ainsi, l’on peut faire un sage emploi de sa fortune et de son temps, cette seconde fortune ; on peut être bon citoyen, ce qui est facile ; bon mari, ce qui est si malaisé ; bon fils, ce qui est si rare ; bon père, ce qui est si commun ; on peut avoir toutes les vertus que la mort fait pousser sur la tombe, et dont les héritiers font inscrire sur la pierre tumulaire une nomenclature en proportion assez exacte avec les rôles de l’inventaire estimatif de l’héritage ; on peut, dis-je, être doué par le ciel de toutes les qualités estimables, et cependant éprouver tous les insuccès et toutes les infortunes possibles.
Je vais plus loin, et je dis qu’on peut être encore mieux partagé par le sort pour réussir, c’est-à-dire qu’on peut avoir toutes les mauvaises passions et tous les vices aimables, et cependant n’arriver à rien. Que manque-t-il donc à ces existences pour être complètes ? Il leur manque : 1) l’art de dire non ; 2) l’art de dire oui ; 3) l’art de ne dire ni oui ni non, ce qui est bien différent de dire oui et non, car ne dire ni oui ni non, c’est de l’adresse, de la prudence, de la fermeté ; dire oui et non, c’est de la gaucherie, de l’imprévoyance, de la faiblesse. Richelieu ne disait ni oui ni non à personne ; Louis XIII disait oui et non à tout le monde.
Валентина Лоева
Создаются огромные трактаты о множестве важных вопросов, о бессмертии души и о манере свиста у ракообразных, о совершенствовании человека и о разведении мака; не существует вовсе науки, искусства или занятия, которые не обладали бы целым сводом специальных трактатов, от астрономии, измеряющей практически бесконечное, до расчета ссудных процентов, другого, совершенно неизмеримого, рода бесконечного; от искусства брать города до искусства удить пескарей; от профессии дипломата до ремесла кротолова. Есть научные труды о наилучшем способе править народами и стричь баранов; трактаты, наставляющие, как выковать великих людей из малых детей и вылепить угрей из муки; трактаты, которые убедительно доказывают необходимость наличных денег в государстве, и трактаты, которые столь же неопровержимо свидетельствуют об их непригодности; есть тома об эпической поэзии и об уличных песнях, об истории и о баснях о привидениях, о слоге и о почерке, о радостях мирного труда и о неге, которую дарит праздность; наконец, существуют трактаты обо всем на свете, за исключением некоего предмета, самого обиходного и следовательно, самого важного.
Это нечто, настолько привычное, и стало быть, настолько важное, не вписывается, однако, по существу в те общие рамки, в которые моралисты намереваются втиснуть человеческую жизнь. Так, можно найти мудрое применение своему богатству и его другой разновидности — своему времени; можно быть хорошим гражданином, что легко; хорошим мужем, что так обременительно; хорошим сыном, что так редко; хорошим отцом, что так заурядно; можно обладать всеми достоинствами, которыми смерть украшает могилу и перечень которых наследники могут выбить на надгробном камне в строгом соответствии с предварительной описью наследства; можно, говорю я, получить от небес в дар все достойные уважения качества и, тем не менее, испытать все неудачи и всевозможные несчастья.
Скажу более, можно быть наделенным судьбой еще лучшим для преуспеяния даром, то бишь обладать всеми дурными страстями и всеми милыми сердцу пороками, и между тем, не добиться ничего. Чего же не хватает в этих укладах жизни, чтобы быть совершенными? Им недостает: 1) искусства говорить нет; 2) искусства говорить да; 3) искусства не говорить ни да, ни нет, что разительно отличается от обыкновения говорить и да, и нет, потому что не говорить ни да, ни нет — это сноровка, благоразумие, стойкость; говорить и да, и нет — это неловкость, легкомыслие, малодушие. Ришелье не говорил ни да, ни нет никому; Людовик XIII говорил да и нет всякому.