Хлопнуть дверью. Сильно, чтобы чашки на столе подскочили. Кто-нибудь заметил, что Аня ушла? Или так и сидят, пьют чай?
Вызвать лифт? Ждать, пока он тащится вниз? Нет! Ане хотелось двигаться: размахивать руками, греметь ботинками по бетонным ступенькам. Она побежала по лестнице. Рюкзак хлопал по спине, карандаши бились о стенки пенала, и рядом с ними бренчала связка ключей.
Выйти на набережную, достать эти ключи — теперь ненужные — и зашвырнуть подальше в Неву. Чтобы никогда не возвращаться. Не слышать вечных придирок: почему тарелки под кроватью, почему шмотки по комнате раскиданы, почему зачёт не сдала вовремя. Какая им разница? Как будто она сама не разберётся.
Зря она осталась в Питере после школы. Поддалась на мамины уговоры: у папы гипертония, ему вредно нервничать. А ведь могла уехать! В Москву, например. Поступила бы в Политех на издательское дело, поселилась в общаге, как все.
Дома невозможно нормально жить. Они не видят, что Аня уже взрослая! Нарушают её границы. Лезут во всё. До смешного: спрашивают, что ела в буфете. Не наигрались в родителей. Хватит, пусть без неё играют.
Аня толкнула дверь подъезда, глубоко вдохнула. Нос обожгло холодом — будто с головой окунулась в ледяную воду. И ненадолго забыла, что жизнь переменилась.
Между домами свистел ветер, подбрасывал и тащил размокшие листья, хрустящие пакеты, скомканные салфетки из соседнего фастфуда. Аня повернулась лицом к ветру, обеими руками натянула капюшон. В глаз попала соринка, Аня зажмурилась, потёрла глаз, капюшон слетел, пришлось развернуться.
Ну и ладно, не всё ли равно, куда идти. С той стороны дома тоже есть дорога к метро. Аня проморгалась, вытерла слёзы. Казалось, в глазу что-то есть, но Аня знала, это пройдёт.
На углу стояло такси. Без пассажира, ждёт кого-то. Водитель открыл переднюю дверцу.
— Вам куда?
Аня отшатнулась:
— Нет, спасибо, никуда.
Ветер стих, но с неба закапало. Сначала редко, потом чаще. Может, и правда на такси? Деньги есть, родители выдали на карманные расходы. Аня вернулась к машине, села на заднее сиденье.
— Куда едем? — переспросил водитель, слегка повернув голову.
«Молодец, в маске. Чтобы никого не заразить. Только она у него какая-то странная», — подумала Аня.
В полумраке казалось, что маска бархатная — она совсем не отражала свет. Так бывает, если ткань ворсистая. Необычно, Аня таких не видела. Надо маму спросить — может, дома есть чёрный бархат… хотя нет, домой Аня не вернётся.
— Сначала на набережную, там направо. Потом скажу, куда дальше.
Аня оглянулась на свой подъезд. Может, до родителей дошло, что это всерьёз? Она же сказала: «Не вернусь». Не поверили? Или сейчас выбегут, захотят остановить? Объясняться с ними Аня не станет, это безнадёжно. Не поймут. Да они и не вышли.
Дождь прекратился. Может, зря она села в такси? Но тут хотя бы тепло.
Аня достала телефон, начала набирать Симу, но вспомнила, что они сегодня поссорились. Всё было нормально, сидели, болтали. А потом Сима обиделась, сказала, что Аня вечно себя выше других ставит. Что на неё нашло? С кем теперь к зачётам готовиться? Да и сейчас — поехала бы к Симе, у неё хорошо. И родители классные, ни во что не лезут. И с правильной едой не пристают. Сима делает бутерброды на двоих, приносит кофе прямо в комнату. Аня вздохнула.
— Мы на набережной. Теперь куда? — спросил таксист.
— Извините. Ещё не дозвонилась. Сейчас.
Аня пролистала список контактов. Вот! Полина, в художку вместе ходили. С тех пор иногда встречались, но не дружили. Полина старше, учится в «тряпочке» на дизайне, уже на втором курсе. Аня ей завидовала: и поступила, куда сама хотела, и живёт одна. Этим летом они случайно встретились на улице, Полина пригласила зайти, и с тех пор они часто созванивались.
— Поль, привет. Ты дома? Можно к тебе?
— Привет. Сейчас, что ли? Ну давай.
— Только адрес напомни, я в такси еду.
Аня громко повторяла за Полиной, чтобы таксист понял. Он, глядя вперёд, кивнул. Аня думала, вобьёт адрес в навигатор, но нет, так поехал.
До Полины отсюда полчаса, если без пробок. Она, конечно, удивится, что Аня именно к ней приехала. Да просто больше не к кому. Придётся объяснять: дома всё достало, считают её ребёнком, надоело. Полина поймёт. Может, даже поможет найти работу. А что тогда будет с учёбой? Но думать об этом не хотелось.
Аня посмотрела в окно. Слева, как густые чернила, плескалась Нева. На воде метались золотые блики — под фонарями лежали огненными полосками, а дальше постепенно размывались. Аня потянулась к рюкзаку, чтобы нарисовать это, но поняла: слишком темно.
За другим окном проплывали опустевшие офисные здания, с отблесками на чёрных стёклах. Водитель повернул направо, улица показалась незнакомой. Ехали в темноте, машин не было, только редкие прохожие брели по тротуару. Аня заметила в свете фар табличку на доме, но не смогла разобрать буквы.
— Вы уверены, что нам сюда?
— Уверен.
— Но по набережной ближе!
— Там не проедем.
— Почему? Дорогу ремонтируют?
Водитель молча приподнял одно плечо, как будто соглашаясь.
Окна выглядели пыльными, несмотря на недавний дождь. За ними угадывались контуры зданий. Аня обернулась. Дома как будто оседали, таяли, сливались с темнотой. «Это потому, что фонари не горят. Мерещится всякое».
— Что это за улица? Как называется?
— Неважно.
— Слушайте, я всю жизнь тут живу, я, вообще-то, понимаю, куда надо ехать.
— Не понимаешь.
Анины ладони прилипли к кожаному сиденью. Он ещё и на «ты» перешёл.
— Эй, остановите машину! Всё, я выйти хочу!
Но такси мчалось вперёд. А если прямо на ходу выпрыгнуть? Аня подёргала ручку: не открывается. Крикнула:
— Стойте!
Водитель повернул голову, и Аня вжалась в спинку сиденья: вместо бархатной маски под капюшоном темнел провал. Чёрное пятно вместо лица. Аня забилась в угол, сцепила руки перед грудью, поджала ноги.
— Кто вы? Что вам надо?
Водитель крепко держал руль, мотор гудел всё громче, как будто машина вот-вот взлетит. За окном всё рассыпалось на части, превращалось в прах. Серые смерчи крутились над улицей и растворялись в небе. Силуэты людей — без лиц, как и водитель — покачивались на ветру, а потом их подхватывали потоки воздуха и уносили вверх.
Аню так трясло, что локоть бился о спинку сиденья.
— Я пограничник. Я приехал за тобой.
Прямо перед машиной на дорогу обрушился угол дома. Аня вскрикнула. Водитель сказал:
— Ты сама меня позвала, и я пришёл.
— Да не звала я вас! Это ошибка! Где мы?
— У границы между твоим миром и моим. Тебя здесь больше ничто не держит, ты поедешь со мной.
— Нет! Я не хочу! Верните меня обратно! — Аня вертела головой: с обеих сторон дороги торчали бесформенные огрызки домов, над ними поднимались пепельные столбы, как будто втягивая в себя остатки стен. Тротуар начал вспучиваться уродливыми волдырями, они лопались, и комки серого праха летели вверх. Сквозь дыры виднелась чёрная пустота. Но когда Аня пригляделась, она увидела там звёзды — внизу, под дорогой.
— Ты не хочешь в мой мир? Тогда чего же ты хочешь?
— Домой! Пожалуйста! — Аня наклонилась вперёд, попыталась заглянуть под капюшон.
— Неправда. Ты ведь сбежала из дома. Почему?
Аня не успела ответить — что-то с грохотом упало на крышу, но водитель не обратил внимания. Нажал на газ, мотор взревел, машина помчалась ещё быстрее.
— Стойте! Туда нельзя! — закричала Аня.
Через переднее стекло было видно, что дорога круто поднимается вверх, а потом обрывается прямо в небо. Ветер вертел в воздухе обрывки человеческих фигурок, они сталкивались друг с другом и распадались на части, как будто кто-то резал бумажные силуэты невидимыми ножницами.
— Ты не ответила, — равнодушно сказал водитель, не сбавляя скорость.
— Что? Я не слышала!
— Почему ты сбежала из дома?
Аня попыталась собраться с мыслями, но в голове было пусто, по щекам текли слёзы, а пограничник мчался вперёд, к обрыву.
— Хотела, чтобы они от меня отстали!
— Ты это получила. Ушла от них.
— Нет! Я ошиблась!
Обломки домов сыпались на дорогу всё чаще, машину мотало из стороны в сторону, Аня вцепилась в спинку переднего сиденья. Водитель, не оборачиваясь, спросил:
— Чего же ты хотела на самом деле? Думай, граница уже совсем рядом!
— Граница? Да! Хотела отстоять свои границы!
— Поэтому и я приехал за тобой, — усмехнулся водитель. — Ты нам нужна. Будешь охранять границы между мирами. Только скажи, чего ты на самом деле хочешь.
В голове у Ани мелькали яркие картинки. Вот мама, она улыбается, поправляет Анин шарф и говорит: «Не простудись». Вот папа, он заглядывает в Анин конспект: «Разобралась с математикой? Спрашивай, если что!»
— Не знаю. Наверное, они должны понять, что я уже не ребёнок, — сказала Аня, но машина по-прежнему мчалась к обрыву. — Ну пожалуйста! Отпустите меня!
— Но ты так и не сказала, чего ты хочешь.
Аня зажмурилась: всё кончено, обрыв уже совсем рядом. Сейчас машина сорвётся с дороги, и Аня больше никогда не вернётся домой. Нет, так нельзя! В отчаянии она привстала и выкрикнула:
— Не нужны мне никакие границы! Хочу сама отвечать за себя! Хочу, чтобы они мне доверяли!
Тормоза взвизгнули, Аню швырнуло на спинку переднего сиденья. Машина стояла на краю обрыва. Аня сглотнула солоноватую слюну — прикусила губу до крови — и расплакалась. Как будто бы от боли.
Пограничник протянул Ане салфетку:
— Держи. Нам пора. — Он развернул машину, и вдоль дороги снова выстроились высокие серые коробки, а тротуар заполнили серые фигурки людей.
Снова полил дождь, смывая пыль со стёкол. Аня ощутила толчок: колёса ударились об асфальт. Из темноты начали выплывать огни фонарей, вдали показались контуры домов — обычных, городских, окна сияли цветными квадратами. Появились новые звуки: мимо промчалась машина, звякнул трамвай.
Аня присмотрелась: это же её улица! Такси остановилось.
— Вы меня отпускаете?
— Да. Ты ещё не готова.
Выходя из машины, Аня вспомнила:
— А деньги? Сколько я вам должна?
Водитель глухо рассмеялся и уехал. Зазвонил телефон.
— Ты где? Я жду!
— Поль, прости. Не получилось.
Аня подошла к подъезду. «Хорошо, что ключи не выбросила». Лифт, постукивая, пополз наверх. «Что я скажу родителям?» Всё, что давно хотела сказать.