Щелчок, открытый багажник, капли росы на заднем стекле. Дорожная сумка с вещами на неделю, но ничего — на первое время хватит. В ногах сизый дым, как в той отсылке на Пугачеву из «Ну, погоди!». Минут пять прогреть мотор, и в путь.
Рассвет, козырек на стекло, трасса, сто двадцать. И группа The Boomtown Rats с их I Don’t Like Mondays.
Щелчок, тарахтение. Черный горький масляный дым отрыгнул в салон. По тормозам, и на обочину. Ключи долой, вон из тачки!
Хоботов не курил уже месяц, но на всякий пожарный держал пачку в кармане кожаной куртки. К счастью, машина не загорелась, однако случившееся требовало сигаретки. Одной, не больше. И чуть поодаль от сдохшего железного коня — мало ли, что.
Щелчок зажигалки, затяг.
Теперь несколько звонков — вызвать эвакуатор, набрать питерского друга, у которого планировал остановиться, родителей. Родителей? Нет, лучше позвонить, когда ситуация прояснится.
А какая вообще диспозиция? Чистое поле, впереди указатель «Саженьск», силуэты новостроек. Повезло.
Щелчок ремня, фиксирующего машину на эвакуаторе.
— А? Не, это пункт донорства органов. А это ресторан итальяньческий! Мало ли, задержишься у нас, мамзель какую-нибудь сводишь! — эвакуаторщик бегло проводил экскурсию по городу, пока ехали до сервиса. — Только ты это, аккуратней! Девки у нас, каждая вторая — клофелинщица, — засмеялся похрюкивая.
— Мотору хана, блок в труху, — механик вынес приговор и недовольно шмыгнул носом.
Щелчок замка входной двери, на пороге хозяин — приветствует, показывает квартиру. Оформление договора — аренда на месяц.
Хоботов рухнул на диван.
За окном раздались щелчки кастаньет, нетипичные для городка на северо-западе России, дребезжание расстроенной гитары и чистые переливы гармони.
Ноющая вибрация смартфона — «Мама». Хоботов сбросил звонок и отбил штампованное: «Все хорошо)», добавил лживое: «Еду потихоньку», после чего неохотно поднялся.
А кастаньеты все не замолкали. Гитара заиграла чище, гармонь была все также хороша. Хоботов обулся, выдохнул — по крайней мере, есть крыша над головой, пока решается вопрос с машиной.
Двор, солнце, трое музыкантов: девушка, жмурясь, отщелкивала ритм, гармонист раздвигал меха, а гитарист бубнил что-то про себя, отчего пальцы бегали по грифу, как «челноки» с баулами из Китая в Россию.
— Неместный? — замолкла гармонь, парень отошел на шаг, хромал на правую ногу.
— Ну да, — легкое смущение.
— Оно и видно! — дерзко отметила девушка, замолкли кастаньеты. — Домашний, щекастенький, прямо пупсик! — тряхнула головой поправить волосы. Зарубцевавшийся шрам ожерельем выпирал на шее.
— Не пугайте человека! — наиграно приказал третий музыкант, замолкла гитара.
Парень не хромал, шрамов на нем тоже не было, однако в глаза бросалась болезненная худоба. Он подошел к девушке и встал с ней в обнимку.
— Не пугайся, — добродушно обратился к Хоботову. — Мы в это время для Аньки играем. Вон та кафешка, — указал позади себя на торчащую из стены вывеску. — Чисто жест благодарности. Можешь, кстати, сходить, местечко хорошее.
— Конечно, пусть сходит! — саркастично протараторила девушка. — Такому пузатику постоянно надо заправляться!
— Вот ты язва! — гитарист чмокнул девушку в щечку. — Не груби нашему гостю!
Хоботов нервно улыбнулся, суетливо попятился от покалеченного музыкального трио и даже не заметил, как миновал рекомендованную кофейню, однако желание подкрепиться хотя бы медовиком с капучино взяло верх.
Щелчок входной двери, колокольчик.
«Кофейная сова» — будто попал в жилище мудрой птицы. Вокруг сплошь дерево: на полу, стенах, столы тоже из него. Из тряпочного — лишь пузатые фиолетовые диваны. На потолке — винтажные лампочки вперемешку с левитирующими кружками. За массивной стойкой девушка, дистрофичная, с густыми рыжими волосами, в мешковатом худи с бейджиком «Анна» и в джинсовых шортах.
— Здравствуйте!
— Здрасьте, — дернулся Хоботов, подошел к стойке и сделал заказ.
Оплата, щелчок крутилки на кофемашине.
— Забавно вы уматывали от моих ребят, — усмехнулась. — Не бойтесь, — Аня вставила холдер в кофемашину. — Это друзья. Знают, что люблю испанские мотивы, вот и развлекают то и дело. Хотя, понимаю вашу реакцию — вы ж неместный.
— Блядь, как же вы надоели! — раздраженно бросил Хоботов и плюхнулся на диван. — Неместный, неместный. Да, неместный, и что?! — стыдливо опустил голову, прикрыл рот ладошкой. — Простите. С утра день не заладился. Давно хотел в Питер свалить, — хлопнул в ладоши. — Машина сломалась! Ремонт, чувствую…
— Дорогой? — поинтересовалась бариста, доставая кусок медовика из холодильного шкафчика.
— Да, мотор лег. А тут еще вы и дружки ваши заладили. «Неместный, неместный». Да я из таких же пердей, че выделываться-то?
— Таких же, да не таких же, — холодно ответила Аня и подала капучино с медовиком.
В следующую секунду в кофейню влетела девушка, держась за шею и задыхаясь. Аня рванула к посетительнице, поймала ее и потащила, после чего убрала все лишнее свободной рукой и потянула несчастную к стойке.
— Помогай, что сидишь! — крикнула опешившему Хоботову.
Он неуклюже взял незнакомку за ноги и уложил на стойку.
— Так, клофелин! — бариста засуетилась по полкам и достала склянку. — Держи ноги!
Девушка дергалась и от нехватки воздуха, и от клофелина, который официантка заливала ей в глотку.
— Затихла, — Аня достала скальпель, разрезала одежду, а затем и тело несчастной гостьи, обнажив внутренние органы.
— Так и думала — монтажная пена, клей. Сука, когда ж все это кончится. Так! Ай, ладно, сама. Держи! — протянула Хоботову скальпель. Хирургический инструмент задрожал в потной холодной руке.
Аня достала листок с наклейками в виде внутренних органов.
— Так, — взяла у Хоботова скальпель. — Я вырежу ей все органы и наклею на их месте стикеры. Не вдумывайся. Достань из моего рюкзака пакет, в него сложим старые органы. Потом объясню.
Хоботов, словно под гипнозом, сделал все, как просила Аня. В два движения официантка вырезала все органы, сбросила их в подготовленный пакет и заместила их стикерами.
— Успели, — выдохнула с облегчением, после чего достала банку меда и смазала кисточкой новые внутренности.
Наклейки набухали, все больше и больше приобретя очертания реальных органов, но сильно уменьшенных. Хоботов упал на диван, переваривая увиденное и сдерживая рвотные позывы.
Тем временем официантка соединила пласты кожи, провела по надрезу кисточкой с медом. Рана затянулась, оставив на теле свежий шрам.
Посетительница кофейни выпучила глаза, учащенно задышала, заорала и, прикрывшись обрывками одежды, вскочила со стойки и убежала прочь.
— Такие же перди, говоришь? — довольно шмыгнула носом бариста.
Хоботов не выдержал. Аня вздохнула тяжело, но понимающе, взяла тряпку, швабру, набрала воды в ведро.
— Все это дерьмо, — начала вытирать блевотину Хоботова, — с конца февраля. Важный хер пожаловал из «Центра»! Причем, знаешь, — усмехнулась, — сразу заявил, мол, приехал вырезать поколение «инфантильных нытиков». Видите ли, — кинула тряпку в ведро, убрала за стойку. — Пользы от нас никакой, только и можем, что «плакаться психологам, грезить о больших бабках в АйТи да калории считать», — села напротив Хоботова. — А потом пошли убийства, — шмыгнула. — Кто-то под машину сиганет, испытывая на прочность «личные границы», кто-то из окна выйдет от бегающей строчки кода. А у кого-то, во — все внутренности монтажной пеной залиты от новомодных рисовых хлебцев.
— То есть, — откашливаясь, начал Хоботов. — Та девушка…
— Одна из жертв! — закивала Аня, выпучив глаза. — И музыканты мои: кто айтишником хотел стать, кто — похудеть, кто — детские травмы проработать. А вишь, как обернулось. Хорошо хоть кого-то спасти можно. Лишними мы оказались. Вот и объявили нам…
— А… — нервно закряхтел Хоботов, покрываясь потом. — Подожди, а как же…?
— Слушай, ты залетный, — Аня усмехнулась, не то с пренебрежением, не то с грустью, встала, взяла пакет с органами и бросила на стол. — Они, хоть не фонтан, но на ремонт тачки хватит. Убегай-ка ты домойки. А то станешь покалеченным, как мы. И то, если повезет.
***
Щелчок, поворот ключа. Новый мотор работал, как часы — его поставили на следующий день. Хоботов сидел в машине, все еще осмысляя произошедшее.
Несмотря на то, что органы были в клее и монтажной пене, их удалось продать. Хоботов долго метался, мучился, но после фразы Ани: «Чувак, ты еще чему-то ужасаешься?», толкнул их в центре донорства, и на вырученные деньги оплатил ремонт.
Ноющая вибрация смартфона — «Мама». Хоботов сбросил звонок и отбил: «С Питером не получилось. Пока буду в Саженьске. Позвоню после работы».
Щелчок коробки передач в режим «драйв». Заиграла группа «Кино» — «Закрой за мной дверь, я ухожу».
Через полчаса первый день стажировки на бариста в «Кофейной Сове».