«Злая ирония в том, — попалось недавно в Фейсбуке, — что Интернет создали, чтобы сэкономить время». В понедельник мне приходят отчёты о присутствии в сети за неделю. Час-полтора ежедневно уходит на чтение электронной почты, новостных сайтов и газет, обзоров, коротких поздравлений друзьям. Почти наверняка все это так часто читать незачем — много повторов, просто в разной форме изложения, такое развлечение новостями, участие в глобальном реалити-шоу. Это ещё я не играю в сетевые игры, не использую стриминг, не ищу знакомства, не покупаю регулярно продукты и вещи и не пишу блоги в социальных сетях.
Мой американский друг сказал, что в основе этого нового масштабного механизма социальных коммуникаций всего два базовых принципа — эксгибиционизм и вуайеризм. По определению эти два явления не влекут ничего производительного. Конечно, инфлюэнсеры на этом могут зарабатывать огромные деньги, выступая в качестве живых витрин для продвижения товаров и услуг своим аудиториям. Такие блогеры — это очеловеченные стрекозы. Когда кончается их лето, с ними не остаётся никакой созданной ими добавленной стоимости. Каким бы ни был впечатляющим набор их блогов, он существует только здесь и сейчас. Несмотря на творческий характер деятельности в сети, в ее результате у них не возникает ни произведений, ни прав на них. Зимой надо будет жить как-то по-другому.
Однажды мне показали слайд с фотографиями эскимоса и офисного клерка и вопросом — кто из них больше знает и кто из них ценнее. Больше знал эскимос — к зиме он как раз был готов, выживая одиночкой в ее экстремальных условиях, а ценнее был офисный работник, потому что он был включён необходимым звеном в огромную цепочку взаимоотношений по разработке и производству сложных продуктов и услуг, которые невозможно сделать в одиночку.
Глобальная сеть, казалось бы, создаёт общность. Но коллективная деятельность в сети, если не игра, в наилучшем случае может пока проявиться разве что флешмобом — добровольно скоординированным повторением одинаковых действий массой вовлечённых людей. Здесь прогресс разве что в слове «добровольно» — Пелевин как-то иронизировал, что раньше такой флешмоб могли устроить только в ГУЛАГе с одновременным подпрыгиванием 20 млн. заключённых на Колыме для сейсмических доказательств первого атомного взрыва в СССР.
Сеть не общество. Мы все объяснились друг другу, но что изменилось в нашей жизни от этого? «Озон», как Золотой Шар в центре Зоны, исполнил все желания, но перестали ли мы быть одиноки? Можем ли мы создать нечто, которое сложит все наши разнообразные достоинства в новое качество? Ждёт ли нас свой пикник на обочине другой планеты? Мы не умеем существовать одиночками, но в сети становимся их беспомощной версией. Как там писал Фёдор Сологуб: «Мы устали преследовать цели, для работы затрачивать силы…»? А ведь со всеохватным использованием онлайна свободного времени будет становиться все больше.
С энтузиазмом стремясь к исполнению всех желаний, мы рискуем попасть в обычную зону. Другой мой, уже российский, товарищ исключительно озабочен разрушением реального общества в его традиционных укладах государства, религии, семьи вследствие поглощения виртуальной формой существования и отчуждения человека от труда. Он считает: чтобы отвернуть от края, может быть, надо ввести так называемый социальный рейтинг, когда доступ человека к благам цивилизации будет зависеть от лояльности его цифрового следа определенным ценностям. Якобы так в Китае скрепляют народ. На крайний случай нужно просто взять и запретить все это пространство, которое используется для манипуляции человеком: «Наркотики же мы запрещаем». Мой товарищ вовсе не из охранки — он просто в отчаянии, не понимая, как человечество будет решать свои проблемы, отказавшись от проверенных инструментов.
Мне кажется, это больше похоже на запрет футбола, пока мы не научимся выигрывать. Возвращаясь к примеру с ценностью офисного работника, вызов использования современных информационных технологий необходимо преодолеть для возвращения ценности человеку как участнику созидательной цепочки. Общество — это когда люди объединяются в такие цепочки.
Последствия информационной революции проявляются и в литературе.
В начале времён накопление человечеством опыта происходило в устной традиции. Истории передавались из поколения в поколение. Неизменными оставались нарративы, в которых накапливались устойчивые, становящиеся ценностными представления о человеческой жизни и приемах выживания. Одновременно истории были в известном смысле результатом коллективного труда, поскольку воспроизводились посредством живого изложения, передачи от человека к человеку, обогащаясь современными деталями и адаптируя форму.
Появление печатных книг и дальнейшее технологическое развитие открыли возможность творчества в самых разнообразных обстоятельствах. Теперь множились не пророки вокруг историй, а истории со своими пророками. Где-то здесь сейчас находится современная литература, хотя рост количества авторских историй уже начинает приводить к некоторому обесцениванию смыслов по отношению к художественным приемам и способам взаимодействия с текстом. Говорят, что Сартр, читая по три сотни книг в год, пытался в своём восприятии суммировать прочитанное обновляемыми обобщающими образами, исключая лишние детали.
Развитие социальных сетей позволяет высказываться каждому, и никто теперь не может называться пророком. Всем раздали по мячу, и игра исчезла. Стала строиться вторая Вавилонская башня, в этот раз вроде все понимают язык, но говорят одновременно и о своём. Сплошная линия человеческой истории внезапно стала совокупностью отдельных пикселей, которые грозят рухнуть, теряя силу взаимного притяжения. Высказывания перестали объединять, передаваемый опыт перестал иметь универсальное значение. Мы видим разрозненные частные эпизоды, не чувствуем кульминацию, не узнаем развязку происходящего, не можем обобщить, история теряется, и ценность не сообщается. Есть возгонка эмоций, а рациональность не выявляется.
Вызов литературе в этих обстоятельствах заключается в поиске способа собрать индивидуальные высказывания вместе и вернуть ценностям массовое признание. Это как Сартр, только в большем масштабе.
Медиабизнес считает форму высказывания важнее смысла для привлечения массовой аудитории, иной раз в весьма прямолинейном виде: «Все ушли в ТикТок, там только видео, читать никому не интересно». Социологи говорят, что вследствие жизни в сети когнитивные способности новых поколений меняются, и вопрос «как достучаться» действительно актуален. Уже понятно, что форма должна учитывать, например, так называемое скринлайф-существование поколения Z, когда вся входящая информация с огромной скоростью сортируется и считывается с экрана телефона. Приемлемую форму можно представить, если произведение делить на эпизоды, и каждый эпизод транслировать в серии последовательных постов с текстами, изображениями и музыкальными элементами от лица главных героев, героев эпизода, свидетелей с описаниями действия и его обстоятельств.
Подобные формы позволяют привлекать множество источников для единого повествования. Например, индивидуальные высказывания и их авторов мы можем найти в сети и собрать вместе в историю, используя как элементы эпизодов. Технически возможны два альтернативных подхода к сборке. Отдавая дань текущему моменту, назовём первый «Зимняя дорога», когда мы реконструируем историю поиском релевантных высказываний в сети, как если бы в жанре non-fiction мы работали с источниками информации. Второй подход почти как флешмоб — такое буриме, когда скоординированно собираются не одинаковые действия в один момент времени, а описания разных действий в разные моменты времени в разных обстоятельствах места от разных авторов, выступающих за главных и эпизодических героев, но во взаимной обусловленности и логическом развитии. Продолжая аналогию с современной литературой, результатом подобного процесса, предполагая его качество, можно было бы ожидать появление нового «Филэллина» от сетевого коллектива авторов. Собранные так или иначе, эти истории позволяют узнать смысл событий, связывая причины и следствия, и определяют ценность тех или иных действий с точки зрения результата.
Представляется, что совместное создание произведения вполне может использовать раскрученные сетевые механизмы для привлечения массовой аудитории. Например, заинтересованных соавторов (сценаристов, блогеров, фотографов, художников, музыкантов) можно вовлекать в формате интерактивной игры. Их совместное произведение может существовать как в сети в режиме регулярной трансляции постов на отдельном канале, так и оффлайн в приемлемом варианте электронной книги, становиться общим интеллектуальным капиталом и может быть предметом авторских прав и NFT. Блогеры могут инвестировать свой социальный капитал в доступ совместного произведения к широкой аудитории. Ее реакции (лайки, комментарии, альтернативные варианты, иллюстрации) сами по себе будут являться частью художественных впечатлений, при желании придавая произведению характер непрекращающегося римейка. К использованию этого произведения, как к ядру экосистемы, могут быть привязаны сопутствующие продажи услуг образования, здравоохранения, посещения музеев, туризма, общественного питания и т.д. Так коллективное произведение могло бы стать общей платформой, когда каждый участник его создания окажется способным вернуть себе ценность, перевернуть использование своего свободного времени с потребления на созидание.
Конечно, адаптация способа создания и формы литературного произведения к современным обычаям потребления информации не гарантирует, что его контент начнёт воспроизводить традиционные ценности, пусть и с изменениями. Однако концентрация спроса у молодого поколения затеняет наличие других возрастных сегментов и динамику перетоков людей между ними. Да, в ТикТок прикольно, но молодёжная аудитория, взрослея, неизбежно столкнётся с совсем новыми для себя жизненными ситуациями, вечными, хоть и несвойственными ей сейчас. Опыт преодоления таких ситуаций не передашь ужимками, и здесь как раз возникает пространство для серьезного настроения и размышлений, необходимость возвращения к ценностям.
Пуристы скажут, это уже не литература. Наверное, так, хотя замысел и управление сценарием развития истории, поиск и отбор ее эпизодов, обработка стиля их изложения оставляют простор для индивидуального литературного мастерства. Слово слишком важно для развития человечества, чтобы не искать возможности адаптации литературы к существованию в сети, если сеть с нами навсегда. Если же литература найдёт пути и инструменты такой адаптации, она проложит дорогу к новым сетевым формам объединения в коллективную деятельность других индустрий, связанных с созданием новых продуктов. Поэтому в своей сумме это можно было бы продолжить называть литературой с учётом ее традиционной миссии на спасение деятельного общества, но уже в современных обстоятельствах.