Ярко-оранжевый лист медленно падал с дерева. В город снова пришла осень.
— А ведь только конец августа, — прошептала бабушка.
Ветер подхватил лист и понёс его куда-то вдаль. Ленка побежала за ним. Она смеялась. Я покатил следом.
— Ленка, постой! Подожди меня!
Но Ленка уже ничего не слышала. Сейчас для неё существовал только этот кленовый листок, больше ничего не было. Время остановилось, и мне хотелось тоже остановиться в этом времени. Ветер переменился, подняв в воздух ещё летнее Ленкино платьице. Она восторженно засмеялась.
— Костя, смотри, я будто в кино!
Ленка кружилась, её косы напоминали пропеллеры. Мне казалось, что ещё немного и она взлетит, как тот яркий осенний лист. Я пыхтел, пытаясь угнаться за ней. Смех душил меня. Радостные мгновенья бывали так редко последние дни, что этот мне хотелось запомнить навсегда.
— Лена, Костя! Немедленно вернитесь! — Бабушка не могла угнаться за нами.
Сестра услышала угрозу и подбежала ко мне. Она не собиралась так просто сдаваться. Лена схватилась за ручки моей коляски и побежала прямо в траву. Где-то там виднелась тропинка, ведущая в середину поля. Раньше мы часто играли здесь в прятки. Идеальное место, надо сказать, высоченная трава скрывала Ленку по самые уши, поэтому найти тут её было очень сложно. На коляске тоже проехать было непросто. Я испугался. Если Ленка отпустит коляску, то я отсюда не выберусь.
— Только ты не бросай меня, — прошептал я.
— Не бойся, братишка! Я тебя ни за что не брошу!
Ленке было всего восемь, но она была очень умной, на все десять! Учителя постоянно хвалили ее. Так говорила мама. Я не ходил в школу. Меня дома учила бабушка, поэтому меня хвалить было некому. Я не сильно расстраивался из-за похвалы, но сильно завидовал Ленке. Мне тоже хотелось бегать на перемене, играть в футбол и собирать червяков. Ради такого я даже был готов просыпаться рано каждое утро и делать домашние задания.
Мы неслись сквозь заросли травы. Где-то далеко кричала бабушка. Мне в рот то и дело попадали невкусные мухи. Мухи вообще редко бывают вкусными. Мотыльки совсем другое дело. У них посыпка на крыльях сладкая-сладкая! Будто сахарная пудра. Но бабушка никогда не разрешала есть мотыльков. Мух мне тоже есть не разрешали, но сейчас оно само по себе так получалось.
— Набираем первую космическую скорость!
Я развёл руки в стороны. Мы летим! Тропинка была похожа на змею: она изгибалась, и за каждым поворотом скрывалось новое приключение. Я был быстрее ветра! Мне хотелось, чтобы так было всегда. Только я, ветер, бесконечное поле и Ленка, которая меня ни за что не бросит.
Новый поворот. Вдруг меня резко дёрнуло куда-то вверх. На несколько секунд я действительно взлетел. А потом всё закружилось. Я почувствовал резкую боль в плече. Где-то закричала Ленка. Она была так далеко. Я открыл глаза. Прямо передо мной сидел кузнечик. Он смотрел на меня своими странными глазами.
«Кузнечики тоже вкусные. На вкус как курица».
— Лена! Где Костя?
Бабушка кричала. Ленка рыдала. Я лежал в траве.
«Если я закрою глаза, то исчезну. Стану полем, как всё вокруг. Интересно, сколько нужно так лежать, чтобы тоже покрыться травой?»
— Костя! Внученек! Ты живой? — Шершавая бабушкина рука дотронулась до щеки. Я задышал усерднее, чтобы она понимала, что я живой. — Живой! Ох! Живой!
Я открыл глаза. Зарёванная Ленка подвезла коляску. Её щёки распухли еще сильнее из-за слёз. Из косичек торчали пучки травы, коленки и локти были покрыты ссадинами. Она пыхтела и вытирала нос подолом платья.
— Ах вы, паразиты! Куда уехали! Мне же не угнаться за вами. Больше не пойдем на поле. Я говорила вашей матери, а она! Всё! Будете дома сидеть. Пусть отец с вами гуляет.
Бабушка вцепилась мне в плечо и приподняла над землёй. Я и сам мог вернуться в коляску, но бабушку это пугало. Она подхватила меня под мышки и затащила в кресло. Это всегда было очень больно, но сейчас эта боль на секунду перекрыла тупую боль в плече.
«Будет синяк, — подумал я. — Интересно, а он сначала будет фиолетовый или сразу коричневый? Почему вообще синяки бывают разных цветов?»
Мы пошли домой. Бабушка причитала всю дорогу, рассказывая о том, как она нас любит, но какие же мы непослушные. Кашу она с нами варить не будет, гулять больше тоже. Но такими восклицаниями заканчивалась почти каждая наша прогулка. Через несколько дней бабушка зайдет в нашу с Ленкой комнату и скажет что-то вроде:
— Совсем дети света белого не видят! Сидят в четырёх стенах! А на улице такое солнышко. Пойдёмте хоть во двор выйдем.
Мы выйдем во двор, а потом Ленка погонится за какой-нибудь бабочкой, и вот мы уже на поле. Таком большом, почти бесконечном. Мы никогда не доходили до конца поля. Казалось, что за ним скрывается весь мир. А может, и наоборот, что весь мир — это и есть это поле. С невкусными мухами, сахарными мотыльками и кузнечиками, которые на вкус похожи на курицу.
— Сильно ушибся? — прошептала Ленка мне прямо в ухо.
— Не. Плечо только ушиб.
— Синяк будет, — многозначительно произнесла сестра, тыча пальцем в место ушиба. — Интересно, он будет фиолетовый или коричневый?
Я же говорю, развита Ленка на все десять!