В августе 2019 года в Creative Writing School проходил конкурс на получение стипендий в мастерскую прозы для продолжающих под руководством Ольги Славниковой. Мастерская проходила в два семестра: с октября 2019 года до апреля 2020. Представляем работы стипендиатов.
Конкурсное задание
Пришлите синопсис крупной прозаической формы (до 5 тыс. зн.) и образец прозы (до 5 тыс. зн.)
* * *
Вадим Тарасов. Уроборос
Глава 1. Эпизод 2. Полет Мирона
«Ну чо, когда, говорите, нужно было отдать это тело?» Вопрос саркастично проскользнул в сознание Мирона, оживляя в памяти азарт безнаказанности давно минувших астролет. Ледяной ветер с истеричными воплями царапал лицо и резкими порывами норовил вывернуть его мощные распахнутые крылья. Натруженные маховые мышцы немели от усталости и длительной борьбы с мерзлыми потоками воздуха. Несмотря на это, Мирон снова и снова могучими взмахами загребал под себя облака, выжимая максимум из арендованной телесной оболочки.
В детстве Мирон любил играть на пасеке отца, оборудованной на крыше их дома. Они жили на окраине Аноура-У в особом квартале, где дома были насажены на двухсотметровые сваи, напоминая заросли гигантских одуванчиков. Мирон представлял себя великаном-диспетчером пчел и внимательно следил за их полетами между биоцветами. Семена этих редких растений отец привез с археологических раскопок специально для реконструкции пасеки доисторического периода, в котором эссенсы жили бок о бок с человеком.
Детские воспоминания тут же выветрились, когда крылатая тень Мирона коснулась солнечных панелей на крышах небоскребов родного города, теперь покрытых безжизненной изморозью. Солнце начинало предательски прятаться за горизонтом, в очередной раз оставляя землю на растерзание мерзлоте.
Вид сверху на мегаполис напоминал контурную карту, в которой целые кварталы не успели закрасить. В западной части города возвышался, точно громадный снежный леденец на палочке, воздушный стадион, на котором когда-то выступала любимая эйрбольная команда Мирона «Furious Wings». Мирон долетел до центральной площади с ее пятисотметровой статуей Всеотца, воздевшего крылья над городом. Легенда гласит, что прародитель эссенсов вырвал себе сердце и вставил вместо него солнце, чтобы жить вечно. Поэтому из груди изваяния всегда исходил мягкий золоченый свет. Мирон не раз прилетал сюда на свидания со своей первой любовью Линдой. Ее волосы, переливающиеся бархатно-синим и лазурно-голубым, аккуратные нейро-вены, излучавшие лиловый свет, изящная ложбинка между крыльями и коготки, которыми она впивалась в шею при каждой встрече — все это дарило лелеющую истому внутри.
А в пяти километрах к северу спряталась всемирно известная Долина блажи, куда Мирон регулярно наведывался тайком от родителей. Ему нравилось летать среди стеклянных зданий и подглядывать через прозрачные стены за развратными посетителями этих мест. На одной из крыш такого здания располагался ночной клуб «Слет», куда прилетала мажорная молодежь со всех концов Аноуры-У. Здесь Мирон подпольно продавал собственноручно сделанные нано-чипы по усилению ощущений. Те, кто вставлял такое флэш-устройство в ID-гнездо на запястье, получал шестикратное повышение восприимчивости всех органов чувств. Неудивительно, что товар пользовался диким спросом среди посетителей наземных борделей. Сам Мирон услугами «земляных проституток» никогда не пользовался, так как не выносил омерзительного вида их бескрылых лопаток, пусть и делавших более удобным обслуживание клиентов.
А заказы на новые чипы поступали бесперебойно — Мирон едва успевал распаивать и программировать очередную наносхему. Однажды постоянный покупатель Мирона пригласил его работать в Ви-Корпорацию, искавшую программных инженеров для разработки платформы бестелесной реальности — Витасферы. Мирон согласился, даже не догадываясь, что это спасет ему жизнь астрогод спустя, когда сбудутся самые пессимистичные прогнозы ученых и Планету Эс отбросит на дальнюю орбиту звезды, вызвав страшные природные катаклизмы.
В тот роковой день Мирон работал. Здание Ви-Корпорации располагалось на вершине горы в стороне от Аноуры-У. Мирон заметил, как погода кардинально ухудшилась и под окнами офиса беспроглядные тучи заволокли небо. Дальнейшие ужасающие события он наблюдал из интерактивной телетрансляции. На город налетели ураганы, сталкивая друг с другом сотни авиамашин и летоходов. Со стороны побережья донеслись ужасающие раскаты грома — словно бы небо раскололось на части. Линия морского горизонта, зажатая между стенами небоскребов, стала стремительно подниматься. На город с бешеной скоростью неслись громадные пласты океана, будто его встряхнули, как простыню…
Цунами опрокинуло прибрежные дома и ворвалось на улицы разрушительным потоком, затапливая один квартал за другим. Родители Мирона, жившие на окраине, не пострадали, но их участь была предрешена. Не прошло и часа, как мегаполис, накрытый непроницаемым колпаком из облаков, сковали смертоносные морозы. Стужа стремительно наплывала белой тенью танатоса, с треском обледеняя все на своем пути.
Вот уже недавно бурлившие на улицах потоки воды превратились в лед. Стекла родительского дома потрескались и с дребезгом сломались. Мирон подключился к видеосистеме управления домом, когда пол стал покрываться пупырями изморози. Он успел увидеть грустную улыбку мамы и настороженный взгляд отца, заслоняющего ее крылом, прежде чем они мгновенно превратились в ледяные изваяния.
* * *
Роман Гусев. Фрагмент без названия
Майя с визгом пролетела по льду, как пингвиненок, и остановилась у края полыньи. Она неловко поднялась на ноги, опираясь на свою пластмассовую лопатку, и подошла совсем близко к воде. Стала откалывать лед лопаткой. Льдинка с шапкой снега отломилась и медленно поплыла белым пароходом, гонимая течением реки. Поверх зеленого капюшона Майи был туго намотан шарф, и она ничего не слышала вокруг. У реки не было ни души. Она подняла голову и огляделась. Всюду лежал тяжелый сырой снег, но кое-где уже показалась черная земля, особенно на вершине склона. Внизу из снега беспорядочно торчали ветки, очерчивая русло реки. Тут Майя увидела ниже по течению человека. Он тоже был весь черный и казался просто куском оттаявшей земли или обломком дерева, торчащим из снега. Майя помахала ему лопаткой. Человек помахал ей в ответ. Потом он сунул руки в накладные карманы телогрейки и побрел в сторону поселка. Тут Майю точно током прошибло: «Гутенморг, это же он и есть», — подумала она и побежала за ним.
Родители всегда брали Майю и ее старшую сестру Катрин в свой загородный дом несколько раз за зиму. Особенно если папочка получал свой фокус-покус в конце года. Тогда и у мамочки случалось хорошее настроение. В дом приходил праздник. В новогоднюю ночь сестер ждала целая гора подарков под елкой, под настоящей живой елью, раскинувшей свои пышные лапы в холле. Но открывать подарки до утра было нельзя. В этот год родители пригласили своих соседей с детьми. Пока взрослые шумели внизу, дети заполучили весь второй этаж. Командование взяла в свои руки самая старшая, Катрин. Сначала все дети бесились и играли в прятки. Только Майя не играла. Она всюду следовала за сестрой и помогала ей следить за порядком, чувствуя ответственность как хозяйка дома. К тому же никого из взрослых на втором этаже не было. Только иногда няня Оля заглядывала к ним проверить, все ли в порядке. Когда дети вымотались, родители разрешили Катрин разжечь застекленный камин в спальне. Старшая сестра погасила свет в комнате, и дети сели подле огня. Даже самые шумные ребята, малявки Ваня и Филя, притихли. И тогда Катрин рассказала о Гутенморге.
В темной дремучей чаще глубоко в лесу живет Гутенморг. Тело его покрыто длинной жесткой шерстью, как у волка, на безобразных руках сверкают острые когти, а дыхание такое вонючее, что птица падает замертво в десяти шагах. Но Гутенморг хитер, он умеет принимать человеческий облик, и тогда пропадает даже запах изо рта. Летом, когда все звери радуются теплу, в лесу созревает земляника, а по канавам — дикая малина, Гутенморг спит, забившись в свою тесную берлогу. В его чаще всегда темно и сыро, солнце не может пробиться сюда сквозь густые кроны деревьев. Вход в свою берлогу он затыкает ворохом мокрой прошлогодней листвы, чтобы никто не потревожил его сон. Так проходит время. Вслед за летом наступает осень, листья желтеют и опадают с деревьев, птицы улетают в теплые страны, белки запасают орехи на зиму, бобры чинят свои плотины, и все остальные звери готовятся к холодам. А Гутенморг все спит. Но стоит только первой снежинке коснуться земли, и в тот самый миг Гутенморг распахивает свои желтые голодные глаза и просыпается. Он переворачивается с боку на бок, разгребает когтями вход в берлогу и жадно вдыхает воздух, чуя приближение зимы. А когда ледяной ветер сковывает лед на реке, и в лесу ложится густой снег, он выбирается из своей берлоги. Так и бродит он всю зиму в глубине леса. Только иногда по утрам он оборачивается человеком и выходит на открытые места поближе к селениям, одиноко ходит вдоль кромки леса, приглядывается, принюхивается.
Повстречать Гутенморга — большая удача, ведь он умеет исполнять любые желания. Но редко кому удается признать лесного монстра в обычном прохожем. И только дети с легкостью узнают его. Желания Гутенморг исполняет не просто так, ведь он из тех волшебных существ, что обожают загадки. Ответишь правильно — выполнит одно твое желание, а ошибешься, и он утащит тебя в свою берлогу. Тут уж поминай как звали. Загадки у Гутенморга сложные, не всякий справится. Ходят слухи, что в прошлом году один мальчик из соседней деревни повстречал Гутенморга, и с тех пор никто мальчика того не видел. Видно, загадка оказалась мальчику не по зубам. Потом жители деревни прочесали весь лес вдоль и поперек в поисках берлоги Гутенморга, облазили каждый закуток в округе, но так и не нашли никаких следов.
В начале весны сестер снова привезли в загородный дом. И вот теперь Майя бросилась со всех ног за человеком, возникшим точно из ниоткуда. Он хоть и шел медленно, неловко загребая ногами снег, но ей хватило труда, чтобы догнать его. Наконец она дернула Гутенморга за край телогрейки. Он остановился и, наклонившись, посмотрел на Майю своими желтыми глазами, пронизанными сетью красных прожилок.
— Здравствуй, Майя, — сказал он. — А я за тобой следил. Все думал: заметишь меня или нет. — Голос у человека был трескучий, осипший, так пищат сырые поленья, брошенные в костер. — Но ты очень внимательная девочка. Что ты делала на реке?
* * *
Лилия Кечина. Последний поезд
Нет ничего неуместнее миловидной одинокой девушки на ночном вокзале. Даже летом. Особенно летом. Тем не менее, она выбежала из метро в своей игривой легкой юбочке, шлейфом неся за собой остатки дружеской встречи, с надеждой поскорее сесть в электричку, пока ее беззащитно открытые ноги не стали предметом интереса какого-нибудь подвыпившего работяги, дотянувшего гулянку до последнего поезда.
Накрытая плотным одеялом темноты привокзальная площадь с лоснящимся свежеполитым асфальтом была пуста. Фонарные огни лежали расплющенными светлячками, деля ночное соседство с разлетевшимися за день шуршащими пакетами, измятыми бумажными стаканчиками и обрывками билетов, ожерельем окружившими выключенный фонтан. Такая сонная римская площадь, отдыхающая от шумных дневных туристов. Когда она с ускорением пересекала этот ухоженный пустырь, оглушительный стук каблуков гулко разносился в тишине и мыльными пузырями разбивался о стены близлежащих зданий. Если бы не сосредоточенность на возможной опасности, которую таила в себе ночь, она вспомнила бы какой-нибудь итальянский фильм и нашла бы эту сцену довольно романтичной. Но предательские каблуки выдавали беззащитное одиночество, и невесомая юбка разлеталась на бегу, а потому она предусмотрительно съежилась изнутри, приготовившись дать отпор ночным приставалам, и старательно притворялась невидимой.
Автомат проглотил горсть монет и лениво затарахтел, когда плечо укутало чьим-то дыханием — теплым и влажным, как летний воздух в ожидании ливня: «Красавица, мелочи не найдется?»
Даже если продумал заранее план спасения, в минуту опасности все рассыпается карточным домиком. Даже ты сам. Особенно ты сам. Взглядом она вцепилась в бездушный автомат, непослушными пальцами — в клочок бумаги, который нехотя покидал металлическое нутро.
«Мне бы поесть, красавица, дай десять рублей». — Облако вырвавшегося из гниющего тела запаха обдало ее, отрезав проход на перрон. Поддавшись напору или сжалившись, автомат сдался и выплюнул билет. Она развернулась всем телом и навсегда запомнила зияющий чернотой разрез улыбки на бесполом лице, покрытом корой оспин и наростов. Но первым в глаза бросилось огромное иссиня-фиолетовое пятно — как застарелое красное вино, вместо скатерти разлитое по щеке бездомного.
«У меня ничего нет», — выдохнул сдавленный голос, слишком жалостный и пораженный, когда она ринулась прочь, перебивая каблуками стук сердца.
Уже за углом, где прячется обходная тропинка к перрону, страх уступил место памяти. Улыбка — все, что осталось у нее от отца. Где он сейчас, помнит ли ее, помнит ли себя? «Да спился давно», — отмахивалась мать все годы, пока она спрашивала. Она обязательно нашла бы его, если бы знала кого. Она смогла бы помочь, если бы знала где искать. Даже если он в беде. Особенно если он в беде.
Кажется, решение пришло позже. Уже после того, как обогнув привокзальный киоск она вынырнула обратно к пустынной площади. А может быть никаких сомнений не осталось, когда пара купюр сжалась в ладони. Или еще раньше, когда поблекшая от времени улыбка отца проявилась на чужом, изуродованном жизнью лице.
Твердый звук шагов в тишине станционной ночи, резкий свет фонаря в стороне и даже ее вызывающее одиночество теперь стали союзниками. Где-то с приглушенным далью шумом проносились машины, двери метро выпустили последнего пассажира, подгоняемого поздним часом. Она искала его глазами так же усердно, как минутами раньше отгоняла прочь этот запах, эти спутанные бесцветные волосы и протянутую руку.
Она ждала до последнего, ощупывая взглядом все обозримое пространство и все сильнее сжимая ладонь, пока репродуктор не разрезал темноту. С треском и шипением он объявил отправление поезда. Наверное, в утешение собственному отчаянию она оставила бумажный комок на том самом билетном автомате, возле которого они встретились, и побежала к перрону.
Еще не видя сжимающихся в точку огней последнего поезда, она услышала, как захлопнулись двери, как машинист дал сигнал отбытия и состав со свистом покатился по рельсам. Тогда-то она и осталась по-настоящему одна — девушка в воздушной юбке, которой некуда торопиться. Даже ночью. Особенно ночью.
* * *
Елена Кривоносова. Фрагмент без названия
Артем замер и прислушался: в зале было тихо. Видимо, это его сердце билось чуть быстрее привычного ритма, отчего складывалось ощущение, будто в помещении присутствует посторонний звук.
Парень медленно вдохнул, выдохнул и только затем продолжил идти вдоль стеллажей, направляя фонарик то на одну сторону, то на другую.
Как досадно, что сейчас нет времени хорошенько изучить все вокруг. Артем обожал книги. Корешки, бумага, буквы — все это он мог рассматривать и обсуждать часами. Денег на создание собственной библиотеки не водилось, а родители такое увлечение не очень жаловали, поэтому он частенько торчал в книжных магазинах и личных архивах знакомых.
«Дядя Коля бы обзавидовался», — подумал Артем, минуя секцию кулинарии.
Однако расслабляться и впадать в очарованное состояние совсем не стоило. Артем до сих пор не мог оценить, насколько опасной была эта авантюра. Подумать только — влезть в личную библиотеку великого и ужасного Арчибальда! Уф. Тяжело представить, как алхимик отреагировал бы, попадись ему здесь кто-то из учеников. Удивительно, как Артем смог набраться духу и пойти на это. Еще пару дней назад он бы не поверил, что такое возможно, но сейчас все изменилось.
Артем завернул за последний стеллаж и поднял фонарик повыше. Должно быть, здесь. Карта, нарисованная Димой, слегка размазалась. Неужели от того, что руки вспотели? Артем потер ладони о штаны, затем расправил карту и еще раз сверился. Да, он пришел к нужной секции.
«Антология маленьких черепашек», — прочитал он название одной из книг и чуть не захохотал в голос. Надо же, ведь это была его любимая книга в детстве, кто бы мог подумать, что она окажется здесь.
Каримов продолжил читать названия книг, и постепенно улыбка стала сползать с его лица. Он перечитывал названия снова и снова, лихорадочно бегая глазами от одного корешка к другому.
Вывод напрашивался сам собой, только вот признавать его было жутко. После очередного цикла изучения названий отрицать стало бесполезно — на полке стояли его любимые детские книжки.
Подсознательно зная, что увидит, Каримов опустил луч фонарика чуть ниже и прочитал на пластыре, приклеенном в центре полки:
«Артем Каримов».
Он с трудом удержал фонарик. От увиденного он поперхнулся, будто от еды, проглоченной в спешке.
«Надо успокоиться, надо успокоиться», — говорил он себе, но паника только нарастала.
Тут позади послышались шаги, и Артем бросился наутек, позабыв обо всех мерах предосторожности, но не успел он пробежать и пары метров, как кто-то поймал его мертвой хваткой. От незнакомца пахло жареным мясом и приправами.
— Мальчик, неужели ты думаешь, что сможешь выпутаться из моих объятий? — расхохоталась женщина прямо ему в ухо, сжав еще крепче.
Артем выдохнул и расслабился. Кухарка Лидия Алексеевна не представляет опасности, вот только что она здесь делает?
— Победа, победа, — зажестикулировал он, давая понять, что турнир по объятиям окончен. — Не ожидал от вас такой ловкости и силы, Лидия Алексеевна, — заметил Артем, выворачиваясь из рук кухарки.
— А я не ожидала встретить тебя в библиотеки страшного Арчи, — ответила она. — Все мы полны неожиданностей, правда?
— Я бы не попался, если бы вас здесь не было, — надулся Артем.
— Сложно поспорить, — ответила Лидия Алексеевна. — Прости, что помешала твоему идеальному преступлению. Но раз что-то пошло не так, не такое уж оно и идеальное, верно? — засмеялась она. — На твоем месте я бы была благодарила небесам, что ты наткнулся на меня, а не на хозяина библиотеки.
— А вы-то сами что здесь делаете? — тут же спросил Артем. Видимо, это прозвучало грубо, потому что кухарка уперла руки в бока и смерила его презрительным взглядом.
— Следи-ка за тоном, Каримов, — сказала она, будто щелкнула его по носу. — Я подменяю уборщицу. Однако никто меня не предупредил, что помимо пыли, я наткнусь здесь на ученика с плохими манерами.
— Извините, — немедленно потупился Артем. — Вы же не расскажете никому? — с надеждой в голосе спросил он.
— Я-то не расскажу, — улыбнулась она. — А вот смогут ли твои дружки держать язык за зубами?
— Я здесь один, — машинально ответил Артем.
— Один, — повторила Лидия Алексеевна. — Своих не сдаешь, значит. Ну, правильно-правильно.
— Тогда я пойду, — улыбнулся Артем.
— Ступай, — ответила она и добавила тихим голосом: — Надеюсь, книги тоже смогут держать язык за зубами.
Артем еще раз кинул взгляд на полку и вспомнил о своем открытии. Надо было срочно рассказать друзьям.