Персонажи романов порою тоже имеют биографию. Кто-то «рождается» сразу, а кто-то меняется, развивается, «взрослеет». Кто-то «послушен» автору, а кто-то своенравен и живет своей жизнью.
Мы расспросили современных писателей о том, как они создавали своих героев и с какими трудностями столкнулись во время работы над текстами. Все книги выходили в издательстве «Редакция Елены Шубиной».
Лиза Карманникова, «Вечная жизнь Лизы К». Автор — Марина Вишневецкая
«Я потерялась — между странами, между детьми, между родителями, между тремя языками, летом вдруг показалось, что между любовями…» — говорит себе героиня. Действие романа разворачивается в 2012-2015 годах, и это, пожалуй, один из немногих текстов, где эпоха митингов и события за пределами страны отражены наиболее ярко. Писательница Марина Вишневецкая рассказала нам о том, как роман вырос из рассказа, как менялась Лиза, и кто был ее прототипом.
Об идее романа
Сначала казалось, что пишу рассказ. Как это часто со мной бывает: пишу, чтобы избавиться от голоса, поселившегося внутри, чтобы дать этому голосу выход, а себе — покой (голос был на удивление многословен). И в дневниковых записях того времени вижу: «рассказ пишется», «рассказ застрял». Героями рассказа, начатого то ли в конце 2012-го, то ли в 2013 году, должны были стать девушка Лиза и бушевавшее вокруг нее время. События на Болотной 6 мая, свидетельницей которых я оказалась, просились в кульминацию этого текста… Но потом случился 2014 год. И стало понятно, что без новых, куда более судьбоносных событий, если уж пишешь портрет на фоне эпохи, не обойтись. Рассказ в дневниках стал называться повестью. И рядом замелькали вопросы: «будет ли финал?», «закончу ли ее когда-нибудь?». Плохо писать роман без плана. Своим студентам в CWS всегда говорю: смотрите, как мучалась я, и делайте наоборот! Говорю с улыбкой, потому что каждый по-своему пробивает дорогу к финалу.
О прототипах
Лиза Карманникова отпочковалась от реальной девушки. Без прототипов сложно. Но когда она стала самостоятельным ростком — внутри меня, внутри романа, — она стала питаться и моими соками, и чертами других людей. Так что спустя несколько лет, когда жизнь снова свела меня с «прототипом», я была поражена их несхожестью: моя Лиза этого бы не сказала, моя Лиза так бы не поступила… И это, я думаю, классический путь от прототипа к образу.
О характере героя и его изменениях
Когда текст пишется медленно и с паузами (почти весь 2005 год я складывала первый «Словарь перемен» и в роман почти не заглядывала), важнее следить за тем, чтобы характер героя не менялся. Чтобы читатель чувствовал его стержень и очертания. Менялись интересы Лизы, менялись люди вокруг, радикально менялись взгляды. Мне было интересно смотреть — когда ты уже расписалась, а текст покатился и кажется, что пишет себя сам, — это так захватывающе, смотреть и фиксировать, как героиня реагирует на каждое новое обстоятельство (бегство из страны, появление второго ребенка, гипотетическую измену мужа, гибель сводного брата на Донбассе, связанное с этим расставание родителей), как из вполне инфантильного существа она впадает в зрелость — и, по созвучию с «ересью», — в неслыханную простоту.
О трудностях работы над образом героя и романа
Когда текст пишется долго (в моем случае слишком долго), главная трудность — не утратить целостность образа. Когда много лет назад, в середине 90-х, на студии «Союзмультфильм» актеры записывали реплики к моей сказке «Лиса и заяц», а в аппаратной были какие-то технические проблемы и пауза затянулась, Ирина Муравьева (наша Лиса) страстно воскликнула: «Я начинаю терять хвост!» И я теми же словам думала о Лизе: ой, она начинает терять хвост…
О помощниках
В помощники я себе определила одну очень хорошую актрису, внешне с Лизой не схожую, но внутренне — может быть. И когда мне казалось, что образ героини начинает терять очертания, я листала в Сети фотографии этой актрисы — и Лиза волшебным образом оживала. Так что если и были помощники, то как в сказе — волшебные. Кстати, о фотографиях и волшебстве. Закончив роман — раньше бы не рискнула — я забила в строку поиска одной социальной сети «Лиза Карманникова». И что же? Я увидела на фото свою Лизу! Не прототипа, а ту, которая написалась. И подумала: это хороший знак.
Герой романа «Угловая комната». Автор — Тимур Валитов
Личная трагедия вырывает персонажа этого романа из размеренной жизни. Ему приходится вернуться в родной город и снова встретиться с родственниками, которые давно стали чужими. Но и это не все: жизнь втягивает его в странные и даже опасные ситуации…
О том, как в романе про персонажа-нижегородца появилась парижская линия, почему этот текст — синтез двух совершенно разных черновиков, и кто настоял на том, чтобы «Угловая комната» была дописана, рассказывает писатель Тимур Валитов.
Об идее романа
Она появилась не сразу. Я работал над ним пять лет, и изначально это был совсем другой текст. Начитавшись американских и французских авторов, я писал вычурный роман о двух влюбленных в Париже. В итоге текст похоронил себя под собственным весом. На какое-то время я его оставил, но постоянно о нем думал. Что-то в нем мне нравилось, но ни сил вернуться к работе, ни понимания того, как это сделать, у меня не было.
А потом у меня умер отец, и появилась необходимость превратить в текст мысли и переживания по этому поводу. Я планировал нечто документальное, хотел записать не только эмоции, но и всю хронологию событий: то, как я об этом узнал, как ехал на похороны, как мы с родными его хоронили. Но и это в какой-то момент перестало меня интересовать: я понял, что если это не нужно мне (основному читателю), то оно не нужно никому. Так появилась и осталась не у дел вторая развалина романа.
В какой-то момент я решил соединить две наработки. Возможно это покажется неестественным, но я пытался найти силы для того, чтобы продолжить работу над большим текстом. В итоге это настолько ярко сложилось в моей голове, что я начал медленно, но верно писать этот роман.
О создании образа персонажа
Этот герой — производное от реальных людей. Я передал ему много своего, многое подсмотрел у своих друзей.
Первые главы текста я показывал в середине второго курса магистратуры литературной мастерской. Их читали и Майя Кучерская, и Марина Степнова, и тогдашние мои одногруппники. Обсуждение выходило довольно эмоциональным, в том числе и потому, что я люблю упаковывать в свой текст какие-то подслушанные истории. Что-то такое я в роман включил, чего, видимо, не следовало. Тогда Майя Александровна и Марина Львовна дали мне несколько важных советов по работе над текстом и образом героя, к которым я прислушался.
О помощниках
У романа был ангел-хранитель — это писатель Игорь Савельев, который не дал этому тексту забуксовать. Он читал каждую главу после того, как я ставил в ней точку, и доказывал, что оно того стоит, что роман нужно дописать. Так, благодаря его прессингу, я закончил роман. Ведь одно дело — все придумать и дивиться тому, как прекрасно все сложилось в твоей голове, а другое — реализовать, тем более — с моей скоростью письма.
Туся Борятинская и доктор Мейзель, роман «Сад». Автор — Марина Степнова
Середина XIX века, в богатейшей семье Борятинских рождается поздний ребенок — девочка Наташа (Туся) — и одним своим появлением разрушает семью, меняет жизнь всей усадьбы и сельского доктора. Туся сама принимает все решения и стремится стать полноценной хозяйкой своей судьбы.
Писательница Марина Степнова рассказала о том, кто помог в создании этого образа и как в романе появился доктор Мейзель.
Об идее романа
Я много чего хотела, когда бралась за «Сад», и никакого сада, кстати, в нем не было тогда и в помине. Сначала я хотела роман о том, как человека уничтожают его неосуществившиеся мечты. И эта линия сохранилась. Потом я долго хотела роман о свободе и ее рамках. Это тоже осталось, хотя и ушло на второй план. Но в результате получился роман о воспитании — потому что я стала мамой. И это изменило все.
Туся, главная героиня, была задумана сразу. Девочка, родившаяся с серебряной ложечкой во рту, богачка, знатная, любимая всеми. И, несмотря на все эти привилегии, она не может получить то, что она хочет. Только потому, что она женщина, живущая в определенных общепринятых рамках. То, что в тексте появился доктор Мейзель и тоже стал главным героем — это уже из разряда сюрпризов. Доктор пришел сам, сам занял свое место.
О создании образов
Прототипов у Туси и Мейзеля не было. Это выдуманные герои. Но в целом в романе прототипов у других героев много.
Из борца за свободу Туся довольно быстро превратилась в монстра. Это и в жизни так бывает, так что я не удивлена. Но злюсь на Тусю до сих пор. Мои герои всегда очень меняются и ведут себя исключительно независимо. Я привыкла и радуюсь любому сюжетному повороту, который герои совершили вопреки моей воле.
О помощниках
Помощников у меня всегда очень много — я очень люблю слушать и слышать других людей. Я советовалась с врачами, всадниками и владельцами лошадей, с родителями и музейными сотрудниками. Каждый из них сказал много важного. Каждому — огромное спасибо
Илья Руднев, роман «Выше ноги от земли». Автор — Михаил Турбин
Со смертью у героя личные счеты. Потеряв жену и маленького сына, он старается забыться в работе и ежедневно спасает чужие жизни. Заглушить чувство вины ему почти удается, пока в больницу не привозят ребенка, как две капли воды похожего на его собственного.
О появлении замысла
Идея — это первый шаг. В башке появляется некая мысль, с которой непросто разобраться, но еще сложнее ее сформулировать. Потому что, когда заключаешь идею в одно предложение, она тут же превращается в какой-то пафосный и банальный статус для ВК. В этом нет ничего страшного, потому что жизнь человека банальна сама по себе. Моя идея для книжки была из той же серии золотых статусов: «Спасти свою жизнь можно спасая жизни других». Но я поставил в конце не точку, а вопросительный знак. Потому что для меня будущая книга — это исследование, некое путешествие за ответом. И, конечно, герой-врач для этого подходил лучше всего.
О создании образа персонажа
У главного героя прототипов не было. У некоторых второстепенных персонажей они существовали. Но главным здесь, опять же, были не портреты конкретных людей, а образы и проблемы, которые они могли бы отразить в романе. Так, герой отца Федора, например, несет на себе целый ворох проблем, которые меня волнуют, но он имеет мало общего со своим прототипом.
Характер Ильи во время разработки сюжета не менялся, но креп. Когда я влюбляюсь в героя, он становится более независимым, я бы даже сказал, неуправляемым. Он сам начинает двигать сюжет, притягивать и создавать конфликты. Но в этом и есть удовольствие и путешествие писателя, о котором я уже говорил. Можно сколь угодно прописывать арки персонажей и выстаивать сюжет, но если герой оживает — всё, выкидывай свои планы и синопсисы. По крайней мере, так у меня. Знаю писателей, которые к своим героям более строги.
О помощниках
Конечно, были! Многие молодые коллеги читали мой роман в процессе создания, поэтому я про своего героя наслушался: алкаш, зануда, абьюзер. И это тоже было важно, потому что они говорили правду. Советы более опытных авторов и преподавателей CWS были не так прямы, но помогали увидеть путь героя более полно. Держите важный совет от меня: «Любите своих героев».
Сережа, роман «Саша, привет!». Автор — Дмитрий Данилов
— Понимаете, советская литература была таким коллективным мороком. Что-то писалось, люди работали, даже иногда создавались выдающиеся произведения. Даже, может быть, великие.
Но в целом это было какое-то такое, понимаете, блуждание в темноте.
Кто-то из студентов тянет руку:
— Сергей Петрович, а можно вопрос? А правда, что вас к смертной казни приговорили?
Серёжа кладёт указку на стол.
— Да, правда.
Серёжа выходит из аудитории и слышит, как ему вдогонку звучат аплодисменты.
Роман-антиутопия Дмитрия Данилова — философская притча на тему жизни и смерти, стойкости и уныния. Главный герой — филолог, приговоренный к смертной казни.
Автор рассказал о том, как родился замысел и как шла работа над текстом.
Об идее романа
Я по случайной ссылке прочитал повесть Виктора Гюго «Последний день приговоренного к смерти». Это очень известный текст, но раньше я его не встречал. Повесть произвела сильное впечатление, и появилась идея написать текст на тему смертной казни. Постепенно в голове возник сюжет.
О рождении героя
Герой появился уже на раннем этапе. Филолог, который попал в странную ситуацию: сделал безобидное дело, которое привело его к смертному приговору.
Прототипов у персонажа нет, но у меня очень много знакомых филологов, в том числе — преподавателей. Я сконструировал его из черт известных мне людей.
О трудностях работы над образом героя и романа
Нельзя сказать, чтобы герой романа как-то менялся с момента замысла. Но в тексте меняется его состояние, он постепенно впадает в скорбное бесчувствие. И это единственное, что с ним происходит. Он не проходит «арку героев», которую так любят сценаристы. «Арка», конечно, добавляет драматизма и динамики, и если она получается — хорошо, но если ее нет, то, как мне кажется, это не страшно. Во всяком случае, в жизни мы не очень часто замечаем перемены в людях, особенно на каком-то коротком этапе их жизни.
Трудностей с созданием персонажа у меня не было, но весь процесс работы над романом оказался непростым. Это эмоционально тяжелый сюжет. Да и вообще, в отличие от стихотворения или малой прозы, роман — это довольно большой труд.
О помощниках
Свои тексты я обычно обсуждаю с женой, она обычно дает мне очень дельные и важные советы, в частности — она посоветовала мне назвать пулемет человеческим именем, и так появился тот самый Саша.