П

Пятно

Время на прочтение: 5 мин.

Холодно, хочется спать. Живот неприятно стягивает изнутри, кажется, как будто в рот насыпали муки, щеки неприятно прилипают к зубам, немного больно моргать.

Я едва ли могу сосредоточиться на том, что говорит Вера Павловна. Её движения я вижу, словно в замедленной съемке. Слежу за тем, как мелко подрагивают уголки её бледных губ, как голубыми бликами отражаются окна в толстых стеклах ее очков. Но вот слов, что она произносит, я не слышу. Мою голову будто бы опустили в воду, все звуки доносятся до меня издалека, преломляясь через толстую глухую завесу.

Я поворачиваю голову в сторону, смотрю на соседку по парте, Кристину. Она поспешно отвернулась от меня, стоило ей завидеть мой взгляд.

Посередине парты, словно оборонная стенка, стоит её большой красивый пенал. Чего в нем только нет — леденцы, блестящие наклейки, какой-то красный флакон, напоминающий охотничью пулю…

Я пытаюсь разглядеть Кристинины записи, слегка вытягиваю шею, чтобы увидеть прослушанный материал. Она же, как и всегда, четко ощущая мое присутствие, вся напрягается и резко прикрывает тетрадные листы ладонью.

Намек понят.

Знаю, что бесполезно, но я вновь пытаюсь прислушаться к словам Веры Павловны. Однако её тон, что я все ещё в силах уловить, словно мерный стук часов, убаюкивает меня. Я моргаю, цвета и силуэты смешиваются в одно мутное пятно, теряя свою четкость. Моргаю вновь и чувствую, с какой невероятной тяжестью поднимаются мои веки.

Моргнув в третий раз, я едва заметно откидываюсь на треснутую спинку классного стула. Мои руки безвольно обвисают, я слегка запрокидываю голову.

Я засыпаю.

***

Надо мной — бескрайнее белое небо. Я лежу на холодной и серой, превратившейся в лед, болотной воде. Солнце-блеклое пятно совсем не греет. Приподнявшись, я смотрю на жухлые выцветшие камыши, на жесткие пики-ели, виднеющиеся вдали.

Царит абсолютная тишина, я слышу собственное дыхание, даже падающие с неба мелкие снежинки будто бы издают легкий свист.

Мне снился сон, в нем я видел свой класс. Скорее всего, я в очередной раз уснул во время нашего с дядей лесного обхода. Странно, конечно, что я оказался лежащим посреди заледенелого болота, но на самом деле чего только со мной не приключается во время наших с дядей «прогулок»…

Я продолжаю лежать, вслушиваясь в шепот морозного ветра. Тишина в Камышах особая, живая. Не то, что в городе, откуда я родом. Мне, правда, никогда не понять, как говорит дядя, в чем же «суть» этой тишины. 

Иногда, поддаваясь любопытству и желая понять, что же дядя имел в виду, я напрягаю свой слух, начиная прислушиваться к тишине.

Вот и в этот раз, задержав дыхание, я сосредотачиваюсь на окружающих звуках.

До меня доносится слабый, раздающийся глубоко-глубоко из-под заледенелой воды треск. Застывши, точно испуганный зверь, в следующее мгновение я с хрипом выдыхаю скопившийся в легких воздух. Перед моими глазами застывает должное было унестись прочь эфемерное видение.

Мне кажется, будто я лежу на еле бьющемся сердце. Бывший когда-то могучим и громким, стук огромного сердца затухает с каждой секундой, и я ничего не могу с этим поделать.

По телу пробежала крупная дрожь, в страхе я зажал уши ладонями. От холода я почти перестал чувствовать кончики пальцев, жест вышел смазанным. Я мечтал о том, чтобы пугающий, мертвецкий стук умолк, чтобы я снова оказался в мрачном, но куда более понятном сне вместе со своими далеко не дружелюбными одноклассниками.

Как вдруг…

Раздался острый и пронзительный, словно стрела, крик. Из камышей показалось голубо-белое пятно, за ним оттуда постепенно стали выплывать, сменяя друг друга, розовое, желтоватое, черное… Из камышей вышла огромная, величавая, но вместе с тем тонкая и хрупкая птица. Она пристально смотрела на меня, задрав изящную лапку, поджав её под себя. Птица заворожила меня.

Однако крик, который она повторила тут же, напоминал скрежет металла. Как будто бы совсем новым мелом стали вести по доске, или по стеклу случайно провели лезвием ножа. Птица забегала по ледяной поверхности, беспорядочно замахав крыльями, крича все громче и протяжнее.

Крики птицы перекрывали замедляющийся стук гигантского ледяного сердца, однако я едва ли мог быть этому рад.

Почему-то я разозлился. Не до конца отдавая себе отчет в том, что собираюсь сделать, я приподнялся на руках. Неподалеку от меня лежала средних размеров темная льдина. Увесистая, при этом помещавшаяся в ладонь — это я понял прекрасно, сжав ее в руке.

Я бросил ещё один взгляд на птицу, после чего занес руку над головой, завел её слегка за себя.

Бросок! И птица, ловко увернувшись от льдины, вдруг развернулась ко мне всем туловищем, широко расставив крылья.

Я увидел огромное кровавое пятно прямо у неё над клювом.

Пугающий холод, проникнув под одежду, под кожу, пронзил все мое тело. Я почувствовал, как со стуком, с которым льдина ударилась о поверхность болота, ухнуло куда-то вниз уже мое сердце.

Мои ступни словно окаменели, я упал оземь.

Однако вместо того, чтобы со стуком приземлиться на твердый лед, я провалился под его слой, сразу в мертвецки-холодную воду, в объятия чудища, обитавшего в её глубинах.

Я резко выдохнул весь накопившийся в легких воздух и…

***

— …безобразие! Кляйн! — донеслось до меня откуда-то спереди.

Кое-как сфокусировав затуманившийся взгляд, я увидел перед собой возмущенную учительницу и несколько десятков насмешливых, а местами и осуждающих взглядов одноклассников. Все они, как один, были устремлены на меня. Однако не на мое заспанное лицо, а куда-то гораздо ниже, вниз по форменному галстуку.

На моих брюках красовалось огромное темное пятно. Я почувствовал, как слабо задергалась нижняя губа, как на лбу тут же образовались капельки пота.

— Выйдите, — произнесла Вера Павловна уставшим голосом.

Я как можно скорее поднялся с места. Прошагав, сопровождаемый взглядами одноклассников, до входной двери, я выдохнул только лишь в тот момент, когда оказался стоящим в коридоре.

Неуверенно, словно не до конца осознавая, что делаю, я направился в сторону туалетов.

От расползшегося по брюкам пятна стало ещё прохладнее, чем было до этого. Колючий безразмерный дядин свитер совсем не грел, а дырка в подошве ботинок неприятно хлюпала, наполненная смесью из грязи и льда с улицы.

Зайдя в мужской туалет, я взглянул на свое отражение, в пыльное зеркало, изрисованное неразборчивыми надписями и нецензурными каракулями.

Мне до сих пор было немного тяжело дышать, холодный пот скопился под мышками, у корней волос. Я смотрел в свои же глаза и с трудом осознавал, реальность это или мой очередной сон.

Опустив взгляд вниз, я ощупал потертый, но единственный нравившийся мне элемент одежды, дядин кожаный ремень.

«Пожалуй, надо будет сделать дырку… Опять», — подумалось мне с неприязнью при взгляде на слегка сползавшие брюки.

Пройдя мимо раковин и унитазов, я встал у заиндевевшего окна. Серое небо, темнеющее к еле виднеющейся кромке леса, заволокло снежными тучами. Игривый ветер забавлялся со снежными комьями, разбивая и вороша их.

Где-то там, за бескрайним лесом, за бесчисленными болотами, в шумном мегаполисе стоит наш с мамой старый дом. В нем всегда было тепло и пахло пряной корицей.

Я почувствовал, как по моим щекам стали скатываться одна за другой ледяные слезы.

Но, как если бы моему сновидению было суждено повторить себя, абсолютная тишина вновь была нарушена. Только на этот раз не птичьими криками, а знакомым мальчишеским голосом.

— Марк.

Повернувшись, я, как ожидал, увидел своего одноклассника, Антона. Он смотрел на меня с крайней внимательностью, будто я в любой момент мог превратиться в какого-нибудь монстра или зверушку.

— Я не собираюсь над тобой издеваться, — выговорил он, пожалуй, чересчур ровно. — Просто хотел сказать, что ты не виноват в случившемся.

Меня откровенно бесил чрезмерно спокойный голос Антона. Я не стал ему отвечать, будучи то ли не в состоянии отыскать нужные слова, то ли и вовсе не желая их находить.

— Это Кристина вылила тебе воду на брюки.

Метки