Р

Реприза «Новая Игра»

Время на прочтение: 3 мин.

— А у меня для тебя есть совершенно новая игра.

— Интересно!

— Игра очень простая. Нельзя говорить слово «нет».

— Нельзя говорить «нет». Все ясно.

— Как скажешь «нет» — так проиграл.

* * *

Знакомство с Москвой для меня началось с долгого спуска в метро. 

— Дедуль, а представляешь, если наверху взорвется бомба и нас всех завалит?

— Абсолютно невозможно, Котенок.

Дама в песце назидательно выдохнула мне в лицо чесноком: 

— Во время войны метро было бомбоубежищем. Стыдно этого не знать, деточка!

Дедушка растерянно потёр ручку чемодана. Дама измерила взглядом степень нашего невежества. 

— А вы… вы знаете, кто самый известный клоун СССР? — От моего вопроса оторопела и дама, и ее песец. 

«Не знает», — подумала я и на всякий случай прижалась спиной к дедушке. 

Тут ступенька поравнялась с платформой, и мы друг за другом сошли с эскалатора. 

Дедушка улыбнулся: 

— Ты?

— Понаехали! Юрий Никулин, конечно! — фыркнула дама, и песец слился с толпой. 

Я взяла дедушку за руку: 

— У нас же на него билеты, да?

* * *

— Давай сыграем.

— Давай. По рублю.

— Ну, давай по рублю.

— Ага. А ты раньше в эту игру играл?

— Нет.

— Нет? Проиграл.

* * *

Вокзал встретил нас двадцатиградусным морозом, запахом гари и мазута. 

— Приехали, блин. Оно нам надо было? — Саня поправил шлейку сумки.

— Мне нет. Я вообще хотела в Питер. — Стертым носом сапога я ковыряла утоптанный снег.

— Да ладно вам! Поезд вечером. Что мы, день в Москве не выдержим? — Витек потёр покрасневшие уши. 

Моя новая куртка, с трудом купленная по талонам, низкосортно хрустела. 

Витек покосился на звук:

— Ты скрипишь, как старая бабка.

Я быстро намотала шарф, как платок, сгорбилась и оперлась на руку Санька. Он прижал мою руку к себе локтем. 

— Холодно, однако! — прошамкала я.

Витек и Саня захохотали. 

— Ну что, старушка, на Красную площадь? В Мавзолей? — Витек постучал ботинками друг о друга.

— Мамма мия, нет! — Мне стало душно от мысли о сладком затхлом воздухе в помещении с  желтой мумией. И сразу вспомнилось, как в детстве на Красной площади мне мерещились колья с отрубленными головами, затопленная кровью мостовая и слепой зодчий — создатель сказочного собора. Я почти вцепилась в Санькин локоть. — Может, в цирк? Новый?

Витек натянул капюшон поглубже:

— В Макдональдс можно, ресторан всё-таки. И клоун там, говорят, бывает.

Через час Витек разочарованно смотрел на бумагу из-под гамбургера:

— Шило какое-то!  

— Зато попробовали. — Саня дыхнул себе в ладонь, поморщился и достал всем по «Взлетной».

— И с клоуном не повезло. — Витек забросил конфету в рот. — Что еще хорошего в этой Москве? 

Мы с Саней переглянулись и одновременно запели:

— У дверей заведенья народа скопленье, топтанье и пар…

Витек кивнул:

— Да ну вас, остряки. Может, на Арбат, напишем, что Цой жив?

И мы гуляли весь день. Посреди суетливого муравейника мы никуда не спешили. Саня не отпускал мою руку, и мне было тепло. 

Тогда я еще не знала, что назавтра, вернувшись домой, я буду держать в своей руке руку бабушки, и это будет ее последний день.

* * *

— Знаешь что? Давай сыграем по два рубля.

— Давай. Пожалуйста, два рубля.

— Только с условием: выиграешь — угощаешь меня пивом.

— Ну нет уж.

— Нет?

— Ах ты ж!

* * *

Аэропорт Шереметьево встретил меня Мерседесом S-класса. Водитель в костюме уложил мою сумку в багажник и услужливо открыл заднюю дверь. Я почувствовала, как спина выпрямилась сама собой. Роскошь приняла меня в объятия. 

Огни проспекта танцевали, искрились и серебристыми бликами скользили вниз.  

В кармане у меня было тридцать долларов, и я судорожно прикидывала, хватит ли мне на чай водителю. Платить чаевые не пришлось, ведь я приехала в лучший отель к лучшему в мире боссу. 

Неделя была похожа на лихорадку — встреча за встречей, каблуки, три часа сна в сутки, завтрак и вода, удачные находки в переводе. В конверте — полгода работы в офисе с девяти до шести. Мечта засверкала отточенными гранями. 

«Я — хороший переводчик. Бабуль, ты видишь? Всё было не зря!» — думала я, стоя вместе с охранниками у входа в двухэтажный номер, снятый для заключительной вечеринки босса. 

Из номера вышел он сам. Послышался визг танцующих, которых поливали шампанским.

Босс подошел так близко, что я почувствовала запах его пота. 

— Не хочешь к нам присоединиться? — Он сказал это так, словно набросил мне на плечи бархат.

Я сделала шаг назад.

— Нет, не думаю. У меня муж, и… 

Его взгляд тотчас сделался ледяным. Он вернулся в номер, хлопнув дверью. Плечистые парни сделали вид, что ничего не слышали.

Я опустилась на благоухающий корицей пол, вздохнула и тихо запела: «Я давно дал обет никогда не являться в такой ситуации». Крепкие ребята усмехнулись. Роскошь разжала объятия. 

* * *

— Знаешь что? Давай сыграем по пять рублей.

— А у тебя есть?

— Найду. По пять рублей играем. Десять рублей никто не разменяет? Пятерочка только? Эх!

— Десяточку не разменяешь?

— Нет. О, черт!

* * *

В вагоне скоростного поезда еще пахнет новым велюром и пластиком. 

«И сижу, словно в ложе, и очень похоже, что сейчас будет третий звонок», — еще не тронулись, а пульс уже стучит в висках. 

Знаю, знаю — это последний раунд нашей с Москвой игры. 

Метки