Коста Бекоев уже три недели не слышал голоса своей дочери Нины. Опозорившая его своей беременностью прямо накануне выпуска из школы, она упрямо сжимала свои губы до синевы и отказывалась называть имя. Имя того, кто накликал на них беду.
— Будь ты неладна! — кричал Коста в порыве гнева. Его красное лицо, покрытое испариной, то морщилось, то куксилось. — Ничему тебе мать не научила! Ничему!
Мать стояла рядом, глотая слезы и причитая. Одной рукой она касалась дочери, другой — мужа.
— Нина! Ниночка! Молю, скажи нам имя.
Нина, бледная и дрожащая, продолжала смотреть в сторону и молчать.
— Это ты во всем виновата! — Коста дернулся от руки жены, злясь и на себя, и на нее, и на дочь, и на весь белый свет. — Надо было строже с ней, а ты во всем потакала! Какой позор! Позор!
Косте казалось, что каждая секунда может стать для него последней, так ныло сердце. Но если ему суждено умереть от инфаркта, тем лучше. Он не хотел проходить каждый день по университетским коридорам, до которых уже добрались слухи. Видное ли дело — дочь профессора Бекоева беременна в шестнадцать лет, не будучи замужней. Мало того, она еще и не сознается, с кем согрешила. Каждый, до кого долетела приукрашенная местными сплетниками новость, делал собственные ставки в главной игре сезона «Кто обрюхатил Бекоеву». Версий было много.
Одной из самых популярных в первые две недели была история о юношеской любви между Ниной и ее одноклассником Казбеком, таскавшим за ней портфель чуть ли не с первого класса. С глазами навыкат и оттопыренной губой, он мало походил на Ромео, но вполне вписывался в круг первых подозреваемых. Однако, оглушенный напавшим на него Костой, который прилюдно тряс Казбека на школьном дворе, тот достаточно быстро сознался, что Нина его никогда ни во что не ставила. Да, портфель великодушно разрешала донести до дома, но дальше этого никогда не заходило. И тем не менее Казбек был готов признать ребенка своим, а Нину — будущей женой. Ровно до того момента, как получил смачную оплеуху от отца, кричавшего так, что слышно было всем соседям.
— В моем доме шлюх не будет!
Следующим под прицел вечерних разговоров в кухнях попал Хетаг. Видный красавец, спортсмен и комсорг, он вызывал зависть и восхищение. Лучший аспирант профессора Бекоева был вхож к нему в дом на правах названого сына и академического наследника. Идеальный подозреваемый, который практически единогласно был бы признан виновным, если бы не одно но — у Хетага была невеста. Такая же блестящая партия, как и он сам. Академическая среда вокруг профессора Бекоева разделилась на два лагеря: одни считали, что наличие невесты у Хетага дает ему неоспоримое алиби, другие — напоминали, что даже самые примерные семьянины изменяют. Как бы то ни было, ответа на все тот же вопрос «Кто обрюхатил Бекоеву?» все еще не было.
Казбек. За четыре месяца до беременности Нины
Казбек любил гулять по проспекту Мира, представляя, как однажды будет фланировать по нему под руку с горячо любимой женой и четырьмя малышами: обязательно два мальчика и две девочки. Женой, конечно, будет Нина. Других вариантов этот нескладно скроенный юноша в огромных очках даже не рассматривал. С того момента, как щуплая семилетняя Нина Бекоева села с ним за одну парту и случайно хлестнула своим букетом алых гвоздик, он и помыслить не мог ни о ком, кроме нее. Нина стала его навязчивой идеей, бредом сумасшедшего, тайной любовью мальчика, а после — отчаянной страстью взрослеющего тела. Первые пару лет Казбек играл в плохого парня и тыкал в Нину циркулем, желая привлечь ее внимание. Молчаливая Нина сносила все безропотно, словно с рождения была создана для травли. Лишь робко закрывала ладонями плечо, на котором постоянно появлялись синяки. Позже Казбек смекнул, что расхожая поговорка «бьет — значит любит» не раскрывает Нине глаз на его чувства и сменил свою стратегию. Теперь он был ее поклонником, рвавшим на прогулке для нее ромашки и дающим списывать диктанты — не сильная сторона Нины. Одноклассники, заметившие эту перемену, тут же принялись обзывать их парочкой и спрашивать, когда они начнут целоваться. Казбек краснел, ругался и бросался с кулаками в бой. В тайне же мечтал о том, чтобы коснуться губами теплой, он был уверен в этом, щеки своей любимой. Нина краской не наливалась, не смеялась, не плакала, но и целоваться не давалась. После истории с циркулем она научилась грозно смотреть и что есть силы орать, зовя на помощь. Так, названные школьным сообществом женихом и невестой, Нина и Казбек как будто бы подружились. По крайне мере именно так казалось всем, кто их знал. И даже классная руководительница Раиса Максимовна им умилялась, вспоминая их малышами.
— Такие крохи были, — могла она затянуть то на классном часе, то в разговоре с кем-то из учителей. — Вон какие вымахали. С первого класса их друг от друга не оторвать. Вот прямо как сели за одну парту, так все десять лет и прошли рука об руку. Поженятся ведь. Точно говорю, поженятся.
Да и кто мог в этом усомниться, если к Нине будто был приклеен ярлык «занята» с малых лет. Казбек, хоть и слыл тихоней, но тихоней злобным и у себя на уме. Оттого к Нине лишний раз не подходили. Знали, что Казбек в ответ может что-то учинить, как это уже бывало не раз. Все отлично помнили историю с новеньким Володей, приключившуюся в седьмом классе. Новенький явился в класс с широченной улыбкой сына московского чиновника. Отец его, бравый в прошлом офицер, был заслан на Кавказ за интрижку с женой начальника. Тот жену не то чтобы очень любил, но приличий ради должен был среагировать на разразившийся скандал, виной которому стал аборт супруги. Тот факт, что ее муж бесплоден, был общеизвестен. Супруги были бездетными все пятнадцать лет брака, а тут вон какое дело. Как водится, отец Новенького любовницей тоже не сильно увлекался. Так, забава на время. Ссылка на Кавказ расстроила его больше, чем разлука с той, кого он считал временным влечением. Мать Новенького сначала собрала было чемоданы, чтобы съехать от неверного мужа к матери, да ею же была наставлена жить с мужем, терпя его выходки. Плохонький, зато свой. Другого может и не быть.
— Я как разведенкой в сорок лет стала, так больше никого и не встретила. Кому нужна была старая женщина с ребенком на руках? Не повторяй моих ошибок. Смолчи. Через пару лет все забудется.
Так Новенький оказался в Орджоникидзе, искренне полагая, что отец лично решил перевезти семью. Горный воздух, говорят, лечебный. В первый же день Новенький обратил внимание на Нину. Казбек же этот взгляд поймал, зафиксировал и мысленно вынес Новенькому приговор. Уже через неделю того поймали на перемене со сломанным бюстом Ленина. Отец смог его отмазать и от греха подальше перевел в другую школу. Одноклассники молчали, но по довольному выражению лица Казбека все поняли. Одна лишь Нина оставалась в неведении своего пузыря. Ей полагалось замечать лишь Казбека. Долгие годы так и было, пока одним теплым сентябрьским днем аспирантом Косты Бекоева не стал тот самый Хетаг.
Казбек его появление пропустил практически на полгода, что обнаружил лишь зимой тысяча девятьсот восемьдесят седьмого года, услышав, что праздники семья Бекоевых справляла не одна.
— Хетаг спел нам песню под гитару, — делилась Нина подробностями. — Чудесный был вечер. Папа говорит, Хетаг далеко пойдет. Стране нужны такие люди.
— Очень нужны, — кивал Казбек. — Нужнее прочих.
На следующий день Казбек, что совершенно было ему не свойственно, сказался больным и школу прогулял. Дождавшись ухода матери из дома, он тут же выбежал к подъезду Бековевых, живших по соседству. По рассказам Нины он уже знал, что каждый четверг Хетаг приходит к профессору домой с очередной порцией своего научного труда. Под бдительным оком Косты Бекоева они его редактируют (немыслимо, чтобы профессор уделял столько времени какому-то выскочке), затем вместе идут в университет. И вместе же оттуда возвращаются. Хетаг ужинает с семьей профессора и прощается с ним до следующего четверга. Казбек намеревался увидеть своего врага в лицо.
Ольга. За четыре месяца до беременности Нины
— Хетаг обещал, что мы поженимся сразу после его защиты! — Ольга сложила руки на груди и вскинула острый подбородок вверх. — Я как раз успею окончить университет.
— Это он тебе так сказал? — Мать Ольги, туго сбитая женщина с круглыми локтями и двойным подбородком, тут же тяжело задышала. Одно имя возлюбленного дочери вызывало в ней приступ гнева, сопряженный с бесконечной одышкой. — Этот проходимец после своей защиты тут же укатит в Москву, а тебя оставит у разбитого корыта! Ну чем, чем тебе не угодили женихи, которых я предлагаю?! Георгий один сотни таких Хетагов стоит. Руки у него золотые, голова светлая, родители замечательные. Свекровью тебе будет тетя Люда, а не змея какая-нибудь подколодная. Что ты в этого Хетага вцепилась?!
— А Хетаг чем тебе не угодил? — возмущалась Ольга, краснея и пыхтя. — Будущий светило науки! Ему весь Союз рукоплескать будет! Георгий твой и мизинца его не стоит.
Мать качала головой и старалась отдышаться. Глупая девчонка не понимает, что такие как Хетаг щелкают ей подобных как орешки от скуки. Его льстивая улыбка и блестящие манеры с первой же встречи вызвали в ней подозрение. Но Ольга продолжала себя звать его невестой, хотя Хетаг даже не пришел поговорить с отцом, чтобы спросить разрешения с ней видеться. Невиданное свинство!
— Пока ему будет рукоплескать Союз, ты здесь будешь плакать. Одна. Брошенная и обманутая. И еще не известно, кто тебя возьмет замуж после того, как весь город видел, что ты с Хетагом таскалась.
— Мама!
— Что мама?! Что мама?! Разве не права я?! Ты думаешь, он тебя с собой заберет и правда женится? — Мать схватилась за сердце. — Лжец он и подонок! Материнское сердце не обманешь!
Ольга отвернулась к окну, пока мать стала пробираться в гостиную к отцу. Оттуда доносились голоса родных и шипение старенького телевизора.
— Снова Хетаг?
— Снова. Ты бы хоть ей сказал!
— Уже сказал. Что мне сделать? Запереть ее дома?!
— Ничего ты решить не можешь.
— Не начинай…
— Говорю, что не можешь, значит, не можешь!
Ольга старалась заглушить шум вокруг и не поддаваться сомнениям. Хетаг обещал, что они поженятся. Значит, они поженятся. Даже колечко подарил. Простенькое серебряное, но колечко. Сказал, что она теперь его невеста.
— Верь мне. — Его глаза с длинными пушистыми ресницами лишали ее остатков разума. — Совсем скоро мы поженимся.
— Не так уж и скоро, — пыталась сокрушаться Ольга, но не слишком отчаянно.
— Скоро, — улыбался Хетаг, поглаживая ее румяную щеку. — Разве несколько лет могут быть препятствием для тех, кто любит? Верь мне.
И Ольга верила.
Коста Бекоев. За семь месяцев до беременности Нины
Коста Бекоев мысленно перебирал в голове темы для будущих статей Хетага. Конечно, в соавторстве с ним самим. Этот головастый парень казался ему чудом, свалившимся на голову за долгие годы мучений с бездарями. С ним он станет известен повсюду как его учитель. В том, что ученик очень скоро превзойдет своего учителя, Коста не сомневался ни секунды и испытывал по этому поводу гордость. Я, думал он, именно я открою миру этого гения. Этого художника от математики.
Жена Косты, Заира, поставила перед ним поднос с дымящимся кофе и хорошо прожаренной яичницей. Все как любил профессор.
— С утра уже весь в работе.
— Мой новый аспирант вечером придет, хочу обсудить с ним пару идей.
— В субботу вечером? — Заира помнила, что обычно всех, кому кафедра давала профессора Бекоева в наставники, тот считал пустышками и старался отделаться от них как можно быстрее. Зачастую передавал кандидатам наук на своей же кафедре, однако во время защиты научной диссертации официально считался руководителем этих «пустышек». Время свое Коста Бекоев ценил, вынуждая делать это и других. Ценить его время, разумеется, не других.
— Да, толковый парень. Хочу взять его под свое крыло.
Заира была удивлена, но решила смолчать. Не хотелось лишними вопросами вызывать раздражение мужа. Тот всегда был резок в выражениях и не слишком ласков с родными.
Хетаг, как и полагается идеальному аспиранту, явился вовремя. Под оценивающим взором Заиры он двинулся по большой профессорской квартире в сторону самой маленькой и темной из комнат, гордо величавшейся кабинетом Бекоева. В нем он принимал своих гостей и вел длинные, мучительные для его жены беседы.
Бекоев и Хетаг проговорили без малого три часа, вынуждая Заиру с Ниной снова и снова откладывать ужин, пока намекающие на время глаза жены не убедили Косту сдвинуться с места. Широким жестом своей руки, никогда не знавшей тяжелой работы, он пригласил Хетага к столу. Так Нина и Хетаг увидели друг друга впервые. Для Косты этот день тоже был знаменательным: он окончательно решил, что станет гарантом блестящего будущего Хетага, которое, словно в зеркале, отразится и на нем самом.
— Рыба приготовлена отменно. — Хетаг учтиво склонил голову в сторону Заиры, помня, что нравиться на всякий случай нужно всем, а не только главной мишени. — Ничего вкуснее я в жизни не ел.
Заира, не привыкшая к частой похвале от мужа, зарделась в ответ на самую банальную лесть. Коста же как всегда пропустил это мимо себя как совершенно ненужную информацию. В его мыслях всегда были лишь сплошные числа, теоремы, уравнения и идеи для новых статей.