Сто неродственных созданий
Мою память бороздят,
Стонут, полные желаний,
Снова свидеться хотят.
Сто немысленных обличий
Ты, играя, принимал:
Рыцарь, лев и гомон птичий,
Изумрудовый кристалл.
Я, когда тебя увидел,
На утесе восседал,
На долины и на горы
Взоры беглые бросал.
Вдруг внизу блеснули латы
На зеркальном, на коне,
Я, смущенный и крылатый,
Прыгнул, будто бы во сне.
Солнце новое глядело
Бурым глазом с вышины,
И летело мое тело
В жерло страсти и вины.
А внизу, подруги солнца,
Лишь трава и зеркала,
Лишь незрячие оконца,
Лишь побитые крыла.
И текли мечты-минуты,
Протекали сквозь меня,
В их скудеющие путы
Я ложился из огня.
Ты показывал кувшины,
Напоенные вином,
Ты показывал мне спины,
Поврежденные трудом…
Но однажды обернулось
Злое солнце-колесо —
Под ногой земля качнулась —
Помертвело то и се.
Снова я над облаками,
Под ногами вновь утес,
Вновь рисуются стогами
Далеко поля и лес.
И, тебя завидев снова,
Я на троне привставал
И крылатою вороной
Шрам на небе рисовал.
То ты ворон, то ты воин,
Но, жестокое, опять
Мой поступок беспокойный
Поворачивало вспять.
Мой утес — моя могила,
И, ехидные, меж туч
Потешалися светила,
С неба бил досадный луч.
Я, досадою ведомый,
Возопил к тому лучу:
«Подневольного бессмертья
Твоего я не хочу!
Мне бы падать, что вериги,
Мне бы смерти до конца,
Мне провидеть в новом лике
Контур милого лица!..»
Сто неузнанных обличий
Ты, играя, принимал:
Рыцарь, лев и гомон птичий,
Изумрудовый кристалл.
Сто неродственных созданий,
Словно странники полей,
Режут тропками скитаний
Ленту памяти моей.