Ах ты, Господи, какой нынче снег прошел!
В такой снегопад вспоминается южная зима. Она завертывает черный город пеленами и саванами, в которых мертвец этот ждет своего воскресения — и скоро, скоро дожидается. Вмиг все тает, стремительно сгущается сырость, теплеет воздух, монистами разлетаются дожди. Дождит все: витрины магазинов, зеркала арыков, розовые кусты, площади, проспекты, стадионы, старинные скверы с помпезными памятниками… А как пахнет! Изумительно… Теплой сахарной ватой, пловом, традиционным ореховым сумаляком, который варят всем двором в огромных чанах в день весеннего равноденствия на праздник Навруз.
Город охвачен цветом. Цветет кипенно-белый миндаль, кремовый урюк, яблоня, вишня, тутовые деревья, груши, персики, черешни — ах ты, Господи! Что за весны здесь… Нега миндальная, вишневая пена, первые розы и всю весну, лето, осень, даже самую позднюю — розы, розы, розы.
Падает черный тутовник и его походя топчут старые узбечки в платьях из хан-атласа с тазами на головах, спешат юные продавцы самсы с садовыми тележками, в которых, бережно укутанные, лежат ароматные треугольники. Во дворах, даже в в центральных районах можно встретить пасущихся курдючных баранов в сопровождении чумазых мальчишек-пастухов лет шести.
Чиля наступает незаметно — жарррра, 40 градусов в тени! Чиля — так на востоке называют дни самого страшного пекла. Говорят, тогда не родятся дети, а цветы подергиваются заскорузлыми корочками, как кровью. Приходилось вам вдыхать аромат обожженных роз?
Плоды медленно и тяжело набухают, сочатся сладостью, обременяя ветви, склоняя к земле. Аксакалы пьют чай из пиал, сидя в тени в восточных беседках — айванах, лениво лают собаки, ожидая вечерней прохлады, когда хозяева палисадников протянут из окон шланги для полива огорода, и детвора станет жадно пить холодные струи.
Листва вступает в первую предосеннюю пору. В сентябре чинары будут ронять уже совершенно желтые гигантские листья. Осень в Ташкенте — три месяца золота, синевы, белоснежных горных вершин…
Ах ты, Господи, как же тоскую я!
Тоскую и вижу тебя во сне, любимый город детства. У тебя отобрали трехсотлетние платаны, разорили скверы, перелицевали парки, высушили фонтаны, снесли целые улицы со старинными особняками…
Как хорошо, что есть память — прозрачные, но вечно закрытые ворота в детство.
Ташкент.