В

Все мы немножко Сергей

Время на прочтение: 5 мин.

В городе N жил человек. Но человек не знал, что он жил. Ему казалось, что жизнь вот-вот начнется, откроет перед ним свои расписные ворота, впустит в удивительный мир возможностей, закрутит и завертит на событийных каруселях. Но этого еще нужно дождаться.

На диване красовался искусно вылепленный слепок его тела, потому что он ждал прилежно, с преданностью собаки. Он верил, что жизнь вот-вот войдет, возьмет его за руку и скажет: «Сергей, спасибо, что дождался, я почти что твой дембель, только лучше, а ты почти что моя девушка, только хуже». Но из-за того, что Сергей ждал на одном месте, из-за того, что Сергей не сова — голова его не вертится на 270 — видел он только часть происходящего. Ту, что находилась прямо перед его лицом. Телевизор. 

Сергею исполнилось сорок, а затем, по законам времяисчисления, которое, кстати говоря, несправедливо и даже возмутительно, думал Сергей: «Вон этот уже вовсю живет и ему вчера пятьдесят исполнилось, а я еще жду, когда за мной придут, и мне тоже пятьдесят, хотя по справедливости, мое время должно остановиться, а как жизнь начнется, тогда уже пусть идет на здоровье». Сергей так преданно ждал изо дня в день, что не замечал, как жизнь стучится к нему в окно — как за стеклом лысеют и надевают новые парики деревья. Как умирают бабки из его подъезда, что еще нянчили его маленьким, и как начинают курить школьники, которых он не так давно наблюдал в колясках. Жизнь поджигала проводку и выбивала пробки, надеясь, что Сергей хотя бы сменит пост ожидания, откуда легче будет заметить ее, жизнь. Руками соседских мальчишек разбивала Сергею окна футбольным мячом, думая, что тот подойдет и увидит, какая в этом году зима выдалась и какая бойкая и симпатичная женщина, как раз Сергею ровесница, живет в доме напротив, катается во дворе на коньках по вторникам. Но Сергей был очень хорошим ожидателем, поэтому продолжал стойко населять собой диван. 

Между бровей у него появилась морщина, как провисающая во дворе веревка для белья, нижняя губа стала по-детски выдвигаться вперед, будто по ней кто-то щелкнул пальцем, и она так и осталась отвисать. А когда по телевизору показывали улыбающихся людей, богатых, сытых, неприлично, по мнению Сергея, довольных жизнью, из уст его выскакивали странные слова. Что-то вроде «баран, дура крашеная, папин прихвостень» и много-много других, которые все равно не доходили до адресатов — они-то находились в стране жизни, а Сергей пока обитал в нежизни.

Исполнилось семьдесят: диван перекошено улыбался, потому что диванья жизнь гораздо короче и однозначней человечьей — как начали сидеть, так и пошла жизнь, и ему держать Сергея было уже невмоготу. По телевизору шла передача «Здорово жить». Заставка удивительно въедливая, с агиткой: «Здорово жить, жить так здорово, здорово жить, жить так здорово…» Сергей нажал на красную кнопку пульта. Посмотрел на себя в почерневшем экране телеящика. И совершенно случайно повернул голову направо, к окну. А за стеклом жизнь ему рукой машет. И так опешил от неожиданности, рванулся туда, судорожно начал дергать ручку, справился и впустил жизнь внутрь.

— Привет, жизнь! — едва слышно от благоговения произнес Сергей. 

— Ну, здравствуй, — выдохнула жизнь.

— Жизнь, я так долго ждал тебя! Мне никто не верил, что ты существуешь, но я преданней всех ждал тебя, почему ты так долго не приходила?

И жизнь посмотрела на облысевшего человека с остеохондрозом, с морщинами, как слоеный Наполеон, посмотрела на отупевшее для какого-либо чувства лицо, вгляделась в глаза ребенка в стариковом теле, представила весь возможный скандал, если начать объяснять Сергею, что к чему, и стало очень жалко жизни Сергея, семидесятилетнего Сергея, который смотрел сейчас на нее, как на Деда Мороза, в которого, наверное, никогда не переодевался его папа, жалко стало жизни обрушивать на него всю правду, и еще больше стало жалко себя — у жизни болели плечи, потому что ответственность Сергея была тяжелая, а Сергеев во всем мире — страшно представить, и за всех жизнь в ответе, и ко всем жизнь должна прийти и дать зеленый флаг: «Можно, начинаем жить по моей команде, внимание, марш!» (у жизни на шее висел красный свисток, звука которого все очень ждут, но беда в том, что звука этого не существует). 

И жизнь помолчала с минуту, думая, как без особой крови обойти эту неприятную ситуацию и поскорей — сегодня еще три адреса: Иван, тридцать пять, в квартире у мамы, ждет, когда позовут в «Газпром», поэтому работать не хочет; Маша, сорок — ждет принца исключительно на белом, а у жизни только гнедые остались, а еще жизнь устала объяснять Маше, что белые — это из сказок, а в реальной жизни есть альбиносы и серая масть, и чем светлей серый — тем старее лошадь, и «на кой черт, дура ты окаянная, тебе старый конь?», хотела жизнь уточнить у Маши; ну а третий — тезка, еще один Сергей. И жизнь посмотрела на этого Сергея и сказала: 

— Слушай, это долгая история, ты купи себе новый диван и подожди меня еще, я дела порешаю и вернусь к тебе. — И уже хватаясь за ручку окна, торопливо, как мелким шрифтом внизу договора, добавила: — Если задержусь, не успею, в следующей жизни поживешь. И вышла в окно.

С минуту Сергей молча пялился в ту точку, куда только что выпорхнула жизнь. Потом зашаркал своей старческой поступью к окну, закрыл — на улице зима, ледяной ветер, не дай бог простудиться, без здоровья жизнь можно не ждать. Направился обратно к дивану, взял в руку пульт, шумно выдохнул, произнес:

— Страна уродов. Не дождешься. Все через почту России. — А затем нажал на красную кнопку, и комнату наполнило легкое, радостное: «Здорово жить, жить так здорово, здорово жить, жить так здорово…»


Рецензия писателя Романа Сенчина:

«Очень хорошо, оригинально, полезно. Да, проза должна быть в том числе и полезной, поучительной. У автора получилась почти притча. И интонация соответствующая. В общем, почти отлично. Есть небольшое замечание, которое, быть может, поможет сделать рассказ лучше. Хоть это, конечно, и не реализм в строгом смысле слова, но логичность все же соблюдать необходимо. Получается, что Сергей только и делает, что сидит на диване и смотрит телевизор. Но ведь он где-то должен работать, чтобы были деньги на еду, на электричество. Стоит упомянуть о работе. Может быть, он работает на дому и материалы ему приносит курьер (например, рукописи на корректуру — а есть, например, корректоры нот), а потом присылают при помощи интернета. Автор и сам даете повод не поверить, что Сергей все время на диване. Например, «…которых он не так давно наблюдал в колясках». Значит, он что-то все-таки «наблюдал».

Рецензия Екатерины Ивановой:

«Прочитала рассказ с интересом. Очень необычно, нетипично для работ, написанных в рамках курса «Сюжет».

Автор работает на интересном, но непростом приеме: делает развернутую текстовую иллюстрацию к фразе «он не живет, а готовится к жизни».

В целом текст удался. В нем есть актуальная проблематика: инфантильность современного человека, неспособность к действию. В нем есть четкий сюжетный каркас. Завязка: слепок тела Сергея в ожидании. Есть развитие действия: вот ему 40, 50, 70, вот он чуть было не познакомился с ровесницей. Есть яркая кульминация: он дождался, к нему пришла Жизнь, теперь все можно, но слишком поздно. Есть четкая развязка, однозначно плохая для героя.

Но интерес к тексту, как мне кажется, подогревается не столько поворотами сюжета, сколько фигурами речи. Есть очень интересные стилистические находки, которые делают текст в чем-то похожим на стихотворение в прозе.

Жизнь, как мне кажется, получилась немного абстрактной. С одной стороны, она очень активно действует как персонаж, у нее яркая речь, важная роль в сюжете. С другой, хочется все-таки привязать ее к какому-то конкретному образу, ну, вроде как это молодая женщина, которая выходит в окно. А как она входит? Как Мэри Поппинс влетает?

В самом конце, конечно, ждешь даму по имени Смерть, но это слишком явная аллюзия к Терри Пратчетту. Да и сидение на диване от смерти отличается немногим.»

Метки