В

Встреча в сочельник

Время на прочтение: 10 мин.

Вечер перед Святым Рождеством 1637-го года в Париже и его окрестностях был особенно промозглым, холодным и тёмным — зимняя мгла быстро спустилась на город, тяжёлые тучи, полные снега, закрыли собой небо и путеводными звёздами парижанам были отблески свечей и каминов через щели деревянных ставень. В латинском квартале шатались ватаги подвыпивших студентов, задирая прохожих непристойными шутками. На узких улочках можно было увидеть благочестивых буржуа, торопившихся к своим семьям, иногда мелькали на этих улочках и черные сутаны, но еще чаще — юбки «ночных красавиц». 

Среди поздних прохожих был и студент-медик Жильбер Ромье — молодой человек двадцати двух лет, высокий, плечистый, с черными волосами и карими, очень живыми глазами. Но сейчас взгляд его потух, потерял обычную живость, и опустив голову, он медленно брёл вдоль Сены, не замечая ни её сырого дыхания, ни ледяного ветра, пытавшегося резкими порывами содрать с него плащ. Его голова горела, а в сердце, казалось, образовалась черная дыра — до того бездонная, что Жильбер даже поглядывал время от времени на тёмную воду Сены слева от себя, но каждый раз вздрагивал и тут же отводил взгляд. Вот уже три месяца как он был одержим любовью, но не знал, как приблизиться к объекту своих нежных и страстных чувств — белокурая Анна была дочерью богатого аптекаря и просить её руки, не имея приличного состояния за душой, представлялось абсолютно невозможным. 

Уже несколько ночей он провёл без сна — думал, как разбогатеть. Заняться алхимией? Научиться превращать низкие металлы в золото? Нет, это долго, можно не успеть — отец выдаст Анну за другого, пока Жильбер будет протирать штаны за чтением трактатов и тратить драгоценное время на бесконечные опыты.

Начать ухаживать за Анной тайно? Добиться доказательств её взаимности, а затем поставить родственников перед фактом — и они сами потребуют женитьбы? А может, чтобы быстро достать денег, нужно ограбить, убить? — подумал, и сам ужаснулся своим мыслям. Вздрогнул, оглянулся — как будто кто-то мог услышать его внутренний голос. Никого не было рядом, но с тех пор ему постоянно чудилось чьё-то незримое присутствие, пристальный взгляд на все его мысли и поступки, а в голове стали крутиться дьявольские, искушающие мысли. Чтобы хоть немного избавиться от любовного наваждения, он шёл в Собор Парижской Богоматери и молил Бога дать ему знак, как поступить и что сделать для своей любви.

После занятий на медицинском факультете ноги сами несли Жильбера к дому Анны — он бродил вокруг него кругами, заходил в лавку аптекаря в надежде встретить её там, и, чтобы как-то оправдать своё частое присутствие — тратил скудные средства на покупку ненужных ему лекарственных трав. Аптекарь, слуги и покупатели уже даже стали раскланиваться с ним, принимая за выдающегося мэтра медицины и ученого. 

Сначала купленные травы гнили по углам его коморки, но вскоре пригодились — Жильбер вплотную занялся фармакологией и изготовлением лечебных эликсиров. До факультета медицины как раз дошли слухи об ухудшении здоровья кардинала Решилье — требовалось лекарственное средство, способное облегчить сильные желудочные и невралгические боли. Жильбер работал над составом лекарства упорно — делал из трав отвары, настои, процеживал, фильтровал — но рецепт не давался. 

И вот наступил Сочельник. Уже утром удалось увидеть Анну возле булочной Толстяка Жермена. И — она посмотрела не него! Ах, эти кроткие голубые глаза! А кожа! Нежная, молочно-белая и даже как-будто светится изнутри! Она ему даже улыбнулась — и чудесные, милые ямочки появились на её щечках! Её тонкие, маленькие пальчики покраснели от холода — и Жильбер еле сдержался, чтобы не броситься к ней и не покрыть её ручки страстными поцелуями. 

Восторг и оживление утихли к вечеру — отчаяние и сомнения снова захватили его целиком. В подавленном настроении он дошёл до площади Нотр-Дам, которая была освещена факелами. Глаза его наполнились слезами, он посмотрел вверх, на громаду Собора — туда, где стояли статуи святых и где сидели страшные горгульи, подстерегая заблудшие души. Вдруг ему показалось, что большая тень метнулась к нему вниз с высокой каменной стены, но, когда он сделал шаг вперед, чтобы приглядеться, что же это было, налетел дикий порыв ветра, он поскользнулся и упал бы, если бы вдруг его не поддержала сильная рука. 

Перед ним стоял высокий, немолодой уже человек, богато, но несколько старомодно одетый. Выслушав благодарность Жильбера, человек представился господином Николя де Бари, землевладельцем и путешественником. Его голос был резким и гортанным, и сам весь он производил впечатление человека, приехавшего из дальних краёв, особенно привлекали внимание окладистая борода и пронзительный взгляд из-под густых и нависших бровей. Тут же завязалась беседа — господин де Бари живо интересовался философией, медициной и имел большие познания в алхимии. Жильбер тут же получил приглашение выпить стаканчик вина в его доме. Отказываться показалось неудобным, и, пройдя несколько шагов по темной и узкой улочке, Жильбер и господин де Бари поднялись в большие и просторные комнаты. Уже горели камин и свечи, слуга принёс вино, вскоре язык Жильбера развязался, и он поведал все свои горести и безнадёжные чаяния под внимательным и участливым взглядом.

— О, как я вас понимаю, молодой человек, как понимаю! Вы начали терять веру в возможность любви и счастья, только потому что бедны! Но деньги не должны быть препятствием для любви — вот моё твёрдое убеждение! И никогда не нужно терять веру — даже если —  и особенно если (тут господин де Бари весело засмеялся) — она с горчичное зерно! Ну да ладно, об этом позже! А пока у меня к вам предложение — вы человек необычайной живости характера, начитанный и образованный, умеете поддержать беседу (тут Жильбер, как мог, приосанился, и, несмотря на винные пары, попытался придать себе важный и умный вид). А у меня, — продолжал господин де Бари, — в Сочельник из года в год одна и та же история — беспокойство, непонятная тоска и печаль охватывают меня. Я не могу усидеть на месте, неизведанная сила толкает меня вон из дома и заставляет бродить всю ночь по темным улицам, как будто я должен найти что-то, что я давно и безвозвратно потерял. Не хотите ли составить мне компанию и быть мне спутником? А я уж щедро отблагодарю вас — не пожалеете! 

— С удовольствием! Сочту за честь! — воскликнул Жильбер.

— Вот и прекрасно! В путь! И смотрите в оба — в эту ночь, я в этом уверен, вы узнаете кое-что новое для себя! И о любви, и о том, к чему может привести порочная страсть! — усмехнулся господин де Бари и быстро накинул на плечи Жильбера подбитый мехом и диковинно украшенный плащ с золотым вензелем. 

С трудом оторвав взгляд от причудливого золотого шитья на плаще, Жильбер оторопел — оказывается, они уже не в доме господина де Бари, а быстро поднимаются по какой-то узкой и извилистой улице вверх по холму. Тучи внезапно разошлись, полная луна сияла на небе, ветер стих. Оглядевшись, Жильбер убедился, что идут они как раз по улице Святой Женевьевы-на-Горе. Вот только дома стали какие-то другие, да и каменная стена аббатства Святой Женевьевы сильно раздалась и вдоль и вширь. 

— А как… — начал было Жильбер, но его спутник дал знак молчать. Они стояли возле небольшого и неприметного дома, входная дверь которого была приоткрыта. 

Прислушавшись, господин де Бари прошептал:

— Уже ушли. Зайдем. Здесь живет один наш хороший знакомый — отличный знаток философии и теологии, но и не менее подкованный знаток в любви! Вот за неё-то он как раз и расплатился в этот вечер сполна!

Когда они вошли в дом, то увидели слабый свет из комнаты, в которую вела старая деревянная лестница. Вдруг оттуда раздался слабый стон, полный боли и муки.

Взбежав вверх по лестнице, Жильбер рывком открыл дверь в комнату и замер — на разостланной кровати, в одной лишь ночной рубашке, задранной до спины, лежал на животе мужчина, закусив от боли подушку, — он был без сознания. По ногам мужчины текла алая кровь и уже пропитала простыни большими, мокрыми пятнами. Схватив масляную лампу со столика возле кровати, Жильбер быстро осмотрел пострадавшего. С окаменевшим лицом повернулся к господину де Бари:

— Да его же оскопили! Оскопили, как домашнюю скотину! Католика, христианина! Да как же…

Не договорив, Жильбер разорвал простынь на куски и стал осторожно останавливать кровотечение. Затем забинтовал, как мог, рану. Господин де Бари протянул ему маленькую фляжку: 

— Нужно дать ему выпить немного вина.

Разжать стиснутые зубы удалось только с большим трудом. После нескольких глотков, мужчина немного пришел в себя:

— Элоиза, Элоиза… помогите… — прошептал он слабым голосом.

— Ваша возлюбленная Элоиза и ваш сын — в безопасности, — строго сказал господин де Бари. — Он их не тронет. Всё таки родная кровь. А вот вы — чудом избежали смерти, — благодаря медицинским способностям господина Ромье. Он в этот вечер расплатился сполна за знания, которые вы ему дали!

— Но я не знаю этого человека! И знаний от него никаких не получал! Всех моих преподавателей на факультете я знаю в лицо, — воскликнул Жильбер.

— Получали, молодой человек. Перед вами — господин Пьер Абеляр, научивший целые поколения людей размышлять и отстаивать свою точку зрения. Он пострадал от рук родственников своей возлюбленной, которую совратил до того, как женился на ней. А вы только что спасли ему жизнь, — без вашей помощи он бы истёк кровью и умер в этот вечер. А сейчас будьте любезны, поднимитесь этажом выше и потрудитесь разбудить старую служанку господина Абеляра, пусть позаботится о нём. Да постучите в дверь как следует — она глуховата и спит крепко. Нам пора бы уходить. Ночь перед Рождеством не длится вечность.

Когда вышли на улицу, голова Жильбера кружилась, он ничего не понимал. С одной стороны, не верить увиденному своими глазами он не мог, но ведь… Пьер Абеляр, известный философ, теолог и диалектик жил и умер четыре века назад! В конце концов Жильбер решил пока вопросов не задавать — лицо господина де Бари было мрачным, он шёл молча и быстро. Погода тоже поменялась — резко похолодало, стал подниматься ветер и гнать с запада тяжелые тучи. Луна будто истончала и растаяла, но всё ещё освещала дорогу. Жильбер стал наконец то узнавать улицы — вот показался и приземистый, крепкий, построенный на века архиепископом Тристаном де Салазаром Отель де Санс. Но что это? Перед Отелем были разведены костры, шумела и гудела пестрая толпа. В кольце вооружённых солдат стоял небольшой деревянный помост, на нём лежал связанный по рукам и ногам человек, а невысокий мужчина в красной шапочке, с мощными плечами и бычьей шее, — видимо, палач, о чем-то тихо, но сердито спорил с высоким, статным военным. У военного в руках была маленькая коробка, которой он в запале спора указывал на окна Отеля. 

— Что это? Что здесь происходит, господин де Бари? — Наконец осмелился спросить Жильбер своего спутника.

— А это, господин Ромье, ещё один пылкий влюблённый будет сейчас платить за свою любовь! Мы  на месте казни графа де Вермона!

— Граф де Вермон?! Ревнивец, застреливший молодого любовника королевы? — Жильбер не верил своим глазам. Да и что думать, он тоже не знал — ведь нашумевшая казнь случилась уже как тридцать добрых лет тому назад!

— Да, вон он, лежит, перевязанный веревками на помосте, — точь в точь как рождественский гусь, перед тем как хозяйка сунет его в печь! А вот и сама хозяйка! — и господин де Бари указал на распахнувшееся окно и силуэт женщины, показавшийся в нём.

Толпа тоже увидела женщину в окне — и завыла, заулюлюкала, засвистела на все лады. 

— Какая милая и красивая женщина, не правда ли? А ведь в шкатулке, которую держит начальник караула — её кружевная подвязка, которой она приказала медленно задушить графа, своего бывшего любовника, чтобы сполна насладиться его страданиями! 

— Господи помилуй! — выдохнул Жильбер. Так вот почему они спорят!

— Да, господин Ромье, палач — в некотором смысле честный и праведный человек, если так можно выразиться о человеке, чья профессия — рубить головы. И лишний грех на душу, как Вы видите, он тоже брать не хочет. 

Тем временем возникла давка, и караул солдат не смог сдержать натиск, оцепление вокруг места казни порвалось. Караульный в беспокойстве глянул на толпу, затем на распахнутое окно Отеля.

— Казнить!! — тонко выкрикнул женский силуэт из оконного проёма.

— Старая шлюха! — ещё громче заорала толпа. — Убирайся, откуда пришла! 

Жильбера под напором давки вынесло к самому помосту. Он, неожиданно для самого себя, ловко заскочил на него и вырвал из рук военного коробку. Караульный на мгновение опешил, но тут же пришел в себя и свалил сильным ударом Жильбера с ног. Тут же чья то сильная рука сдёрнула студента с помоста, толпа радостно заревела. Комья грязи, старые башмаки — всё, что было у зрителей казни под рукой, полетело в палача и караульных. 

— Рубите ему голову! Рубите! Рубите! — пронзительно кричала фигура в окне.

Бедный Жильбер от сильного удара, криков и пережитого волнения потерял сознание и пришёл в себя только в жилище господина де Бари — в тепле у очага, в мягком и удобном кресле — слуга потихоньку вливал ему в рот вино, а сам господин де Бари сидел напротив и с весёлым блеском в глазах наблюдал, как его спутник приходит в себя.

— Ну, господин Ромье, повеселили так повеселили! Вот так и надо веселиться в ночь перед Рождеством! Я, конечно, подозревал в вас определённую живость характера, но чтобы настолько! Как же резво вы туда заскочили! — И господин де Бари, не удержавшись, громко захохотал. — А вы видели их лица? Не успели? Ну да, верно, ведь и господин Товенон тоже не промах! Кулаки у него крепкие!

Отсмеявшись, господин де Бари подлил Жильберу вина и его взгляд снова стал острым и пронзительным:

— А что это вы там держите в руках?

Жильбер тут только заметил, что всё еще крепко прижимает к груди коробку и с отвращением оттолкнул её от себя. А господин де Бари тут же её перехватил, щелкнул замком, открывая крышку.

— Ну-ка, ну-ка, посмотрим, что там наша красавица приберегла для своего бывшего возлюбленного? Неплохо, неплохо! Какие кружева, какой фасон! Кстати, не хотите обменять эту шкатулку и её ценное содержимое на другую шкатулку, не менее ценную? Вам-то она без надобности, а мне ещё пригодится!

«Да я её и даром рад бы отдать» — подумал Жильбер и кивнул. Сил говорить у него не было.

— Ну вот и прекрасно! Завтра утром вы получите от меня не только шкатулку с подарком, но и возможность усвоить прекрасный урок по алхимии в наивысшем её проявлении — вы увидите, что даже золото можно превратить в материю более высокую и более ценную!

Господин де Бари ещё долго что-то говорил про любовь, высшие материи и действенные формулы алхимии, но Жильбер, как ни пытался прислушаться и запомнить хотя бы что-то — был уже не в состоянии ни слушать, ни запоминать. Усталость от холода и сильного волнения, огонь в камине и крепкое вино сделали своё дело — голос господина де Бари становился то громом с небес, то тихим звенящим ручейком, в какой-то момент его окладистая борода вдруг отделилась от лица и поехала в сторону, да и сам он весь начал двоиться, а то и троиться, а вскоре и вовсе провалился куда-то в темноту — Жильбер заснул. 

Сон ему приснился чудный и прекрасный: из золотистой дымки вышла женщина с младенцем на руках, и столько было в ней красоты, материнской любви и светлой печали, что ноги Жильбера подкосились и он упал перед женщиной на колени. Женщина ласково улыбнулась, малыш на руках у неё радостно засмеялся, и Жильбер увидел, что теперь перед ним стоит его любимая Анна и протягивает ему букетик душистой травы. Запах показался ему знакомым, а вот название он вспомнить не мог. Еще раз вдохнул приятный запах — нотки цитруса, мёда и мяты..  Догадка молнией мелькнула в голове: Melissa officinalis! Мелисса! Настоящая «услада для сердца» согласно Парацельсу! Вот он, главный ингридиент лекарства для кардинала! А ещё добавить гвоздику, корицу, мускатный орех и кориандр! Тут же раздался радостный перезвон колоколов, чудесное видение пропало, и Жильбер проснулся — уже в своём жилище, в тёплой кровати, а колокола Собора всё продолжали звонить к праздничной литургии.

«Вот и Рождество!» — на душе стало вдруг светло и легко, как в раннем детстве, когда мать брала на руки и прижимала к теплой груди. 

— Как же я оказался дома?! Или мне всё приснилось?! 

Он сладко потянулся, сел в кровати и вдруг увидел шкатулку из красного дерева на каминной полке. Открыл дрожащими руками. Внутри — три слитка чистейшего золота. 

Жильбер быстро оделся и направился к дому, где был накануне. Вот и знакомая улочка, знакомая дверь. На стук никто не ответил. С этажа выше на шум спустилась заспанная кухарка и сообщила, что именно в этой квартире случился пожар и в ней уже долгое время никто не живёт.

Жильбер обрадовался подарку, но не оставил золото себе. Он отнёс его в то рождественское утро в Собор и перво-наперво заказал заупокойные молитвы на несколько лет вперёд для графа де Вермона, для Пьера Абеляра и его жены Элоизы. На это золото был также построен приют для детей-подкидышей и детей-сирот при Соборе. Сам Жильбер всё-таки разбогател — благодаря патенту на рецепт лекарства, изобретённого им во сне, — и смог счастливо жениться на своей любимой Анне. Он стал прекрасным врачом и знаменитым мэтром медицины, построил несколько больниц для бедных и совершил за свою долгую жизнь множество больших и маленьких добрых дел. Но вся эта вереница радостных и закономерных событий случилась чуть позже.

А в то Рождественское утро Собор Парижской Богоматери был для Жильбера особенно красив и наряден. Святые, Цари и Апостолы величаво стояли на фасадах, как-бы воспевая с людьми Рождение Того, кто спас мир. И даже горгульи, казалось бы, утратили на время свой грозный вид и в тихой задумчивости смотрели на землю, укрытую пушистым белым снегом и на весёлых, празднующих людей.

Метки