Летом 2024 года мы провели конкурс литературных этюдов «Цезарь», в рамках которого предложили участникам представить ассоциации со словом «Цезарь», выбрать одну из них и написать небольшой этюд, детальную зарисовку места, предмета или образа. Представляем работы финалистов конкурса.
Тамара Журавлева
Цезарь — чуть меньшее страдание, чем оливье. Долгое время пьедестал мук возглавляли голубцы. Но когда до поселка, где проходило мое детство, докатились роллы (а до него даже черный понедельник 1998 года добрался только в среду), пришло осознание — предела испытаниям не будет.
Стихийный праздник, по случаю повышения коллеги отца, обрушился лавиной. Пять минут езды по израненному асфальту, и мы на месте. Два составленных стола, клеенка с красными маками, накрытая цветастым лоскутным ковром деревянная лавка, а главное — люди, шумным облаком заполнившие пространство от серванта до окна.
Мои попытки изображать сытость раскрыли раньше, чем первые бутылки с вином опустели. Мама троих неутолимо жующих мальчишек не принимала отказов.
«Это мой фирменный цезарь! — объявила она, перекрикивая остальные голоса за столом. — Почему ты не ешь?!»
Когда тебе десять, как всем разом объяснить? Дело не в желании, не в зловредности и даже не в том, что тетя Таня перед тем, как подать цезарь на стол, облизала ложку и, пританцовывая, воткнула ее в салат, над которым трудилась весь день. Все из-за ощущений.
Когда смесь гладкого, шершавого, упругого и мягкого, заперевшая в себе вкусы нескольких нарезок, начнет раздавливаться, лопаться, ломаться во рту — это равно турбулентности. Уши закладывает, мир содрогается, и нужно сглотнуть сухой, полный самолетной пыли воздух.
«Сенсорная перегрузка», — сострадательно скажет доктор много лет спустя.
Но в тот день термин вмещался в емкое «зажралась».
Вдох. Нужно как можно дальше протолкнуть комок пищи и плотно сжать губы — запереть самый вкусный салат тети Тани, чтобы, когда тело начнет драться, были шансы его удержать. Запить компотом, проглотить салатно-черешневую смесь и считать. По четыре лепестка на каждом маке, по три мака в каждом букете…
Осечки случаются: дергаешь шнурок хлопушки на новогоднем утреннике, а в ответ тишина и нитка в руке. Салатник стоял слишком близко. Кислый запах цезаря осел на языке. Слюна скапливалась в горле, выжимая слезы и призывая спазмы.
«Ну как, вкусно?» — сыновья тети Тани бренчали вилками о тарелки.
Я посмотрела на них: по-хомячьи набитые щеки и обмазанный майонезом кусок мяса на подбородке. Пуф!
Ребенка можно не заметить, если он сидит тихо и не досаждает вопросами. Но спрятать ребенка, когда его рвет в фирменный салат…. Родители, наперебой извиняясь, содрали задыхающуюся меня с лавки: «Укачало в дороге!» И тут же, под жужжащие причитание некстати еще трезвых гостей, засунули в салон машины. Лицо горело, сердце колотилось, а в глазах стояли слезы стыда и обиды. Салатник пришлось забрать с собой, завернутый в пакет, он издевательски шуршал, подскакивая на ямках.
Анна Мельникова. Кесарево сечение
Она лежала на операционной кровати, раскинув руки в стороны. Ее тело, если посмотреть с высоты, напоминало крест. Резиновые трубочки обвивали руки как плющ. Лучи ламп освещали то, что находилось у нее ниже груди. Перед глазами — небо хирургической ткани. Мужчина в маске, закутанный в одноразовый костюм, зашел в операционную резиновым крик-крак по линолеуму. Анестезиолог нажал на кнопку монитора. По венам пробежал холодок. Анестетик витал в воздухе. Она больше не чувствовала низ своего тела. Оставался только запах и звук. Крик-крак. Зажим. Прерывистый писк монитора. За небом хирургической ткани движение. Она хотела спросить, что происходит, но язык перестал слушаться. Монитор кричал. Ей показалось, что запахло ладаном, или это сладковатые духи медсестры. Небо погасло. Отслойка. Доставайте ребенка. Перед глазами спокойное лицо врача. Он говорит, что не надо бояться. Кесарево сечение делают несколько тысяч лет. Клик-клак. В древние времена был закон Цезаря — из мертвой матери достать ребенка. Клик-клак. Начинаем реанимацию. Атропин. Разряд. Она не могла дышать. Материнская смертность портит статистику. Она знала, что жива, пока слышала врачей. Голоса растворялись, залитые кровью, которая хлестала из ее утробы. У нее еще был запах, запах лекарств и духов. А потом пустота. Если у нее нет ощущений, то нет и ее самой. Маленький кусочек плоти кричал на весах, пока медсестра делала отметки. Она не исчезла бесследно, ее жизнь продолжалась в этом маленьком теле. Закон Цезаря существует тысячи лет.
Лилия Трубицина
Наташа приехала домой после своего первого взрослого отпуска. Вот уже год, как она окончила техникум и вернулась в свой поселок. Устроилась в местную администрацию специалистом «по тому-сему».
И вот отпуск. Наташка мечтала о Москве, но на свою зарплату не могла себе такое позволить. Но родители добавили на авиабилеты, бабуля залезла в свои «похоронные» и добавила внучке на «жопинг».
— Наташка, держи и не отказывайся! Сходишь там в универмаг, купишь чего-нибудь. Все соседки потом локти грызть от зависти будут, — напутствовала бабуля, вручая деньги.
Наташа вернулась из столицы. Счастливая, воодушевленная.
— Рассказывай, что вкусного ела? — интересовалась бабушка.
— Ох, ба, да все вкусное. Вот салат «Цезарь». Очень понравился.
— А приготовь нам. Что мы тут хуже, чем они там? Вспоминай, что нужно.
Наталья перечислила ингредиенты. Она их хорошо изучила. И цены в меню тоже. Нужно было уложиться в бюджет и оставить денег на футболки с Кремлем для родителей. А бабушке — лотерейных билетов.
— Ты купи мне московских билетов. Они постоянно выигрывают. Мне помирать скоро, а тебе от меня хоть миллиончик с лотерейных останется, — шептала бабушка внучке.
Зеленый салат. Помидоры. Куриное филе. Белый хлеб. Соус «Цезарь». Сливочное масло. Чеснок. Сыр пармезан.
В сельском магазине был санитарный день. А желание накормить семью «Цезарем» было велико. Наташа решила импровизировать.
Листья салата она заменила листьями крапивы. Ну а что? Вы пробовали щи из крапивы? Ну, вкусно же! Обдать кипятком и в салат.
Помидоры. На огороде еще не поспели. Зеленые в салат не хотелось крошить. Девушка спустилась в погреб и взяла банку с солеными. Отхлебнув рассолу, Наташа вытащила два самых плотных и, брызнув соком, на футболку, нарезала томаты.
Куриное филе. Отец позавчера петуха зарубил. Отварить, остудить, бульон для супа-лапши оставить, мякоть накрошить. Отлично.
Белый хлеб. С этим проблем нет. Наташа достала буханку вчерашнего хлеба и нарезала кубиками.
Соус «Цезарь». Ай, ладно. Майонез сойдет.
Чеснок. Девушка достала чеснокодавку и выдавила два зубчика в миску.
Сыр пармезан. Наташа не особо разбиралась в сырах. Но, казалось, что колбасный из холодильника чем-то похож на тот, что она пробовала в салате, когда была в отпуске.
Сливочное масло? Девушка перемешала все ингредиенты и сверху положила пластик масла.
— Мам, пап, бабуль, идите «Цезаря» пробовать, — крикнула в окно девушка своим родственникам, которые работали на приусадебном участке.
Сняв сапоги и помыв руки, все прошли в кухню и сели за стол. Интересно было попробовать этот самый «Цезарь».
Наталья разложила по тарелкам салат, дала вилки. Все принялись есть.
Бабушка съела пару вилок и заплакала. Она сидела и всхлипывала, не в силах ничего сказать. По морщинистому лицу текли слезы, которые она вытирала грязным от земли рукавом.
— Бабушка! Бабушка, ну ты чего? Невкусно — не ешь!
— Очень вкусно, Наташенька. Такая ты уже взрослая у нас. Невеста…