* * *
Сосны
сцепились
так прочно,
порочные,
слушают стук:
ломом
пытается
вскрыть
оболочку
рыбак.
Хочет впустить
в белый
вакуум
хоть что-нибудь,
кроме страха,
слепящего
белого
страха,
сковавшего
шаг.
Скрежещет
старуха:
«Приляг.
Это ложь все,
сынок,
не снег
это вовсе,
а ложе,
сынок,
из лебяжьего пуха».
И во снах
я иду
по следам.
И они
обрываются там,
где бурлит
и клокочет
земля,
оголенная,
как потаскуха.