Все мы родом из детства, и писатели от простых смертных только тем и отличаются, что способны переработать свои детско-юношеские воспоминания в книги, которыми будут зачитываться миллионы. Как им это удается, рассказал Дэниэл Киз в автобиографии «Элджернон, Чарли и я». Книга недавно вышла в издательстве «Эксмо».
Ее история началась с того, что бедолага Чарли Гордон (главный герой рассказа, а позже и романа «Цветы для Элджернона») слишком уж задержался в разуме писателя.
«Персонаж, которого я придумал сорок с лишним лет назад, нейдет у меня из головы. Я его гоню — он ни с места. Чарли меня преследует; надо выяснить почему».
И Киз не нашел ничего лучше, как «зайти в лабиринт памяти с другого конца» и вспомнить, как родился сюжет об умственно отсталом гении Чарли и его друге — белой мыши Элджерноне. Что ж, эта работа оказалась дважды полезной: для Киза она стала чем-то вроде психотерапии, а для его читателей — неплохим пособием по писательскому мастерству.
В общем-то многие советы, которые дает автор «Цветов для Элджернона» и «Правдивой истории Билли Миллигана» знакомы даже начинающему писателю, как десять заповедей христианину: выбирай сюжет тщательно, редактируй внимательно, не возжелай публикации незаконченного произведения. Вся фишка в том, как это подано. Киз не пытается учить молодых коллег уму-разуму, хотя много лет преподавал писательское мастерство в университете. Вместо этого он выставил «салагой» себя. Просто и честно рассказал, как менял рабочие места в попытке накопить на медицинский колледж, как лелеял мечту стать писателем во время службы фельдшером на палубе корабля, как пошел учиться на психолога, потому что это дало бы ему больше времени на занятия прозой. Киз достал из «ментального погребка» воспоминания, которые стали частью его первого и самого успешного произведения, и показал, что его текст, получивший премии «Хьюго» и «Небьюла», родился из мелочей.
«Мечта стать писателем выросла из любви к чтению, к сочинению и рассказыванию историй; но материал, который я считаю своим по праву, хранится у меня в глубинах бессознательного — как в погребе. Метод свободных ассоциаций — все равно что лопата для садовника. Я выкапываю воспоминания, выношу их из тьмы и сажаю в хорошо освещенном месте, чтобы они могли расцвести».
При всей неочевидности ассоциаций (например, дугу интеллектуального подъема и спада Чарли Гордона он сравнил с горой книг в лавке старьевщика, на которую ему, малышу, приходилось взбираться, чтобы спасти некоторые томики от переработки) и банальности некоторых советов (идея саморедактуры стала в книге магистральной), текст Киза захватывает и заставляет забыть, что кто-то другой, может, Брэдбери, а может, Кинг вам уже говорил что-то подобное. Каждая находка и каждая ошибка будущего автора погружена в контекст, и выводы о той же саморедактуре, например, становятся доказанными теоремами, а не аксиомами, которые надо принять на веру.
«Я вновь засел за работу. Наверное, думал я, только сумасшедшие по стольку раз переписывают да переделывают. А потом вспомнил мемуары Шервуда Андерсона — я же сам его цитирую студентам, которые не любят заниматься саморедактурой! Вот он, этот пассаж: “Редко когда я писал историю — не важно, длинную или короткую, — которую не понадобилось бы затем переписывать. Работа над отдельными рассказами заняла у меня десять, а то и двенадцать лет”».
«Элджернон, Чарли и я» логично распадается на три части: первая — рождение сюжета и его превращение в рассказ. Это эмоциональное повествование о взрослении, творческих мучениях и первом триумфе молодого писателя. Во второй части Киз превращает рассказ в роман и долго и безуспешно пытается его опубликовать, пока, наконец, не находит своего издателя. Ну и третья часть — один из самых ранних вариантов «Цветов для Элджернона».
Киз поведал нам еще одну «правдивую историю», на этот раз свою. Он скрупулезно описал несколько десятков редакций «Цветов для Элджернона», подробно перечислил, какие из своих воспоминаний он подарил Чарли Гордону, и, наконец, не поскупился на истории об отказах со стороны литературных агентов и издательств, которые настаивали на «хэппи-энде». Кстати, изменить концовку советчики предлагали даже после того, как история Чарли получила «Хьюго» — самую престижную премию в области фантастики.
Поскольку Киз позиционировал свой текст как биографию, а не учебник по писательскому мастерству, он без устали говорил о себе, но его история может подтолкнуть всех сомневающихся к решению важных вопросов: «Стоит ли слушать посторонних, если ты веришь в свою идею?» — «Нет», «Как долго можно ходить по издательствам с рукописями?» — «Пока не опубликуют», «Можно ли вырастить из успешного рассказа популярный роман и вернуться к этой теме еще раз через много лет?» — «Да, если сюжет и его герои никак не хотят оставлять тебя в покое».