Наслаждаясь капучино и разглядывая индустриальный пейзаж из панорамного окна своей кухни, я развернул «Глицериновый рай». Передовица главной газеты нашего кластера в точности повторяла текст новостей бубнящего телевизора: «Управляющий свободной экономической зоной подписал беспрецедентный указ об отмене запрета на курение в школах и детских садах».
— Хорошие новости, — пробормотал я, — расширится территория сбыта.
«Подобно “Силиконовой долине”, СЭЗ “Глицериновый рай” способна обеспечить финансовую стабильность и независимость от популистских решений чиновников», — так заканчивалась статья. Больше ничего интересного в стопке из почтового ящика я не обнаружил, за исключением красочного рекламного проспекта нового крематория.
После того как на всей территории страны однозначно запретили табак и никотин в любом его виде, правительство предоставило всем курильщикам сигарет, вейперам, кальянщикам, айкосникам, глошникам и «пассивистам» возможность переехать в новую область, когда-то предназначавшуюся для игорного бизнеса. Табачные фабрики и никотиновые заводы обеспечили рабочие места и высокие зарплаты, а политические деятели сняли ограничения на использование продукции, но только на территории СЭЗ. Мои родители, не раздумывая, переехали, потому что отец вообще никогда не выпускал изо рта сигарету, а мама тоже была не прочь покурить.
Мне повезло с работой. В свои двадцать девять лет я не стою за станком, не смешиваю жижу, не собираю использованные е-гошки, дрипки или атомайзеры, а держу комиссионный магазин эксклюзивных электронных сигарет. Со всех продаж я имею процент. Мои презентации безупречны, облака пара достойны чемпионского титула, а одежда пошита у лучших дизайнеров.
У нас полно туристов, заезжающих «на покурить», поэтому туристический бизнес процветает, но мы, как резиденты, не можем никуда отсюда выехать: во-первых, мы и пары минут не продержимся в безникотиновой зоне, а во-вторых, все, кто здесь живет, из принципа отказались от посещения «Большой земли» до конца своих дней. Фактически, у нашего почти отдельного государства есть только один большой недостаток — у нас нет моря, по которому все очень скучают. В остальном — если бы я выбирал место для жизни, я бы выбрал «Глицериновый рай».
Я не успел допить свой кофе, как хлопнула входная дверь. Неожиданно рано домой вернулся отец.
— На работе толпа военных с оружием, автозаки, никого не пускают. Говорят, налоговая проверка. Директора вывели в наручниках, — сказал он, снимая тяжелые ботинки.
Мой отец — химик, работает на никотиновом заводе заведующим лабораторией. Подрагивающие руки, лицо в морщинах, иссушенное никотином, а теперь еще и частый кашель выдают в нем трудоголика с опасного производства. Отец каждый день задерживается на работе. Полагаю, он ведет новый проект, но никогда прямо не интересовался, какой.
Я прислушался к телевизору, потому что уловил знакомую фамилию.
— Директор завода «ПрогрессНик» Сергей Кипелов арестован по подозрению в использовании запрещенных веществ в производстве. Следствию предстоит выяснить, кто еще из сотрудников замешан в этом деле, — докладывал человек в военной форме.
— Что вы натворили? — спросил я отца.
— Ничего, что понравилось бы конкурентам.
Слухи и сплетни об открытии новой формулы дешевого и безвредного никотина регулярно всплывали в СМИ. Но это больше походило на обещания политиков в предвыборную кампанию.
— Кто знал об этом?
— Я, моя команда и еще пара человек. Вся технология разбита на этапы, чтобы в одних руках не оказалась вся формула целиком. У каждого разработчика свой этап. У меня — финальный.
В этот момент раздался звонок. Пока отец укрылся в спальне, я посмотрел в глазок и открыл дверь. Передо мной стояли два человека в обычных пальто, на одном была вязаная шапка, на другом коричневая кепка.
— Здравствуйте! Мы сотрудники «Промышленного Синдиката» и хотели бы поговорить с Михаилом Григорьевичем Савельевым, — начал тот, что был в кепке.
— Отец на работе, что ему передать?
— Ваш отец на работу сегодня не вышел. Если он вернется домой, то передайте, что у нас для него есть выгодное предложение о сотрудничестве.
Я заметил слово «если», кивнул и попрощался. И тут картина в моей голове сложилась. Посадив Кипелова в тюрьму, «Синдикат» получит возможность прибрать к рукам не только новую технологию, но и весь завод. Но нет никакой гарантии что следом за Кипеловым в тюрьму не отправится мой отец, особенно когда «Синдикат» получит всю информацию.
— Тебе нужно срочно уехать, — обратился я к отцу, вернувшись в комнату.
— Куда я уеду? Везде «бестабачный» Закон.
— Ты поедешь в игорную зону, на море. В казино можно курить, там даже кормят. Главное — не переставать делать ставки. Денег я тебе дам.
На следующий день в новостях объявили о том, что «список задержанных по делу завода “ПрогрессНик” увеличился до четырех». Стало понятно, что долго скрывать отца в казино не получится, и тогда я начал воплощать в жизнь самый абсурдный вариант из возможных.
— Районный морг слушает, — ответил скрипучий голос в трубке.
— Пригласите к телефону доктора Алексея Ивановича Шапкина, пожалуйста, — пробасил я.
— Шапкин на освидетельствовании, освободится через полчаса.
Я не стал ждать полчаса, оделся и поехал к своему школьному приятелю, которому от отца в наследство достался частный морг.
Леха, не снимая резиновые перчатки, смачно грыз яблоко на фоне неподвижных тел под простынями. Он сразу понял мой план. Единственным вопросом было:
— Но ведь ты должен будешь как-то избавиться от трупа?
Далее для меня не составило труда перерисовать прошлогоднюю справку о кремации своего горячо любимого пса.
Через пять дней после захвата завода в дверь снова позвонили. Без лишних предисловий уже знакомый человек в пальто и вязаной шапке заявил:
— Я начальник службы безопасности завода «ПрогрессНик», и мне нужен финальный этап разработки нового вещества. Люди из «Синдиката» заплатят сколько скажете.
Я, ни слова не говоря, вытащил из кармана пиджака свидетельство о смерти отца и справку о кремации.
— Он завещал развеять его прах над морем, — ответил я.
Собранные чемоданы стояли у двери.