В детстве я никак не могла понять, почему «Ташкент» переводится как «каменный город». Я представляла себе богатыря Фархада из самой любимой узбекской сказки, который во имя любви к прекрасной Ширин раскалывает скалу гигантским кетменем и поворачивает воды Сыр-Дарьи к обезвоженным полям Голодной степи. Во все стороны летят валуны, катятся камни, вязнут в пустынных песках, образуя булыжную мостовую. И если тебе нужно попасть в Каменный город, то идти нужно только по ней, никуда не сворачивая. Путь этот охраняют кряжистые карагачи, играющие мускулами напряженных ветвей, гледичии держат наготове изогнутые сабли, они чуть слышно позвякивают на ветру, когда глянцевые красно-коричневые стручки бьются друг об друга. А по этой дорожке бесстрашно бежит вприпрыжку маленькая девочка, зажав в кулаке теплую гальку, отполированную моими воспоминаниями: на-таш-ка, на-таш-ка…
— Эх, бескрылый человек,
У тебя две ножки,
Хоть и очень ты велик,
Едят тебя мошки!
А я маленький совсем,
Зато сам мошек ем.
— Наташа! Успокойся! Что ты скачешь, как коза-дереза? Кого там мошки едят? Сама придумала?
— Нет, это не я! Это Пудик сочинил! Так воробьишку зовут! Нам сегодня Нэля Анатольевна про него читала! Мама, знаешь, а Пудик сказал, что когда вырастет большой, сделает, чтобы все могли летать!
Эх, бескрылый человек,
У тебя…
— Ну-ка стой, воробьишка! А сапог где?
Я с удивлением изучаю голую промокшую колготину. Красный сапожок, застрявший в сугробе, возмущенно грозит мне развязавшимся шнурком. Мама сердито вставляет меня в потерянный сапог, он обиженно хлюпает, почувствовав изнутри любопытную щекотку замерзших пальцев, и дальше я уже иду в тихой задумчивости. А может, это сапожок-теремок? А может, он ждал воробьишку Пудика? Эх, бескрылый человек! Где тебе понять, о чем мечтают потерянные ботинки и сапоги…
Мы подходим к консерватории, я оказываюсь в эпицентре прекраснейшей какофонии и вспоминаю, что не сказала самого главного.
— Мама! К нам сегодня приходила учительница из музыкальной школы! Она вначале нажимала нотки на пианино, а потом просила их спеть! И у меня получилось! И эта учительница сказала, что меня надо на скрипку записать! Только там экзамены! И еще нужно каждый день заниматься! А я буду! Каждый день! Часа три! Нет, четы… ре — а давай в гастроном зайдем?
Центробежный вектор направил внимание начинающей скрипачки прочь от консерватории — к гастроному «Москва». Ах, Москва! Неизбежно ты встаешь на моем пути к дому, призывно машешь крыльями распахивающихся дверей, манишь березовым соком за восемь копеек! А добавишь двушку — и будет тебе томатный, сеньор-помидор! Всего лишь две копейки, не скатившиеся к щель телефонного автомата. 77-06-43. «Деда! Ты заберешь меня завтра из садика?»
Потому что дедушка — это уже не только про «Москву»! Дед ведет меня за руку к магазину игрушек также уверенно, как вел когда-то поезда, проносящиеся по городам Туркестана. Мары, Чарджоу, Ургенч… Все дальше от Москвы…. Все ближе к Москве. Потому что с каждой новой станцией Москва все дальше простирает свои железнодорожные объятия, заключая в них удивительную страну со странным названием Средняя Азия.
Магазин с порога обдает волной теплого и любопытного запаха, частичка которого также хранится где-то внутри моего шкафчика в детском саду — второго от окна, с нарисованной веткой сирени, склонившейся вправо. Из магазина я выхожу, прижав к груди ярко-солнечного слоненка по имени Рыжуля. А он почему-то вместо того, чтобы радоваться, испуганно жмурится от ослепительного света, прикрывая бусинки глаз нежными плюшевыми ушами. В июльском мареве кружит птица Семург с песней, написанной четырехстопным анапестом: Чиланзар, Чиланзар, Чиланзар, Чиланзар…
Мы с дедушкой едем к нему на Чиланзар в троллейбусе №11 (радостная дробь барабанных палочек!). Сидение, обтянутое клеенкой, прилипает к ногам и не хочет меня отпускать. Наша остановка. Кинотеатр «Чайка» в ожидании бронзового Юрия Гагарина. Он приземлится здесь уже после меня. Замрет на гранитном пьедестале. И я никогда уже не увижу, как Гагарин бесконечно запускает в ташкентский космос спутник, прикорнувший на его правой ладони. Эх, бескрылый человек… Я смотрю с тоской в это бесполезное небо. А плюшевый слоненок смотрит на меня. Доверчиво распахнув свои рыжие уши.