М

Мои связи

Время на прочтение: 3 мин.

Рита, спой нам

Моя бабушка, Маргарита Петровна, родилась в деревне в 1938 году. Маленькая деревенька, третий дом от края. Когда Маргарите Петровне исполнилось три года, все ушли на фронт. Все до капельки. В деревне одни бабы. Грубо я говорю… Женщины одни остались — бабушки старенькие и маленькие девочки. Те, кто не ушел в армию, уехал в город работать на завод. Мама Маргариты устроилась учетчицей на фабрику, жила на квартирке какой-то. Отец Маргариты пропал без вести в первый же год войны, а мама Маргариты его потом десять лет ждала. 

Не знаю, было ли так на самом деле. После войны особо выбирать было не из кого. Я и в мирное время выбрать не смогла, а теперь уже поздно. 

Моя бабушка родилась певицей и верила в судьбу. Она говорила мне:

— Даша, я сама не выбирала, меня везде выбрали, я не знаю почему. Вот и профессия меня выбрала. Во время войны у нас в деревне остановились войска «шубники» — это какие-то из Сибири войска в белых дубленках. Их нужно было перебросить под Москву для участия в сражениях. Они стояли в наших лесах, подготовку вели, жили в землянках. А их руководство выбрало наш дом для дислокации. У меня очень аккуратненькая бабушка была, и дом очень высокий был. Он и сейчас высокий. Выбрали нас. У некоторых ведь детей много было, а у бабушки — одна я. Военные, когда приходили ночевать, отдыхать, каждый раз просили меня: «Рита, спой нам». Я забиралась на печку и в бидон пела. Звонко. Ну и пою. Петь любила, меня и просить не надо. Идут, бывало, бабы с рынка мимо деревни с бидонами молока, удивляются: «Чья пташечка поет все время на заборе?» В бидон звук совсем другой, звонкий! 

У нас в доме был граммофон и пять пластинок: Утесов, Шульженко, Лазаренко, Любовь Орлова. Я была особа с репертуаром.

Военные провели в нашем доме телефон — связь с лесом. Начальник отдыхает, а ему из леса звонок. Я подойду: «Алло». «Рита, это ты?» «Я». «Спит?» «Спит. Разбудить?» «Не надо, пусть спит. Рита спой тихонечко?» И я в трубку пою:

С той поры, как мы увиделись с тобой,

В сердце радость и надежду я ношу.

По-иному и живу я, и дышу

С той поры, как мы увиделись с тобой.

Милый друг, наконец-то мы вместе.

Ты плыви, наша лодка, плыви.

Сердцу хочется ласковой песни

И хорошей большой любви…

Я есть хочу, вот и все

В семь лет мама забрала маленькую Маргариту в город учиться. Домой из школы одноклассники шли пешком. Дорога до дома проходила через огромное поле. Поле было усеяно турнепсом. 

— Лезешь, трясёшься, всё внутри дрожит. Там же дежурные ходят. Но так хотелось этот початок стащить. Если удавалось выскочить — ты был счастлив. А турнепс — это как сахарная свекла. Длинная такая свекла, как морковина, только здоровая и большая, как кабачок, отчищаю его, как банан, и грызу, как кукурузу. Грызу эту кукурузу и не понимаю, что вообще ем. Меня охранник поймал: «Чего ты делаешь?» «Я есть хочу, вот и все». «Не надо так делать, ведь это колхозное имущество». Вот и все замечание. Приду домой, а мама на работе. 

Раньше хватались за любую работу. Лишь бы только была работа. Это сейчас все ищут. Работы полно, а все ищут. Какую-то особенную. 

Дома очень хотелось хлеба. Палец послюнявлю и проведу по полке. Хлебные крошки к пальцу прилипнут — вот и радость. А к вечеру мама вернется, будем ужинать.

В какой цех нам певцы нужны?

После школы я пошла, конечно, петь. После седьмого класса приехала в Ярославль в музыкальное училище имени Собинова. Сдала экзамены, результаты объявляли только на следующий день. Ночь провели прямо там, спали на партах. Утром подходим к спискам. Нету меня. Не приняли. Я стою расстроенная. А мне говорят: «Как не приняли? Ты ведь Рита? Есть ты в списках». «Где?» «Дирижёрское хороведение. На дирижера!» На дирижёра? Прихожу в администрацию училища. Говорю: «Вы меня неправильно записали! Я певицей хочу». Мне говорят:«Вы поймите, вам всего четырнадцать лет, у вас голос изменится не один раз. Вы на дирижёрском все навыки получите». Я говорю: «Дирижёром — это где руками махать? Нет, я не хочу!» 

И уехала обратно в школу, в восьмой класс. А жить не на что совсем. Пошла устраиваться на завод. Приемная комиссия спрашивает: что умеете делать, кроме того, что хотите работать на заводе? Я пою. Комиссия между собой перекрикивается: «В какой цех нам певцы нужны? В 50-й? Записываем в 50 цех, будете токарем». Так я стала ученицей токаря. Прихожу в цех, а учительница на меня матом: «Бля, мы бежать хотим, а они прутся». Я любила работать, быстро выучилась. Первое время скамеечку подставляла, чтобы до станка доставать.

Вечером после работы у меня было прослушивание в хор. Хором руководил начальник цеха. Уходя на пенсию, он сказал: «Мне не страшно оставлять хор, у вас руководитель уже есть» — и показала пальцем на меня. Работали в две смены, а в третью смену концерты давали. Я пела, а все танцевали. 

Моя бабушка стала лучшей певицей области, и у нее был самый большой хор — все токари и баянист с литейки. Я вот не умею петь, не унаследовала. Но и на заводе я тоже не работаю. Не могу сообразить, может ли быть это связано.

Метки