С

С юга птицы прилетают

Время на прочтение: 4 мин.

Нет, я не влюбился, не втюрился, не влип, не втрескался, не запал, не врезался, не пропал. Абсолютно нет! Категорически.

Но и во френдзоне торчать я не стану.

Лиза, Лиза, Лиии-зааа.

С чего я взял, что писать стихи легко? Вчера Тигра — мой друг, братишка Лева Мишин — прорифмовал галиматью типа «я так тебя люблю, я за тебя убью». Как было удержаться и не потроллить? Еще поспорил, что смогу лучше.

И вот уже битый час, если не два, я сидел и чесал репу, склонясь над белым листом. Вообще-то, уже не совсем белым — фактически пустой оставалась только середина, а начиная с правого верхнего угла по часовой стрелке растянулись: висельник на эшафоте, подергивающий кривыми ножками; уютное кладбище с холмиками могил, крестами и надгробиями; бодрая компания зомби, разваливаясь на куски, шествовала по нижней границе листа; а справа — опачки, вот сюрприз! — и сам не заметил, когда и как я успел изобразить все известные мне пупочки: овальный, маленький, большой, впалый, со спиралькой и кругленький, с выпуклым шариком. Как у Лизы.

Я помучился еще немного и начал машинально выписывать текст песни, которую учили на хоре к восьмому марта.

Приходит время, с юга птицы прилетают,

Снеговые горы тают и не до сна…

Не особо сложно же, но у меня и так не вышло, только ручку изжевал, как хомяк морковку.

Обычно я на хор не хожу, меня в сентябре типа освободили, но позавчера за компанию с Тигрой приперся туда, точнее — ввалился. Уже в дверях, когда мы заходили в кабинет музыки, Тигра запрыгнул мне на спину, после нескольких шагов я не удержал равновесия и в полете почти клюнул носом в голый живот девочку в первом ряду.

Последнее, что я увидел, падая на пол, был маленький пельмешек пупочка, а когда поднялся, передо мной стояла она. Я завис, пока Тигра не потащил меня в третий ряд. Все ржут, даже училка не удержалась. Я думал, выгонит нас, а она дала листочки с текстом и такая: «Очень хорошо, Стас и Лев, нам пригодятся ваши баритоны, Сомов нами пренебрег, у нас среди юношей только одни тенора остались, бла-бла-бла». В общем, пели.

Тигра на хор из-за Катюхи хотел попасть. У человека первая любовь, понять можно, но сложно: мы в восьмом классе, Тигра очень худой и длинный, типичный «тюбик», Катька на год старше, тоже высокая и к тому же толстушка, выглядят они вместе кринжово. А Тигра прямо тащится, особенно после того как она ему на двадцать третье февраля свитер сама связала. Реально, полосатый черный-рыжий свитер. Колючая шерстяная реклама Билайна. Тигра, правда, моей шутки не оценил, он из этого свитера не вылезает, не удивлюсь, если даже спит в нем.

Стояли мы, пели, я на нее поглядывал. Тигра шепнул:

— Лиза, новенькая из Катиного класса.

Потом я пошел в раздевалку за курткой, почуял — что-то там не то и еще этот тошнотворный запах столовки. Я по рядам, вижу: Лиза на полу и вокруг нее ошметки котлет, которые она с мехового воротника пуховика счистила.

— Ого, как тебя полюбили. Одноклассницы угощают?

— Ага, очень заботливые, — тряхнула челкой, глаза у нее были злые и все равно красивые. — Только фантазии у них маловато — третий раз одно и то же, никакого разнообразия в меню.

Я поднял измазанный котлетой шарф, отряхнул его и протянул Лизе. Она смешно сморщила носик: moi

— Это не мой! — и улыбнулась.

Набросил я безвинно оскверненный шарф на перекладину вешалки и протянул Лизе руку, чтобы помочь встать. Она дала мне свою ладонь и… Меня как током шарахнуло. Насквозь прямо.

Я ее проводил. Потом шел домой, а все вокруг такое красивое. Снег еще пошел. В одном окне виднелась наряженная елка — до сих пор люди не выкинули, все празднуют. Подморозило, выдыхаешь — и облачко.

На следующий день я все смотрел на животы девчонок — такая мода у них: самые смелые носят короткие футболочки и низкие джинсы, пупочки наружу. А пупочки-то все разные, я даже Тигре свитер задрал, почекал: у него спиралькой.

На большой перемене увидел Лизу, я кивнул и она мне улыбнулась, ну и я ей, и она мне, и я ей.

После уроков мы с Тигрой и Катькой вышли вместе, на пятом углу — такое место за школой, куда все бегают курить, — увидели как девчонки из девятого перебрасывают горячей картошкой рюкзак. Катька им:

— Отстаньте от нее!

Я только тогда увидел Лизу.

— Отвали, Дюймовочка! — ответила Кате Рыжая, у нее в руках был Лизин рюкзачок.

— Как невежливо! — я подошел к ней, вырвал рюкзак и бросил его Лизе, сгреб Рыжую в охапку, отнес метров на пять и аккуратно посадил ее в сугроб. Аккуратно! Ее же подружки засняли все на телефоны — есть доказательства, никакого рукоприкладства! Тут еще их одноклассник Сомов подлетел, вот ему пришлось навалять. Исключительно в качестве самообороны!

В общем, все выходные я просидел под домашним арестом, без смартфона и ноутбука. Из разрешенного: домашка, бумага, карандаши и фломастеры, книги. Эта все мама, в этот раз она меня воспитывала Достоевским, веря, что только великая русская литература способна отвратить от насилия.

Судьба Неточки Незвановой совершенно не трогала, понятия не имею, какой у нее был пупочек. Я пару раз перечитал первый абзац, плюнул и попытался написать стих. Потом еще сплюнул — из какого мерзкого пластика делают ручки? Забил, и начал петь по памяти: «Вот идет по свету человек-чудак…»

Странный текст, куплеты и припев как из разных песен. А голос певицы — нам на хоре включали послушать — был приятный, нежный и обнимающий. И у Лизы очень красивый голос. Такой, особенный.

Я растянулся на кровати, лежал и фантазировал, как приду в понедельник в школу и там она. Заморочился о подарке ей на восьмое марта, все думал, как ее расспросить, что она любит.

Ни в понедельник, ни во вторник Лизы в школе не было — заболела, на сообщения отвечала «потомами». Она появилась только седьмого марта. Пересеклись мы уже на концерте: спели, поздравили учителей, я увидел, как она пошла в сторону выхода и, не заходя в раздевалку, сразу направилась на улицу. Я за ней.

Вышел — ее нет, завернул на пятый угол, там только долговязый Сомов, тот самый. Мне сначала показалось, что он, стоя ко мне спиной, сутулясь, прикуривал. А потом дошло.

Он наклонился, потому что целовал, даже не целовал, а пожирал — как монстр — высасывал все живое. Из Лизы.

И это Лизины руки обнимали его за шею.

И это Лиза своим голым животом терлась об его уродскую куртку, которую этот придурок даже не расстегнул, чтобы согреть ее.

Мне бы уйти, а я стоял там как зомбак, застрявший в цементе и не мог пошевелиться. Лиза, Лиза, Лиии-заааа!

И оглушительно медленно падали снежины.

Меня выдернул скрип из внешнего динамика и женский голос — нет, не нежный и не обнимающий, а проходящий сквозь: меня, их, школу, прохожих, дома, деревья; дробящий все на атомы, сваливающий в единое ядерное месиво — пел.

…С юга птицы прилетают… Люди головы теряют… Весна!

Метки