Утром всегда шумно — просыпаешься и понимаешь, что мама уже включила телевизор и слушает передачу, в которой ее интересует только вставка с гороскопом на день. Опасайтесь вступать в конфликты с Девами — сегодня они не настроены на мирное решение проблем.
Еще мама достает из кухонного шкафа всю гремящую посуду. Потом ставит чайник на плиту — чайник свистит. Потом возвращается в комнату и поднимает с кровати сестру — сестра визжит. Потом мама стучит в дверь, потому что все уже проснулись и тебе надо помочь собрать сестру в сад. Ты открываешь глаза и смотришь в окно — а там еще темно.
Вставать не хочется по двум причинам: во-первых, чтобы не надевать колготки на извивающуюся сестру, от которой запросто можно получить пяткой в нос, а во-вторых — день все равно не будет приятным, что бы там ни обещали астрологи по телевизору.
Все-таки ты встаешь, достаешь из-под дивана весы и встаешь на них. Весы показывают пятьдесят килограмм шестьсот грамм. Или семьсот.
В голове всплывают Олины слова. Оля твоя одноклассница и, наверное, твоя подруга. По крайней мере, других у тебя нет. Если бы я весила больше пятидесяти килограмм, я бы застрелилась.
Ты вздыхаешь и убираешь весы под диван. В целом, если пить больше воды, есть не хочется. Правда, тошнит немного.
— А может, ты беременная? Вроде ты еще и поправилась, — говорит Оля, когда вы стоите в коридоре школы перед первым уроком. У Оли большие серьги-кольца в ушах и густо намазанные блеском губы. Ее губы тоже кажутся какими-то тошнотворными.
На уроках всё время хочется спать. Как будто поздно ночью ты наткнулась по телевизору на старый черно-белый фильм. Вроде понятно, что вот это — учитель, а это — ученик, а это — учебник, или там, журнал, хрен его знает, но следить за всем этим лень. Наконец, наступает большая перемена, Оля снова берет тебя под руку и ведет в столовую.
— Я в паблике прочитала, там девка писала, что она две недели пила только чай и похудела на десять кило, прикинь? Она еще фотки выкладывала, ну там, конечно, еще худеть и худеть — на пузе желе какое-то, как будто она рожала. Но сам факт! Ну и она писала, что чая можно сколько угодно пить. И воду. Только без сахара.
Ты уже это где-то читала. Поэтому ты киваешь.
Вы заходите в столовую. Ты чувствуешь запах мокрых тряпок, мясных субпродуктов, старческого дыхания, подросткового пота, и у тебя кружится голова. Хорошо, что Оля взяла тебя под руку.
— Мы сегодня только чай, — напоминает Оля, и вы идете мимо очереди.
На последней раздаче стоит женщина с половником в руках. Рядом с ней стоит огромная кастрюля, на кастрюле крупно выведено красными буквами «ЧАЙ». Вы с Олей берете поднос и ставите свои чашки на него — они такие горячие, что их невыносимо держать в руках. С почти пустым подносом на двоих вы проходите к свободному столу.
— Блин, сели рядом с этими додиками, — тихо говорит Оля и кивает тебе за плечо.
Ты оборачиваешься и видишь за соседним столом парней из параллельного класса. На прошлой неделе один из них затолкал тебя под лестницу, прижал к пыльной стене, и его пальцы в сухих заусенцах очень сильно, до боли, сжимали твою грудь, а ты толкалась, пинала его ногой, но почему-то никак не могла заорать — как будто что-то застряло в горле — поэтому ты просто толкалась как дура и ждала, когда это все закончится.
И вот теперь ты смотришь на него и вспоминаешь, как он сжимал твою грудь, а потом пытался запихнуть ладонь тебе в трусы, но не мог справиться с застежкой на джинсах. И вот теперь этой ладонью он отправляет себе в рот бутерброд с заветревшейся колбасой. Сразу за первым бутербродом он заталкивает в рот и второй. Не переставая жевать, он смотрит на тебя и что-то говорит своим друзьям. Они начинают смеяться. Он тоже начинает смеяться, и ты видишь у него во рту куски хлеба, колбасы, слюну и маленькие кривые зубы.
Это так отвратительно, что ты почти не можешь дышать. Это будет тошнотворно, даже если перестать смотреть. Настолько тошнотворно, что не должно, не может происходить. И тогда ты берешь в руки чашку с горячим чаем — от чая еще идет пар, и чашка обжигает тебе руку, но ты все равно крепко держишь ее в ладони — и встаешь со своего стула.
Он и его друзья смотрят на тебя выжидательно и с усмешкой, в их глазах нет ничего, кроме любопытства. И тогда ты опрокидываешь чашку с горячим чаем ему на голову. Чай удивительно медленно льется по его ушам, шее, забегает за шиворот и постепенно пропитывает воротник футболки. Глаза его друзей постепенно становятся круглыми, а он открывает рот для крика, он поднимается со своего места, он выбивает чашку у тебя из рук, и на лице его появляются красные пятна.
Потом, когда вас разнимут, и пройдет перемена, и пройдут остальные уроки, потом, конечно, ничего хорошего не будет. Маму вызовут в школу, потом вы вместе вернетесь домой, мама посадит сестру смотреть мультики, а сама будет бить тебя тяжелой ладонью по лицу, потом схватит черный провод от домашнего кинотеатра и отлупит тебя еще по бокам и спине. На теле останутся темные полосы, и ты будешь их рассматривать, заперевшись в ванной.
А потом тебя будет тошнить водой и чаем. Всю ночь.