— Эти микроорганизмы способны существовать в среде, содержащей минимум питательных веществ…
Антон щелкнул пультом. Вещи были собраны, осталось дождаться Ольги. Он смотрел в пустой экран телевизора, в сотый раз перебирая в памяти, ничего ли не забыл. Его жена задерживалась. На работе или в чьей-то постели — это уже было без разницы.
Он прошелся по комнате, подошел к окну. На улице наступала ранняя весна. Снег еще не сошел, но было очевидно, что зима закончилась. Солнечный свет отражался в лужах и стеклах машин, весенние птицы пели свои песни. Как бы он хотел отдаться этому обновлению, которое приходило в мир каждую весну и чувствовалось в воздухе. Антон еще помнил те дни, когда солнечный март и апрель обещали какие-то неведомые перемены, и обязательно к лучшему. Но вместо подъема, который случался с ним раньше, он не ощущал ничего кроме пустоты и какой-то душевной немоты, когда молчат все чувства.
Антон посмотрел на экран телефона. Пусто. Нет уведомлений, нет входящих. Последняя книга не пользовалась успехом у публики, отношения с редактором были испорчены донельзя. Но если кто-нибудь спросил бы его «А что, собственно, не так?», Антон не смог бы ответить на этот вопрос. Жизнь ломала его, сводила на нет все убеждения, которые каким-то непостижимым образом продолжали в нем существовать, а он не хотел быть сломленным. Хотелось оставить в себе хоть небольшую, пусть микроскопическую частичку той веры, в себя, в людей, которая жила в нем в молодости. Зачем? Он и сам не смог бы ответить на этот вопрос.
Ольга не приходила. Антон часто спрашивал себя, была ли любовь? Они встретились, когда он уже был многообещающим писателем, они поженились, когда он был на пике своей славы. Теперь, когда Антону было необходимо обновление, необходимо было сбросить старую кожу, он не нашел поддержки в жене. С каждым днем они все больше отдалялись друг от друга.
Хлопнули двери лифта. Это снова была не она.
Антон поднялся, прошелся по комнатам, оделся, взял чемодан и вышел из квартиры.
Его собственный дом встретил пустотой и затхлым воздухом нежилого помещения. Холод внутри, холод снаружи.
Антон пролистал контакты. Трубку долго не брали. Наконец, он услышал знакомый с детства голос.
— Привет, мам.
— Привет, сынок.
— Как у вас дела?
Его так раздражало, что надо задавать все эти дежурные вопросы.
— Я развожусь с Ольгой.
В трубке замолчали. Через некоторое время Антон снова услышал голос матери.
— Мы поддержим любое твое решение. Вы уже взрослые, поэтому решайте, конечно же сами.
— Спасибо, мам. Как папа?
— Все хорошо. Он здоров.
Снова повисла тяжелая пауза. Он знал, что не услышит от нее больше ничего. Знал, что сам не скажет больше ничего. Знал, что отец не захочет с ним разговаривать после ссоры. Тот никогда не поддерживал его выбор стать писателем. Антон накинул куртку. Холод, казалось, пронизывал до костей.
Ее он заметил не сразу. Она сидела на листе салата, купленном в магазине. Улитка. Улитка на листе салата, выросшего в теплице. Антон поднес лист к струе из крана, чтобы смыть маленькое существо в раковину. Что-то его остановило. Шумела вода, а он так и стоял с листом салата в руке. Вспомнилось, как ребенком он так же обнаружил улитку в яблоках, привезенных с дачи. Вспомнил, как мама хотела выбросить ее, и как растерянно маленький Антон переводил взгляда с нее на отца. Ему было жалко улитку, которая высовывала и прятала обратно свои черные рожки. И почему-то было очень жалко себя.
Улитку не выбросили. Отец посадил ее в коробочку, положил яблок, капнул воды. И она жила у них до того времени, пока не наступило тепло, и тогда они с маленьким Антоном выпустили улитку на траву.
Антон достал контейнер. Бросил туда пару листьев салата, капнул воды. Пересадил в контейнер маленькую раковину. Улитка сразу поползла куда-то. То ли ей было страшно, то ли просто не сиделось на месте. Антон неплотно закрыл крышку.
— Папа, она сидит на салате!
— Папа, она пьет воду!
— Папа, она опять куда-то ползет!
Детскому восторгу не было предела. Маленький Антон каждое утро просыпался и бежал смотреть на улитку. Когда наступило тепло и время прощаться, он расспрашивал отца:
— Почему мы не можем оставить ее у себя?
— Ей будет лучше, если мы ее выпустим. Она будет дома.
Теперь улитка помогала ему писать. Отвлекаясь от экрана, он вскидывал глаза на небольшую коричневую раковину в прозрачном контейнере, которая перемещалась с места на место. Почему-то он назвал ее Джойс. Конечно же в шутку, он не читал ни одной книги одноименного писателя. Просто слово «улитка» было созвучно с названием самого известного романа Джеймса Джойса, и Антон, автор детективных романов, позволил себе маленькое хулиганство.
Работа шла тяжело. Он набирал на клавиатуре строку за строкой, потом удалял и снова набирал, и снова удалял. Все, что он писал, казалось бредом. Как будто он хотел написать о чем-то важном, о том, что давно его мучает, но не мог этого сделать. Или не решался. Поэтому листы оставались пустыми, а мысли неупорядоченными.
Антон знал, что его новообретенной подопечной, Джойс, не хватает свежей травы, солнечного тепла. Глядя, как это существо медленно передвигается по пластиковой поверхности, он в шутку сочувственно кивал и говорил:
— Понимаю тебя, — а потом совсем странное, — я тоже, Джойс, я тоже.
Было ощущение, что его так же посадили в пластиковый контейнер, где он не может свободно передвигаться, где воздух наполнен чужим, синтетическим запахом. Он писал, удалял и снова писал. Скованное сознание отказывалось создавать бестселлер.
А время шло. Температура воздуха на улице поднималась, природа расцветала. С обочин тротуаров и шоссе сходил снег, прошлогодняя трава проступала все больше и больше, кое-где появлялась зеленая трава.
— Скоро настанет время нам с тобой расставаться, Джойс, — Антон грустно смотрел на коричневую раковину. Глупо, конечно, это была всего лишь улитка, но для него она стала больше, чем просто моллюском. Существо, которое волею судьбы оказалось запертой в прозрачный пластик, и которое скоро станет свободной. А пока… Пока оно сидело на листке салата, беззаботно, насколько это возможно, проводя свои дни. В этом улитка Джойс и Антон были похожи. И этот образ существа, которое передвигалось очень медленно и пряталось в свою раковину при малейшей опасности, эта маленькая надежда помогали ему пережить холодную весну и дождаться тепла.
Мысль о ссоре с отцом не давала ему покоя. Как будто именно там, в их отношениях, крылась разгадка на многие мучившие его вопросы. Но если бы его спросили, хочет ли он какого-то особенного разговора, Антон ушел бы от темы. Он стал бы избегать этой темы. Ему было страшно. Но не думать об этом у него теперь не получалось. Отступать было некуда.
— Здравствуй, папа, — наконец, Антон прервал молчание, которое длилось очень долго, и позвонил отцу на мобильный.
— Здравствуй, Антон.
— Я нашел улитку, — он долго готовился к разговору, но забыл все слова, которые хотел сказать.
— Улитку? — отец был удивлен.
— Да. Держал ее у себя, а сейчас хочу выпустить.
— Ну, ее лучше выпускать на грядку.
— У нас тут нет грядок…
Отец замолчал, но после некоторой паузы ответил:
— А ты приезжай к нам.
— Ты не возражаешь?
— Приезжай.
— Хорошо, — Антон обрадовался, что разговор прошел так легко.
Джойс упрямо ползла по крышке контейнера. Ей предстояло путешествие, а потом возвращение в её природную среду обитания, где растет свежий, не увядший салат, и земля надежно может укрыть улитку от опасности.
— Я напишу про тебя роман, Джойс, — в его голове уже рождались мысли, образы, сцены, которые требовали своего воплощения.
Он стоял на перроне, ждал электричку и чувствовал, как его согревает летнее солнце. Его подопечная была устроена с особой заботой, с непрерывным доступом воздуха. Это маленькое существо, волею судьбы оказавшееся в его власти, теперь находилось в холщовой сумке. Скоро оно будет выпущено на свободу. Деревья шумели от теплого июньского ветра.