Мама Зоя лежала, повернувшись к стенке, накрытая до подбородка белой простыней. За ней маленькая Лика, свернувшись комочком, спала у стены. Был полдень, время ее двухчасового крепкого сна. Гаст наблюдала, как мама спокойно, размеренно дышит.
Вагон тихо качало, убаюкивало. Вместо того, чтобы забраться на верхнюю полку и мирно заснуть, Гаст в который раз мысленно повторяла свой план. Поезд стоял пятнадцать минут. Она все правильно рассчитала и уже через полчаса ее мечта сбудется. За окном водная гладь — озеро Байкал то приближалось, то удалялось. Как будто играло с Гаст, читая ее мысли. Иногда озеро загораживали деревья, вросшие корнями в прибрежные скалы.
Поезд стал тормозить, колеса издавали тонкий высокий звук, но мама Зоя не проснулась. Гаст взяла свою пустую бутылку из-под боржоми и первой спустилась по ступенькам на перрон. Никто не заметил, как она вышла и никто не увидел, куда она пошла своим уверенным широченным шагом, две тонкие косицы развевались в разные стороны. Гаст этим летом было уже девять с половиной лет, выглядела она старше, была рослой и длинноногой.
Дорога к озеру вела за угол вокзала, кое-где были широкие лужи и приходилось петлять.
Навстречу шагал старичок в кепке и высоких сапогах. Скажите, а как мне быстрее дойти до озера? Прямо иди, милая, прямо. Вон за тем деревом повернешь направо, в переулок, а там и оно, озеро.
Как близко, подумала Гаст, успею! Прошло всего две минуты. Часов у Гаст не было, но она чувствовала время своим внутренним секундомером. Вот оно дерево, вот бегущая вдаль улица с разноцветными домиками, переулок.
Сердце билось от радости как из динамика на весь мир, вот сейчас она увидит его, настоящий огромный Байкал. Здесь Гаст открылась совсем неожиданная картина. Вид на озеро загораживали большие валуны. Должна же где-то быть дорожка к воде! Гаст не собиралась возвращаться к поезду с пустой бутылкой. Обойти или вскарабкаться, а что там за ними еще неизвестно. Она решила пробежаться в обход, она бежала и представляла, как сейчас зачерпнет в ладони холодной воды и напьется. И наберет воды с собой, для мамы Зои. А как она удивится!
Вот закончилась гряда валунов, теперь надо немного пробраться сквозь прибрежные камыши, вот она сняла босоножки, залезла по колено в воду и напилась. Опустила свое лицо в воду, чтобы рассмотреть дно. Вода была прозрачной. Гаст увидела изумрудные водоросли и плавно скользящих мальков. Бутылка, булькая, набирается настоящей байкальской водой. Сейчас надо застегнуть босоножки и бежать, даже лететь. Ведь дорога обратно уже знакома!
Когда Гаст на бегу свернула с улицы к вокзалу, она увидела набирающий скорость поезд на первом перроне, это был ее поезд, в котором спала мама Зоя. Гаст все не могла остановиться и бежала еще быстрее, будто надеялась, что кто-то увидит ее и затормозит, остановится. Пронзительно быстро уменьшался его последний вагон и исчез совсем.
Гаст медленно огляделась. Вокзалы были ей хорошо знакомы. Не зря они уже второй год лазили под составами втроем, чтобы сократить дорогу к тете и обратно к бабушке. Да и дежурный в темной форме неизвестного цвета с палочкой-флажком в руке был тоже ей знаком. Важность в осанке, усталый скользящий взгляд, размеренные шаги.
Гаст пошла к вокзалу, думая, зачем теперь эта бутылка. Они с мамой Зоей и сестрой ехали уже четыре дня в далекий сибирский город к бабушке и дедушке. Которые ее вырастили и которых она так любила, так скучала и хотела наконец их обнять. Оставалось ехать полдня и ночь на поезде, но он ушел без Гаст.
Там, где она жила, в осетинском селе был почти такой же вокзал, похожего пастельного цвета. Вокзал был красивым и чистым, в нем работали кассы и был открыт продуктовый магазин, в котором работала продавцом тетя Гаст. Чтобы попасть в дом к сестрам, было два пути: в обход всех составов, что составляло около двух лишних километров, или напрямую быстро прошмыгнуть под составами поездов. Конечно же дети выбирали последний наиболее быстрый, адреналиновый. Разные товарняки обычно простаивали на трех-четырех путях, не спешили, поджидая своей очереди. Пассажирские поезда останавливались на несколько минут, и всегда для удобства на первом пути.
Гаст в один момент проскальзывала под стальными конструкциями товарных вагонов, низко пригибаясь, чтобы не запачкаться машинным маслом или мазутом. Дети достаточно хорошо изучили момент, когда товарняк трогался с места. Это происходило не сразу, сначала по всему составу проходил лязг отпускаемых тормозов, отдающий эхом по каждому вагону до конца состава. До начала медленного движения проходило две минуты. Гаст приходила к сестрам, наигравшись, они все вместе проделывали тот же путь к бабушке. Сквозь некоторые вагоны товарняка имелся переход, но ступеньки его находились так высоко, что девочкам не хватало их роста, чтобы подняться и затем спрыгнуть на острый гравий. Перебежки под поездами происходили достаточно быстро, за минуту они уже были на другой стороне железной дороги. И ни разу за все время их перебежек под вагонами поезд не тронулся, как будто высоко сверху наблюдал за ними собственный диспетчер.
Летом поезда разогревались под палящим солнцем, металл раскалялся, смазочное масло таяло и стекалось на черные шпалы. Все было большое, горячее, вонючее. Как здесь, на вокзальной площади, где шла в данный момент Гаст совсем одна. Ей казалось, что вместо нее идет кто-то другой, другая девочка.
У высокой входной двери еще стоял железнодорожник в темной форме неизвестного цвета. Здравствуйте, виновато сказала Гаст. Мой поезд ушел. В нем остались мама и сестренка. Некоторое время они молча, не мигая смотрели друг на друга. Слова девчонки оглушили его, огорошили, почти в конце дежурства свалилась на него эта проблема с косичками и бутылкой боржоми в руке. Затем посыпалось столько вопросов… Имя и фамилия, от какого поезда, кто в поезде остался, где твои родители, куда вы ехали и где вам выходить. Гаст стойко держалась. Ее план не предполагал такой вариант событий. Она представила, как мама Зоя проснулась и мечется сейчас по вагонам с проводницей, ищет ее, Гаст. Они спрашивают у пассажиров, не видал ли кто девочку с косичками. Никто ее, конечно, не видал. Гаст в поезде не было!
Следуй за мной, коротко сказал дежурный. Он набрал номер директора поезда, предупредил, что Гаст нашлась и стоит рядом с ним. Также сказал, что посадит ее на вечерний скорый поезд в 18:30, приходит в сибирский город даже на два часа раньше маминого поезда.
Надо отметить, что в этот самый момент мама Зоя еще мирно спала и проснулась, когда в их купе постучался директор поезда с проводницей, она объяснили, что все в порядке, ее дочь нашлась, она находится в дежурке на вокзале и ее пересадят на следующий поезд до Иркутска.
Дежурный напоил Гаст теплым чаем с домашними пирожками, усадил за стол, дал лист бумаги и ручку. Пиши, девочка, все как было, да ничего не упусти в своем рассказе!
Пирожки были с капустой. Гаст и сама не знала, что так сильно проголодалась. Она ела пирожки, запивая сладким чаем в стакане с подстаканником, как в ее поезде, и оглядывала комнату. В ней было сумеречно, голые стены, окрашенные мягким зеленым цветом, только настенные часы с маятником отстукивали положенное им время. Ждать ей было еще около двух часов.
За высоким окном вокзал жил своей обычной жизнью, громкоговоритель объявлял проходящие поезда, встречающие с букетами бежали к вагонам, грузчик катил на скрипучей тележке тяжелые чемоданы. Вот кто-то пробежал, отстукивая ритм, это шпильки, — подумала Гаст. Мама взяла с собой такие туфельки к своему розовому костюму, такого же цвета был костюмчик у Лики, только с маленькой шапочкой.
Когда вечером к вокзалу подходил поезд, Гаст уже стояла с новой дежурной вокзала на перроне. Не отходи ни на шаг, — предупредила она Гаст строгим голосом! К озеру бежать тоже не стоит. Бутылку с водой она оставила в дежурной на столе, она напилась этой воды и запомнит ее надолго.
Проводница плацкартного вагона оставила Гаст в своем купе, постелив ей на верхней полке. Гаст настолько устала, что, положив голову на подушку, сразу же провалилась в глубокий сон. И спалось ей сладко всю ночь под стук таких знакомых металлических колес.