Бабушке

В храме пахло печеньем и плесенью.
Вероятно, это старухи приволокли куличи
К освящению. Заранее, поторопившись.

Ведь еще только вынесли Тело на узорами вытканной Плащанице.

Я вспомнила, как еще недавно
Ты вшивала яркие бусы в материю.
Иголка соскакивала, тыкаясь в слабую кожу.

Но разве обращаешь внимание на всякие мелочи,
Когда единственной внучке нужен наряд на Праздник?

И, я уверена, ты бы над ним и работала.

Если бы не этот нелепый тревожный звоночек,
Нарочито громкий в замерших сводах храма.

Старухи, шипя и крестясь, на меня обернулись.
Но разве могла я тебе тогда не ответить?
В Страстную Седмицу, 6 апреля, под вечер

Они мне сказали, что шить ты больше не будешь.

Хотя вряд ли может так быть, чтоб человеку,
Умершему с Богом и вместе с Ним сошедшему в бездну,
А после восставшему с Ним через несколько суток,
Не разрешили сесть скромно в уголке рая
И тихо дошить наряд своей внучке на Пасху.