В Березовой роще выключили осень. Всю ночь за окнами дома метался ветер, словно просился пустить погреться, и в порыве злобы сам не понял, как оборвал осенние электропровода, паутиной раскинутые по парку между необъятными дубами и кленами, что питали листья красками.
Сашка открыл глаза, перевернулся на правый бок и замер. Что-то изменилось. Со второго этажа их с братом кровати в окно видно только небо. Каждое утро новое. Сейчас грязные обрывки облаков неслись с такой бешеной скоростью, словно пытались сбежать от чего-то. Или кого-то. Сашка скинул с себя одеяло, свесил ноги и точным прыжком приземлился на пол, миновав ступеньки деревянной лестницы, соединяющей их с братом кровати. Егорка еще спал, смешно раскрыв рот.
Сашка с трудом подтянулся на руках и взгромоздился на холодный подоконник, раздвигая собой наваленные здесь горой коробки пазлов, твердые шарики каштанов и детали лего. Что-то грохнулось за спиной на пол, разорвав тишину квартиры, но мальчик не обернулся. С двадцатого этажа перед Сашкой открылся новый мир. Осень выключилась. Исчезла. В парке через дорогу вместо бешеных красок зияла серая пустота. Это было странно. И немного страшно.
Теплые руки обняли Сашку сзади. «Деревья стали совсем голые, мама. Разве им не холодно?» — «Холодно, сынок. Тебе их жалко?» — «Да». Молча смотрели в окно. В кровати завозился Егорка.
«Пойдем в другую комнату, — прошептала мама, — что-то покажу, пока брат спит». Сашка стащил с кровати одеяло и пошлепал на диван. Завернулся с головой и тихонько смотрел, как мама тянется и достает что-то с верхней полки. Она залезла с ногами на диван и положила ему на колени толстую книгу. «Открой». Книга распахнулась на нужном месте. Между плотных страниц лежал засохший лист дуба, немного треснувший по краям, но все такой же красивый, как в тот день, когда они с папой подобрали его в роще и спасли, когда тот пытался сбежать от нахального ветра. Сашка аккуратно взял лист двумя пальцами и вдохнул в себя его тонкий пронзительный запах. Так пахло и в тот день. Он лежал внутри листовой горы, а папа все набрасывал и набрасывал сверху новые листья, пока Сашку не скрыло целиком и он почти перестал видеть кусочки ясного неба. В глаза попадала мелкая труха и он зажмурил глаза. Только вдыхал носом терпкий запах листвы.
Сашка перевернул старицу, затем еще. На каждой лежал маленький кусочек прошедшей осени. «Вертолетики», которые они пускали с папой на скорость, тонкие, почти прозрачные листья ясеня и даже ягода шиповника, чудом уцелевшая в конце октября от нашествия птиц.
«Осень ушла, но оставила тебе небольшие подарки. На память. Держи книгу, пусть будет у тебя».
«Не надо». Сашка резко встал, и из книги на пол посыпались осенние сокровища. «Ничего мне этого не надо», — закричал мальчик и со всей силы пнул книгу. Та отлетела к стене, оставляя за собой дорожку из осколков осени.
Мама погладила насупленную спину сына. Он вздрогнул, вдохнул воздуха, развернулся к матери и уткнулся в живот головой. Горячие слезы рвались наружу, жгли глаза, щеки, низвергались водопадами. И когда, казалось, плакать уже было нечем, он обмяк и только тогда разрешил матери усадить себя на колени, на которых он уже почти не умещался. Мама раскачивала его из стороны в сторону, из стороны в сторону и в этом ритме было что-то убаюкивающее.
Щелкнула ручка двери детской, на пороге появился сонный Егор, протирая заспанные глаза. «Это листики. Я в лесу собирал», — присел на корточки и потянулся ручкой к рассыпанным сокровищам. «Не трогай! Это мое!», — и стал ползать на коленях, торопливо собирая осколки прошедшей осени. Осколки своего детства.