— Мы видим два конфликта: социальный и любовный, в середине обоих находится, как вы понимаете, Чацкий. Оба конфликта мы разберем на следующем уроке. Хороших выходных, дети мои.
Я подошел ответно пожелать своему любимому учителю хорошего времяпрепровождения и задать пару вопросов. Наш разговор шёл, как всегда, приятно и непринуждённо, до тех пор, пока мой взгляд не упал на его руки. Обе кисти были перебинтованы, на левой бинт немного сполз и открыл жуткие красные волдыри, кажется, от сильного ожога. Как только он заметил мой вопросительный взгляд, сразу же занервничал и опустил глаза, а руки резко убрал под стол.
— Дмитрий Николаевич, что с вашими руками? Может быть, вам стоит съездить в больницу после уроков?
— Нет, Саша. Всё хорошо. Просто кипятком случайно облился.
— Прям на обе руки лили, Дмитрий Николаевич?
— Д-да, — запнулся он. — Просто кружка с края стола упала.
Я неуверенно кивнул.
— Может, вам всё-таки в больницу сходить?
— Я сказал, что всё нормально, — неожиданно резко ответил учитель, нахмурившись. — И вообще, Александр, я спешу, а вы меня задерживаете.
Не дав мне даже ответить, не попрощавшись, он выскочил в коридор, крикнув напоследок, чтобы я выключил в кабинете свет.
Вернувшись домой, я долго думал о том, что же могло произойти с моим учителем литературы, от чего он так занервничал. Может, мне действительно не стоило лезть не в свое дело?
Тем не менее выходные прошли, а странностей становилось только больше. В понедельник я пришёл к Дмитрию Николаевичу на собрание школьного книжного клуба. Всё было так, как всегда, мы обсуждали книги, учебу и пили чай. Я решил не раздражать учителя вопросами по поводу его ран, но видел, что ожогов на руках стало даже немного больше, так как площадь забинтованной кожи увеличилась. Внезапно моё внимание привлекло что-то блестящее на левом рукаве пиджака Дмитрия Николаевича. Возможно, я был просто зациклен на странностях поведения учителя, но эта мелочь действительно показалась мне подозрительной. Откуда у одинокого взрослого мужчины могли появиться блёстки? Одно его неловкое движение, и это поблескивающее нечто лежит на полу. Я тихо обрадовался удобной случайности и после собрания поднял непонятную мелочь. Этот предмет переливался, немного менял цвета. Я рассматривал его несколько минут не в состоянии оторваться от магического зрелища и в итоге понял, что это по форме напоминает чешуинку. Вопросов стало ещё больше, я никак не мог представить, где же Дмитрий Николаевич мог подцепить такой необычный предмет, даже не заметив этого.
На следующий день я остался в школе допоздна, исправляя свои двойки по химии, и, настрадавшись, ленивой походкой вышел в коридор.
В конце коридора виднелась фигура учителя литературы. Он торопливо двигался по направлению к выходу из школы, на его спине был огромный рюкзак, хотя он всегда носил только небольшой чемоданчик.
Недолго думая, я, стараясь не шуметь, двинулся за ним. Захватив из гардероба куртку, вышел на улицу. Дмитрий Николаевич скрылся за поворотом, я двинулся за ним, отметив, что он пошёл не домой, где иногда проходили собрания нашего клуба. Дмитрий Николаевич изредка боязливо оглядывался, поэтому мне пришлось отдалиться, но я не терял его из виду. Мы подходили к историческим местам города — к Храму на Крови, напротив которого находился парк-усадьба Расторгуевых-Харитоновых. Учитель, так же оглядываясь, зашёл в парк, обогнул здание усадьбы и двинулся вдоль его торца. Я старался ступать как можно тише, не обнаруживая себя. Тем временем Дмитрий Николаевич приподнял выцветший рекламный баннер, висевший на стене дома и, нагнувшись, проскользнул под него. Я услышал скрип предположительно металлической двери, потом всё затихло. Немного выждав, я забрался под баннер и аккуратно потянул за ручку этой двери. Мне повезло: она оставалась незапертой, так что я смог почти бесшумно проскользнуть вовнутрь. Мои глаза долго не могли привыкнуть к темноте, так что я из осторожности ждал, когда смогу вновь хорошо видеть. В помещении пахло книгами, пылью и горелой древесиной. Когда мои глаза адаптировались, я понял, что стою перед старой деревянной лестницей, ведущей далеко вниз. Она выглядела дряхло и небезопасно, но моё любопытство было куда сильнее страха, и я никак не мог свернуть назад, так далеко уже проследовав за своим учителем. Теперь я был просто обязан узнать, где же я оказался.
Лестница тихонько скрипела, я спускался по ней уже довольно долго. Внезапно снизу послышался треск огня, на стенах были видны его отблески. Слышен был также тихий, успокаивающий голос Дмитрия Николаевича.
— Тише, тише, малыш, сейчас я тебя накормлю. Видишь, всё хорошо. Совсем ничего страшного. На, ешь, маленький.
Ответа на его слова не было, я слышал только странные щелчки. На секунду я подумал, что почувствовал запах сырого мяса.
Чем ниже я спускался по лестнице, тем больше меня подстегивало любопытство и тем больше вопросов роилось в моей голове. Громкий треск, под моей ногой проламывается ступенька, и я качусь вниз по лестнице, выпадаю прямо в середину освещённой камином комнаты. Я поднимаюсь и оглядываюсь по сторонам. С немым шоком на меня смотрит Дмитрий Николаевич, сидящий на корточках у камина, а за его рукой прячется маленький… дракончик? Да, дракончик с тонкими блестящими крыльями, зелеными вытянутыми глазами, длинной шеей. На его голове маленькие шипы. Он весь переливается разными цветами, с интересом и испугом разглядывает меня. У его лап лежит куриная нога, его незаконченная трапеза. На полу рядом валяется несколько таких же блестящих чешуек, как та, которую я нашёл. Что-то начинает проясняться. Но что я несу? Я ВИДЕЛ ДРАКОНА?!
— Александр! — грозно обращается ко мне Дмитрий Николаевич, только пришедший в себя после моего появления. — Ты что, преследовал меня?
— Эээ… Ну, вы и сами поняли, что да… Простите меня, это дурацкое любопытство.
— Ладно, Саша, видимо, это место выбрало тебя. Я должен многое тебе рассказать.
И тогда он поведал екатеринбургскую легенду о подземельях харитоновской усадьбы и о том, что здесь находится уникальная библиотека книг обо всех когда-либо существовавших драконах и об истории их уничтожения. Я узнал, что осталось всего три дракона на свете, одного из которых я видел. Дмитрий Николаевич рассказывал мне о том, что о них нужно заботиться, и тогда, питаясь теплом и любовью, они будут жить вечно. Он также рассказывал о том, что обязанность хранителей дракона передаётся от хранителя своему преемнику, которым мне теперь придется стать. Он учил меня ухаживать за драконом так, чтобы тот не боялся меня и не старался обжечь.
10.10.10.
В следующие несколько лет я многому научился там, мы наладили контакт с одним из норвежских хранителей, и есть надежда на ближайшую встречу с ним.
Сейчас мне двадцать два. Сегодня Дмитрий Николаевич умер, а я уронил слезу на первую страницу своего «Драконьего дневника», в котором рассказана эта волшебная история. Благодаря Дмитрию Николаевичу, я научился любви, заботе и вере в чудо. На моей левой руке свежая маленькая татуировка дракона.