Илья Ильич жил один, друзей не имел, родители давно ушли друг за другом. Каждое утро по будням, а иногда прихватывая и выходные, после пробежки, чистки зубов, каши на завтрак (по четным овсяная, по нечетным пшенная) ехал на службу. Работал Илья Ильич в уникальном объекте — здании, которое служило постаментом грандиозной статуе Вождя. Будучи мальчишкой, Илюша видел, как расчищалось под него место, сносилось все старое, отжившее, бабка, правда, тогда причитала, что упаси господи нехристям снести главный Храм столицы.
Илья с бабушкой любили гулять в этих краях, ходили на Москва-реку кормить лебедей. Скользившие по реке белые пары подплывали к берегу в надежде на кусочки хлеба, которые Илья собирал для похода, пряча от родителей. Закончилось, правда, все позорным поражением. Илья как-то слишком близко подобрался к вожаку, лебедь, почувствовав мнимую опасность, распустил крылья, расправил перья и белой тучей загородил солнце. Илюша присел, закрыв голову руками. По счастью, бабушка, подхватив неведомо откуда взявшуюся хворостину, зашипела в ответ и отогнала взбесившуюся птицу.
Время шло, Храм разрушили, а после войны возвели громадину постамента, и рука Вождя, обращенная на запад, приглашала народы в крепкую советскую семью. Отец Илюшиного товарища Вовки работал в «Институте руки» и вел секретные разработки, чтобы конечность не сломалась от перенапряжения.
Каждый день Илья Ильич приветствовал охрану, по широкой лестнице поднимался к лифтам и попадал в святая святых — отдел картографии. Здесь всегда было тихо, окна закрывались стальными ставнями, свет регулировался. В середине помещения, на зеленом ковре, стоял крепкий стол, а на противоположной от окна стене располагалась карта нашей Родины.
Илья Ильич усаживался на стул, открывал верхний ящик стола, доставал карандаши, канцелярский нож и отламывал кончик лезвия. Благодаря освеженному ножу, достигалась необходимая техника заточки. При использовании точилки грифель трескался внутри карандаша, лишь малая его часть освобождалась, что требовало его постоянной подточки, поэтому Илья Ильич не терпел новомодных приспособлений, а имел запас канцелярских ножей, соблюдая соответствие цвета карандаша и рукояти ножа.
Карандаши затачивались, укладывались в держатель-патронташ, и Илья Ильич приступал к обводу границ. Начинал с востока по солнцу, Владивосток, Находка, Сахалин, закрепиться на Курилах, далее крайняя материковая точка — мыс Дежнева, через Берингов пролив Америка, надо быть настороже. Карандаш ползет, шелестит, будто змейка в траве, графитовые чешуйки плотным слоем укрывают границу. Давить сильно, торопиться нельзя, но нельзя и задерживаться, время ограничено, круг надо замкнуть. Главное, не сломать карандаш, был случай, после которого Илья Ильич долго не мог восстановиться, ходил к мозгоправу, укреплял душевный покой и твердость рук.
А дело было так. Прислали к нему ученика на практику откуда-то сверху, нормальный вроде парень, но хлипковат. Принес с собой электрическую точилку и карандаши неизвестные, нет, чтобы наши, марки «Искусство», фабрики «УКРМУЗПРОМ», г. Славянск Донецкой области. Илья Ильич терпение проявил, нововведения запрещать не стал, неизвестно, кто у практиканта за спиной. И все вроде неплохо шло, но недоглядел Ильич, раздался страшный звук ломающегося грифеля, а за ним — неизбежный разрыв границы. Беда не заставила себя долго ждать: крейсер Incitement и эсминец Frisky ВМС США прошли через Босфор, взяв курс в направлении советского берега. Им наперерез вышли два наших сторожевых корабля: «Беззаветный» и СКР-10. Несмотря на неоднократные предупреждения, через два часа американцы оказались в территориальных водах СССР. Черноморские корабли пошли на сближение, потом на таран, вцепились намертво в нарушителей, и лишь после этого американская эскадра сбавила ход, развернулась и ушла, потрепанная, в сторону Турции. И только Ильич и еще несколько посвященных товарищей знали, с какой скоростью работала команда, как снималась карта со стены, шприцем с суперклеем обмазывались края, накладывалась заплатка с грунтом, затем заливалась «жидкими гвоздями», и пока клей не схватился, прикатывали и придавливали.
Даже в отпуске Ильич не уходил мыслями от работы. Сидит, бывало, с удочкой, а в голове образы. Границу Ильич представлял себе как группу парней и девчат, которые стоят в круге, крепко взявшись за руки. Все красавцы, улыбаются, восточные братья и сестры в национальных костюмах, тут тебе и тюбетейка, вышитая золотом, и колпак из белого войлока, у девушек косы ниже талии, расписные рубашки, шаровары, грузины поют, армяне анекдоты рассказывают, москвички все норовят юбки укротить, а парни их штаны сузить.
А потом началось. Илья Ильич ночевал на работе, тут прочертит, там закрасит, а все равно посыпалось, страну трясло, граница сдвигалась. Сначала прибалты собрались в кучку и перебежали в другой круг, а за ними потянулись остальные. Ильич сначала к начальству, потом опять к мозгоправу, мол, виноват, но сделал все, что мог. Пообвык со временем, но другая напасть подобралась — старость, руки стали подрагивать. То там границу сместит, то тут, контроль ослаб, а один раз вообще сознание потерял, очнулся на полу, покряхтел, поднялся, смотрит на карту, а Крым наш. Наградили Ильича орденом, но отправили на пенсию.
Скучно Ильичу, привык к ответственной работе. Поднял старые связи и устроился охранником на прежнее место. Работа теперь ночная у него. Пристрастился Ильич к кофе, кофеварку себе купил — чудо, компактная, никакой грязи, закинул капсулу и получаешь напиток. Американо вот стал пить, а иногда и эспрессо, и двойной можно. Взбодрился кофейком и на работу пешком пошел, для здоровья полезней.
И однажды на подступах к мосту со стороны реки вдруг появляется лебедь, и не белый, а черный. Солнце заслонил, настиг и застучал красным клювом прямо в грудную клетку. Бабки уж нет давно, некому спасти.
Ильич упал. Пока лежал обездвиженный, часть его отделилась и поплыла вверх, загребая прозрачными руками. Он обогнул вождя и завис. Что-то мигнуло, и внизу нарисовался водяной круг огромного диаметра, от которого валил пар. Человечки в разноцветных плавательных шапках офисными булавками заполнили пространство бассейна. Коротнуло опять, и Ильич с удивлением смотрел, как вода исчезла, площадку огородили, появились краны, и как в мультике стали воздвигаться стены, поднялись леса, засияла позолота куполов и кровли, и вот уже набережная и мосты запружены людьми, верующие выстроились в огромную очередь, чтобы приложиться к мощам.
Ильич повисел, поразмышлял о судьбах Родины и медленно растворился облаках.
Ольга Славникова:
«В параллельной реальности построен Дворец Советов с Лениным наверху. Ответственный работник, тоже Ильич, защищает границы СССР, причем оружие его — карандаш. Отличный, на мой взгляд, рассказ, представляющий собой одну большую метафору».