Андрюша спешит по скомканной весенней улице и подслушивает диалог двух мужчин впереди себя:
— Надеюсь, его надолго посадят! Зачем он вообще это приложение создал!
— Я успел кнопочный телефон купить от греха подальше.
— Боишься, что все узнают, как ты рыженьких любишь? — улицу содрогает икающий хохот, а лицо молодого человека складывается в гримасу отвращения. Он обгоняет эту аморальную парочку, хотя ему безгранично интересно, о чем они будут говорить дальше.
Андрюша всегда был патологически любопытен. Началось это ещё в школе: он частенько заглядывал к одноклассникам в портфели в поисках чего-то нехорошего для сладкого ябедничества, за что был регулярно бит. Под учительской подслушивал, кто с кем шуры-муры водит, а потом шантажировал этим физрука и опять был бит, но уже физруком. Он из тех людей, которые всегда посматривают к вам в телефон в автобусе и могут дать непрошеный комментарий, если увидят в нем что-то глупое. К этой обескураживающей пытливости он унаследовал еще и тотальный морализм от маменьки. Семена его посажены были, когда она застукала Андрюшу за изучением взрослых журналов. Добытые незаконным способом и просматриваемые несовершеннолетними глазами они задели маменькины нравственные струны так, что те лопнули и восстанавливались месяцем жгучего молчания. С тех пор Андрюшин моральный компас всегда был исправен. Вместе с запредельной нравственностью Андрюше достался и интеллект, он успешно отучился на программиста и сейчас работает в большой компании.
Однажды Андрюше стало тесно в роли ценного сотрудника и хорошего сына, и он захотел менять мир к лучшему кардинально. Для этого он создал приложение Лицемер, которое стало причиной опустошения магазинов техники на предмет кнопочных телефонов, аптек на тему валерьянки, а загсы обеспечило бракоразводными процессами на год вперед. Принцип работы такой: наводишь телефон с Лицемером на любого человека со смартфоном и узнаешь о нем всю подноготную: историю поиска, все переписки, покупки, просмотры. Андрюша ожидал, что мир скажет ему спасибо за это творение, что оно глобально поднимет человеческую нравственность, ведь все грехи станут обнажены, а значит — искоренены. Но пока мораль расцветать не хотела, поскольку люди начали проявлять все самое темное, что в них есть. Скандалы, драки, порча телефонов, несколько убийств — все это Андрюша уже успел посчитать неизбежными последствиями исцеления общества. Как температура во время болезни — неприятно, но без нее никак. Он гордился своим изобретением, сожалел только о том, что пришлось расстаться с первым испытуемым — своей пассией Зинкой. Андрюша благодаря Лицемеру узнал, что он не единственный и любимый, а «лысеющий жалкий моралист».
Сейчас он спешит к своей маменьке, чтобы разделить с ней свою героичность, наконец признавшись ей. Он забегает в супермаркет, берет вишневый тортик для празднования и становится в небольшую очередь. Перед ним две тучные женщины, корзинки которых уже были внимательно изучены и про себя осуждены за вредность наполнения Андрюшей, толкуют:
— Я слышала, что Лицемера главного уже ищут.
— Скорей бы поймали! Может, он сможет выключить приложение это. Я читала, что Роскомнадзор пока не справляется с блокировкой.
— Нет, ну каким идиотом надо быть, чтобы такое создать, да ещё и доступным для всех сделать?
— Ну знаешь, у меня соседка узнала, что ей муж изменяет и выгнала его, не такое уж бесполезное приложение.
— А я слышала, как родители мальчика узнали про его ориентацию не такую, а он с горя повесился. Может, не все должно быть раскрыто…
Одна из женщин замечает, как Андрюша, приоткрыв рот их слушает и спрашивает у него:
— А вы что думаете про Лицемера?
— Я уверен, что он изменит мир к лучшему! А вам бы лучше не судачить, а сладкого меньше есть с такими-то габаритами! — у Андрюши на глазах выступили слезы непризнанного гения, а женщины, озадаченные его грубостью, поспешно удалились.
Теперь Андрюша спешит к маменьке с тортом и сомнениями. Решает не признаваться ей с порога, что он — тот самый, как его там обидно назвали, главный Лицемер.
Маменька рада его видеть, они садятся пить чай.
— Как с Зинаидой?
— Мы расстались.
— Ты ее или она тебя?
— Неважно кто и как, маменька. Важно, что ее с работы выгнали, узнали о том, что она неприличные японские мультики любит, а это для учительницы неподобающе.
— Лицемером, что ли, воспользовались?
Андрей скрывает появившуюся улыбку гордости и говорит:
— А ты что, про него слышала?
— Конечно, как тут не слышать. Кажется мне, что нехорошее это приложение. Сколько бед натворило уже, вот и Зинаиде карьеру испортило.
— К-как нехорошее?! А Зинка заслужила вообще! — Андрей потихоньку приобретает цвет вишенки на торте, которую он не успел отправить в рот.
— Ну вот так, не нравственно это — в чужой жизни копаться! Неправильно!
— Но это может изменить мир, прогнивший насквозь со своими тайнами! Вокруг одни предательства, преступления, аморальные увлечения. А все негативные последствия от приложения — это человечество так очищается. Это как снять пластырь: лучше быстро и всё сразу, чем мучительно долго идти к высокоморальному обществу. Зато теперь никто и не подумает грешить.
Маменька задумывается, ковыряя ложкой остатки торта в тарелке:
— Что-то в этом есть. Интересно, кто этот гений создатель.
Тут Андрюша растерялся. Мама осуждает или все-таки признает его? Собрав всю смелость, он на выдохе выдаёт:
— А может, это я.
Маменька охает. Она знает, что Андрюша ей врать не будет. Внимательно смотрит на сына, несимметрично улыбается и говорит:
— Надо же! Какой ты молодец! Ну, это необходимо отпраздновать, я за коньяком в сервант схожу.
Андрюша растекается от долгожданного признания, пока мама уходит в соседнюю комнату. Насколько легче ему теперь сделалось, когда он разделил эту светлую тайну с кем-то. Вдруг он слышит из комнаты кроме позвякивания рюмок какой-то разговор. Патологическое любопытство не дремлет, и Андрюша припадает ухом к щели в двери:
— Да, Ленина шестьдесят два, первый подъезд, квартира сто. Приезжайте скорее. Мой сын Андрей Иванович Прилипко — создатель Лицемера. Я считаю своим моральным долгом вам об этом сообщить.
Андрюша в бессилии падает в кресло, сжимает в руках телефон, как когда-то сжимал засмотренный журнал. Маменька возвращается в комнату с рюмками, коньяком и приговором:
— Я должна была.
— Я знаю.