Дребезжащий звук раскрывшихся дверей заставил их обеих вздрогнуть. Первой двинулась вперед худощавая женщина с длинными ногтями, напоминающими когти горгульи. Ее обесцвеченные волосы цвета вареной курицы безжизненно подрагивали в воздухе при каждом шаге. Уверенно войдя в коробку лифта, она устало прислонилась к стене с кнопками.
Следом за ней зашла вторая — полная женщина в дорогом дизайнерском платье, которое ей шло так же, как корове — балетная пачка. Ее приторно-розовые щеки колыхались, будто поднявшееся дрожжевое тесто. Она заняла противоположную стену лифта.
— Вам какой?
— Третий, пожалуйста. А вам?
— Шестой, — мрачно сказала горгулья.
— Сочувствую.
Кнопки с цифрами «3» и «6» были по очереди нажаты на панели, и лифт тронулся. Он проехал один пролет и замер.
— Что такое?
— Похоже застряли.
— Этого еще не хватало.
Розовощекая подошла к панели и судорожным движением нажала кнопку вызова диспетчера. В ответ раздался хрип динамика, и затем все стихло.
— Какой-то идиотизм. Даже в этом чертовом аду не могут сделать нормальные лифты.
Напряженную тишину разорвал истерический смех горгульи. Как бы оправдываясь за свой приступ, она произнесла:
— Сдохнуть нормально не дадут.
Время шло. Обе устроились на полу. Торопиться им уже было некуда.
— Сильвия.
— Джоанна.
— Очень приятно. Жаль, что при таких обстоятельствах. Вас за что?
— Ересь и лжеучение. А вас?
— Ой, бросьте, по мне же очевидно. Чревоугодие.
— Бред какой-то. Я бы вообще это грехом не считала. Покажите мне человека, который не любит поесть. Если бы в этой дыре не было запрещено удовольствие, я бы прямо сейчас заглотила двойной чизбургер.
— И я, — со вздохом ответила розовощекая. — А что за лжеучение? Чего вы там такого наплели?
— Помогала женщинам забеременеть с помощью энергии солнца.
Теперь настала очередь Сильвии хохотать. Утерев слезу, проступившую на ресницах, она спросила:
— И как? Сработало?
— Нет, конечно.
Джоанна помолчала немного и продолжила:
— Я с самого детства поняла, как тяжело быть женщиной. А когда выросла, решила сделать жизнь других чуть лучше. Читала лекции о половом воспитании, феминизме, свободе выбора. Промучилась так пару лет. Желающих изменить свою жизнь становилось все меньше. Большинство из них не понимали, зачем им вообще хоть что-то делать по-другому. И тогда мой менеджер убедил меня создать действительно популярные курсы: «Как стать хорошей женой за месяц» или «Как соблазнить богатого мужчину за пять шагов». Отбоя не было. Денег стало столько, что я сделала себе все возможные пластические операции и объездила богатейшие курорты Европы. Тогда я поняла, что, если не могу поменять мир, то придется играть по его правилам.
— Да уж. Ну вы хотя бы попытались сделать что-то полезное для этого мира. А я вот просто жрала без остановки. В детстве моя семья жила так бедно, что даже попрошайки у церкви смотрели на нас с презрением. Лет до пятнадцати я ничего кроме каши и картошки не ела особо. Одноклассницы меня вечно подкармливали своими обедами, заботливо собранными их родителями. Было жутко унизительно, но есть было важнее, чем переживать о собственном достоинстве. После школы они все пошли в престижные университеты, а я — на автомойку. Там платили гроши, и те я умудрялась спускать на еду. А потом на нашу мойку совершенно случайно заехал он. Пригласил меня на кофе. Я решила, что он издевается. Но оказалось, что он правда что-то во мне разглядел. Через год женился на мне, перевез в свой двухэтажный дом с бассейном и садом. Уговорил меня не работать, в деньгах я больше не нуждалась. Вот тут-то я и получила неограниченный доступ к еде. Уже через пять лет меня было не узнать. В зеркало перестала помещаться, а он все терпел. Может, он сумасшедший, а может и правда любил меня. Знакомые крутили пальцем у виска, но ему было все равно.
— Зато последние годы вы жили себе в удовольствие.
— А толку-то? Теперь я вижу, что за этой бесконечной тягой к еде я пропустила самое важное. Я бы согласилась голодать остаток жизни, лишь бы побыть с ним еще хоть день.
— Понимаю. А я бы все заработанные деньги отдала какой-нибудь нуждающейся в них женщине. Тогда уж и умереть могла бы спокойно. Закрыла бы этот проклятый гештальт матери Терезы.
Лифт издал душераздирающий скрип и тронулся с места. Женщины, как по команде, подскочили. Кабина остановилась на втором этаже. Двери нехотя распахнулись, и внутрь вошел низенький человек в клетчатой жилетке. Его лица не было видно из-за горы бумаг. Устало кряхтя, он отменил предыдущие команды на панели и нажал большую белую кнопку в самом верху.
— Эй, мне вообще-то надо было на третий.
— А мне — на шестой.
— Никуда вам не надо, — грубо ответил коротыш и развернулся к ним боком, показав свои крошечные глаза с полопавшимися сосудами. — Не могли молча ехать? Обязательно надо было душу друг другу изливать? Женщины, — на последнем слове он закатил глаза. — Мне теперь кучу отчетности заполнять, переоформлять вас. Всю ночь придется сидеть. Тьфу.
— Я ничего не поняла, — прошептала Сильвия.
Джоанна лишь пожала плечами.
Лифт остановился. Двери открылись, и в глаза ударил ослепляющий белый свет. В кабине повеяло свежим воздухом, в котором чувствовался легкий и обволакивающий, как облако, аромат цветов.
«Нулевой этаж. Рай», — произнес механический голос из динамика.