Писательница Марина Степнова работает над своими текстами тщательно и долго. Каждую новую книгу читатели ждут как чуда. Предыдущий роман «Сад» Марина выпустила в 2020 году, и хочется верить, что хотя бы часть срока до новой премьеры уже прошла. Так ли это? В чем разница между романом и очень большой повестью? И почему стоит писать даже тогда, когда кажется, что это никому не нужно? Об этом и многом другом писательница рассказала в нашем интервью.
В недавно вышедшем романе «Йелоуфейс» американская писательница Ребекка Куанг показала изнанку писательской индустрии. Например — гонку за бестселлерами: как только вышел один громкий роман, писатель тут же должен анонсировать другой, иначе автора забудут. Требуют ли редакторы и издатели большей скорости от вас?
— Да, считается, что если ты написал бестселлер, то тебе нужно превратиться в книжный станок. Я не знаю, насколько это мнение подкреплено цифрами продаж. Мне повезло издаваться в «Редакции Елены Шубиной», и там никто ничего не требует. Но, конечно, когда ты пишешь так, как пишу я, редакторы мягко намекают, что десять лет на книгу — это уже чересчур.
Гораздо хуже, если такие обязательства возлагает на себя сам автор, решая, что должен писать, чтобы его не забыли. По моему глубокому убеждению, любой писатель, даже самый большой, за жизнь не способен написать больше двух-трех хороших романов. Не из чего. Но тут каждый должен решать для себя: если хочется быть знаменитым и оставаться на слуху, можно клепать один роман в два года. Это обычно очень сильно сказывается на качестве текста. Мы знаем много таких «мастеров», которые стали выпускать и по роману в год. И разница между «было» и «стало» очень заметна.
Сама суть литературы — точка соединения книги и читателя
А вы сами никогда не боялись, что вас забудут?
— Нет, я как раз не хотела быть у всех на устах и во всех утюгах. Нет ничего плохого в тщеславии, но я антитщеславный человек. В свое время я испытала сильный стресс, когда поняла, что один из моих романов стал довольно популярным, пусть и в узких кругах. Но это особенности личности.
По своему опыту я могу сказать: нет, вас не забудут. Если вы работали над книгой десять лет и написали то, что действительно понравится людям, ваш текст прочтут. Другое дело, если вы хотите быть в новостях, желаете, чтобы о вас говорили (не о вашей книге, а именно о вас). Но тогда писать вообще не обязательно. Tik-Tok и другие соцсети подскажут более простые и эффективные способы прославиться. Писательское дело — штука очень неверная. Никто не обещает, что о вас будут говорить без остановки, даже если вы так же без остановки будете писать.
Вы сказали, что писатели за целую жизнь могут создать только два-три хороших романа, вы имели ввиду классиков в том числе?
— Безусловно. Посмотрите на романы «Дар» и «Бледное пламя» Набокова. Это тексты разного уровня и разной глубины. При этом сам Набоков особенно не гнался за количеством. Славы он, конечно, хотел, но в станок себя не превращал. «Анна Каренина» и «Воскресение» Толстого тоже вещи несопоставимые. И чтобы это понять, надо умереть и не мешать филологам разбирать твое литературное наследие.
Конечно, есть и Дюма, который написал более сотни книг, но все мы прекрасно понимаем влияние и значение этих романов и для автора, и для читателя, и для литературы.
Вы сами встречали филологические разборы своих книг? Как к ним относитесь?
— Они есть. Это очень странно, когда ты — живой автор, а люди уже пишут статьи. Я знаю, что мои тексты, как и произведения других современных писателей, включены в университетские и институтские программы. Когда я училась на филологическом, у нас такой курс назывался «Текущая литература», на студенческом сленге — «текучка». Забавно осознавать, что я попала в эту «текучку».
Не могу сказать, что в восторге от этого, скорее, испытываю легкое смущение. Один только раз я была удивлена и потрясена. Во французском университете на факультете перевода люди, изучающие русский язык, разбирали один из моих рассказов. Преподавательница показала, как студенты готовились к этому разбору. Это был реферат, испещренный пометками и пояснениями! Тогда я подумала: «Бедные люди, нельзя было мне попроще это все написать? Почему они должны так из-за меня страдать».
Как вы относитесь к домыслам о своих романах? Например, Алексей Поляринов рассказывал, что многое из того, что уже написали о его новом романе «Кадавры», автор в текст не вкладывал, и наоборот: то, что вложил, считывают далеко не все.
— Это абсолютно нормально, и невозможно, чтобы было иначе! Во-первых, читатель всегда умнее. Сама суть литературы — точка соединения книги и читателя. Автор написал книгу, отразил свет, и этот отраженный свет попадает в сознание читателя и часто играет разными бликами. Нормально даже на одного и того же человека смотреть по-разному. Чем книги в этом смысле отличаются? Ничем!
Роман и рассказ: в чем разница? Только ли в размере текста?
— Роман от рассказа отличается всем. Некоторые думают, что если они напишут очень большой рассказ, он автоматически станет романом. Но нет!
Что такое рассказ? Вы идете по улице мимо жилого дома, в нем открыты окна, запахло жареной картошкой, вы краем глаза увидели, как люди сидят за столом, разговаривают, а еще лучше дерутся. Вы замедлили шаг, заглянули туда, увидели картинку… И вдруг окно закрыли! Или вы вспомнили, что вы воспитанный человек, отвернулись, пошли дальше, оставив зарисовку. Это рассказ. В его основе лежит эмоция.
Роман — это когда вы пришли к собору, который строили несколько столетий, обошли его снаружи, а потом вошли внутрь. По этому собору вы побродили, поговорили с самыми разными людьми. Пообщались со священником и прихожанами, залезли на колокольню и погладили кошку внизу. Вот это роман. Он эквивалентен жизни, это уже не только эмоции, это очень сложная конструкция, и тут, конечно, дело не в объеме. Точнее, в объеме, но смысловом, к количеству знаков это не относится.
А что вы советуете студентам? Начинать с рассказа?
— Есть люди, которые сразу пишут роман, а есть прекрасные писатели, которые в жизни роман так и не создали. Почему я говорю, что за жизнь невозможно написать сто романов? Потому что найти соответствующий замысел, идею, которая тянет на роман — очень сложно. Именно поэтому мы часто сталкиваемся просто с очень большими повестями или рассказами, которые называются романами только для того, чтобы их можно было продать. Снова вспомним «Анну Каренину»: насколько это универсальный текст, насколько много там важных вещей и все они взаимосвязаны.
Есть и другой случай, когда большие тексты не могут называться романами: это изложения генеральных идей авторов. Ведь в романе нужно не только донести до читателей свою мысль, но еще и мир создать. Не знаю, может, кто-то и способен раз в два года выдумывать мир, но не я.
Вы уже второй раз вспоминаете «Анну Каренину». Для вас писатель — это всегда читатель?
— Да. Я беспрестанно сталкиваюсь с людьми, которые намерены стать писателями, но при этом ничего не читают. Для меня это просто профнепригодность. Я знаю хороших авторов с отрицательным воображением (ну не может человек ничего придумать, зато видит и слышит и способен натаскать в свои тексты «сора» в самом высоком смысле), но нечитающий автор — это нонсенс. Если вы не читаете, вам не из чего писать! Ну раз вы напишете про свой драгоценный пупок, ну два-три, потом это всем надоест, и вам в том числе. Проза — это про других людей. Но если вы их не видите, не слышите, не читаете то, что уже написано, не понимаете, что литература — это процесс, то ничего не получится.
Сколько раз я, как преподаватель, сталкивалась со студентами, которые прибегают с горящими глазами сдавать текст: «Я тут такое придумал!» Читаешь и понимаешь, что Сорокин лет пятнадцать-двадцать назад уже это сделал. Спрашиваешь: «Это что, пародия на Сорокина?» И ответ: «А кто такой Сорокин?» То есть человек изобрел то, что уже фактически стало классикой и превратилось в канон. Это как пытаться рисовать с закрытыми глазами.
Быть писателем — это быть отважным. Литература — это смелость. Если ты пишешь книгу и думаешь, что кого-то заденешь, обидишь, тогда лучше не писать
Наверняка так поступают не все студенты. За творчеством своих выпускников вы следите? Есть среди них те, кого читаете?
— Да, я с удовольствием и читаю тексты ребят, и всегда радуюсь, когда рукописи становятся книгами. В этом году у Светланы Павловой вышел роман «Голод», вот-вот выйдет первый роман Ярослава Жаворонкова, в «Редакции Елены Шубиной» должна выйти книга Яны Москаленко. Пишут ребята, и это прекрасно.
Что для вас значит быть писателем? Как вы поддерживаете людей, которые считают, что им не стоит продолжать работу над текстом?
— Сейчас многие перестали писать: тяжело, не хватает ресурсов, постоянно преследуют вопросы «Зачем?», «Кому это нужно?» Таким людям, и в первую очередь себе самой, я говорю, что быть писателем — это быть отважным. Литература — это смелость. Если ты пишешь книгу и думаешь, что кого-то заденешь, обидишь, тогда лучше не писать. А еще лучше — в себе это преодолеть и осознать очень простую и важную вещь, которую не все осознают: о времени, в котором мы живем, спустя годы будут судить по нашим книгам. Мы войну 1812 года знаем по «Войне и миру» Льва Толстого, где множество осознанных и неосознанных анахронизмов и нестыковок. Описываемые автором события — это не реальная, а нужная автору война. С королевским достоинством Толстой отправил императора на ту передовую, на которой Александр I просто не мог оказаться, и только потому, что того требовал текст. Но образ войны, как периода, в котором жили люди, как чего-то настоящего, остался у нас в голове именно благодаря роману. То же самое будет и с нашими текстами. А это уже ответственность и долг.
Так что, если не можешь писать: смотри и запоминай. Фиксировать то, что сейчас происходит, в режиме реального времени практически невозможно. Мы внутри ситуации. Когда тебя поджаривают, описывать свою боль невозможно, то же самое происходит и когда ты лежишь в ванне, наполненной шампанским, и тебе чешут пяточки. Ты не хочешь это описывать, а хочешь радоваться и жмуриться от удовольствия. Поэтому надо запоминать, делать наброски. Время адекватной прозы о сегодняшнем дне наступит через пять-десять лет, но начинать можно уже сейчас.
А уж если вы начали и не закончили, то это ужасно вдвойне. Нет ничего хуже несбывшихся надежд. Лучше сделать и пожалеть, чем пожалеть, что не сделал. Год назад скоропостижно умерла одна из моих выпускниц. Она так и не дописала свою книгу. Вспомните классику: мы смертны, и смертны внезапно. Что же потом? Стоять перед Богом, ковырять сандалей песок и оправдываться, что побоялся закончить? Талант — это ответственность.
Вам до сих пор интересны герои «Сада»?
— Я примерно треть написала и… перестала работать над ней после февраля известного года. Потому что легко раздавать советы о том, как с этим справиться, а следовать им самой очень сложно. Я надеюсь, что я вернусь к этому роман, потому что я его уже придумала, потому что там очень много интересных мне героев, которых никогда раньше в моей прозе не было, и мне не все равно, что с ними станет. Но именно сию секунду я пишу сборник рассказов под условным названием «Как будто ничего не случилось».
То есть сейчас писать рассказы для вас психологически легче?
— Да. Сейчас время эмоций, а не рефлексии. По крайней мере, для меня.