Весной 2021 года в Creative Writing School проходил конкурс на получение стипендий в летнюю мастерскую сторителлинга. Представляем работы стипендиатов.
Конкурсное задание
У вас два варианта, выберите один.
- «Просто бесит». Напишите об истории, которая вам ненавистна, будь то «Ромео и Джульетта», история Наташи Ростовой и Пьера Безухова или сюжет фильма «Довод». Что именно вас раздражает и что сделало бы ее хорошей для вас? В форме эссе постарайтесь раскрыть причины вашей ненависти или абсолютного равнодушия и дайте возможность читателю встать на вашу сторону. До 3000 знаков с пробелами.
- Расскажите об истории, которая вас не отпускает: о какой-то ситуации, которой вы были свидетелями или которая случилась с вами, о новостной заметке или сюжете из Тик-тока. Расскажите, как все было и почему эта история вас тронула. Подумайте, каким мог бы быть рассказ о ней. До 3000 знаков с пробелами.
Виктория Григорьева
«Мешала отдыхать». В Москве девушку-промоутера убили за громкую рекламу.
Новостной заголовок
Мы привыкли к информационному потоку, и нас мало что трогает. Но услышав эту новость, я заплакала. Я представила девушку, которая хотела заработать, мерзла на улице январскими днями и без конца повторяла один и тот же текст о шубах, заставляя себя не обращать внимание на недовольные крики жильцов из окон. Страшно нелепая смерть, подобно громкоговорителю, усилила для нас, чтобы мы услышали, негромкие истории таких людей.
И у меня получился такой рассказ.
Его уволили с работы, и он пил уже много дней. По утрам он просыпался с мучительной головной болью и тошнотой. «Шубы, дубленки! Распродажа, низкие цены!» — кричал парень в рупор на улице. Мужчина закрывал голову подушкой, но продолжал слышать назойливый голос. Это был голос врага, который его пытал.
После первой рюмки становилось легче. Выпив еще немало рюмок, он начинал чувствовать в себе силу. «Мужик я или кто? Надо пойти заткнуть этого козла». Но на мороз выходить не хотелось. Он продолжал пить, ненавидя и кляня «зазывал». «Вы все сдохнете, твари. Шубу купи, бля. Да, сейчас побежал покупать жене шубу. Второй месяц без работы сижу. Не я ей шубу, а она мне жратву покупает теперь. Из-за вас, тварей, я перестал быть мужиком. С работы вылетел. Подачки у жены прошу. Это всё ваша, бля, рыночная экономика», — говорил он, обращаясь к невидимому врагу.
Однажды, возвращаясь от приятеля и увидев парня-зазывалу на прежнем месте, он подошел к нему и высказал ему всё, что думает. Парень ничего не ответил, как будто его собеседника не существовало. Это привело мужчину в ярость. Он поднялся в свою квартиру, пил и ходил взад-вперед по комнате. Ярость росла в нем. «Ты на меня как на дерьмо смотрел, ты за это ответишь. Я тебе докажу, что я мужик. А то, я вижу, все соседи недовольны, все только говорят, и никто ничего не делает. Не мужики они». — С этими словами он открыл сейф и вытащил охотничье ружье. Он уже очень много выпил и чувствовал себя не в реальности, а будто во сне. В этом сне шла война, и надо было палить по врагу. Подойдя к окну, он увидел фигуру с громкоговорителем, только голос из него теперь доносился не мужской, а женский. Это привело мужчину в секундное замешательство, но машина его ярости уже разогналась, и он не мог ее остановить. Он несколько раз выстрелил, послышался крик, и «громкоговоритель» замолчал.
«Я мужика собирался убить. Не женщину», — скажет он потом следователю.
…Начиналась ее смена. Она взяла у парня громкоговоритель, и тот предупредил ее: «Тут пьяный шатается. Только что тут ругался и угрожал. Главное, на таких не реагировать. Я так и сделал. Он успокоился и ушел».
Девушка постояла минуту молча, прежде чем приступить к работе. Она думала: прошлый год был плохой. Сначала умерла любимая собака, потом от инсульта умер отец. Но этот год будет лучше. Она нашла работу, хоть и временную. Да, приходится мерзнуть, январь в этом году холодный. Но надо потерпеть. Этот год будет лучше…
Ульяна Киршина
В шесть лет со мной случилась история, за которую я все еще хочу попросить прощения. И не могу найти в себе силы.
С Лесей мы жили в соседних подъездах. Я была «книжным ребенком» и не очень любила гулять во дворе, мне хватало соседа-ровесника Ярика. Его окна были напротив окон Леси, и иногда мы втроем играли в «мимов» через стекло. Когда я периодически все же появлялась во дворе, Леся явно пыталась подружиться со мной. Я с ней играла неохотно. Однажды во дворе кроме нас никого не было, Ярик уехал к бабушке, и я весь день играла с Лесей. Мы то носились во дворе, то бежали ко мне — попить воды, перекусить, поиграть в кукол… Возвращались на улицу — и так по кругу. Ближе к вечеру мне надоело играть во дворе, мне разрешали гулять по всему нашему военному городку. А Лесе — нет. Тогда я просто… сбежала. Когда мы выходили из моей квартиры, я быстрее нее побежала по лестнице и спряталась за домом… Я слышала, что она звала меня. Но не вышла, а, подождав чуть-чуть, ушла играть в другом дворе. Вернулась через пару часов. И тут же наткнулась на Лесю и ее злое: «От тебя я такого не ожидала». Конечно, мне досталось от родителей — Леся искала меня и дома, думала, вдруг я вернулась. Папа даже не злился, а скорее был разочарован. У него были очень высокие моральные ожидания от себя и от окружающих, он из породы, иначе не скажешь, советских офицеров, для которых честь превыше всего. Мне было стыдно, но я так и не нашла в себе сил попросить прощения. С Лесей мы играли только в общей дворовой компании, в гости ко мне она больше не приходила. Через несколько месяцев мы пошли в один класс. Потом еще ходили вместе на дополнительный английский. Мы учились в разных университетах, но вместе оказались на студенческом балу. Наши парни оказались однокурсниками. Расстались мы с ними тоже одновременно. Обе вышли замуж за военных с разницей в пару месяцев. Причем с мужем я познакомилась, когда возвращалась со встречи с Лесей. Она пригласила нас на свадьбу, но мы не смогли приехать. Разница в возрасте наших старших сыновей — три недели, младших — несколько месяцев. Когда мы обе приезжаем с детьми к родителям, наши дети играют вместе. Мы общаемся, даже дружим, но не настолько близко, как могли бы. Иногда я думаю — может, это из-за моего «побега» в детстве? Помнит ли она? Я каждый раз собираюсь попросить прощения, но так и не решаюсь, эгоистично надеясь: «Она, наверное, уже и забыла». И мучаюсь от этого «непрощения».
Рассказ об этом писала бы от первого лица, себя взрослой. Начала бы как мы наблюдаем за нашими играющими во дворе детьми. Вспомнила, как именно мы познакомились. Как иначе тогда выглядел двор, мы и мир. Несколько раз я-героиня пыталась бы извиниться, но что-то мешало: то моему ребенку нужна помощь, то ее ребенок хочет на качель, а там очередь… Дети бы тоже то ссорились, то мирились. Я-героиня попутно вспоминала бы всю эту историю из детства. Конец оставила бы оборванным на фразе: «Знаешь, давно хотела сказать… А помнишь…». Но не открыла: получилось извиниться или нет.