1
В 1922 году в оккупированном французами Стамбуле только одна османка не закрывала лицо вуалью. Это была жена Ирфет-паши. За ужинами с гостями паши она всегда участвовала в беседе, разговору с ней были рады. Летом того года она вернулась в Стамбул с юга страны, где провела шесть месяцев с мужем в деловой поездке. Теперь в Стамбуле жена Ирфет-паши отдыхала от долгого пути.
Ещё вуаль не носили мужчины и гречанки. Вечерами османские мужчины ходили в греческие подвалы; гречанки в подвалах пели. В подвале «Хеллас» пела Мария. Мария носила восточные одежды, ей были к лицу черный шелк и расшитые шальвары. Потому ее всегда ждали османские друзья: они говорили ей красивые слова, Мария разрешала целовать свои пальцы.
Мария закончила петь, спустилась в зал и села за стол к незнакомому мужчине:
— Как вам музыка?
— У вас на рукавах вышиты звезды, — он дотронулся до руки Марии и посмотрел на ее шею, затем перевел взгляд за ее плечо и кивнул. Мария обернулась. В дверях подвала стоял Ирфет-паша. Мария обратилась к мужчине:
— Вы знаете пашу? — голос Марии был тихим.
— Мы встречались раньше во дворце халифа, — пальцы собеседника сделали два шага вверх по ее рукаву. — Не знал, что он вернулся.
— Откуда вернулся? — Мария отдернула руку.
— Говорят, он провёл полгода на юге.
Мария снова обернулась. Она стала искать в зале Ирфет-пашу. Ее взгляд поймал старый друг, сидевший за столом у выхода. Он встал из-за стола и пошел к Марии.
— Я не видел вас с тех пор, как вы перестали петь в доме Ирфет-паши.
— И правда, — Мария едва ли слушала старого друга.
— Я могу сесть? — он обратился к собеседнику Марии. Тот кивнул.— Почему вы ушли?
— Мне не хотелось вечно петь в одном месте, — ответила Мария.
— Вы это зря. И что вы теперь?
— Я думаю выучиться авиации.
Он засмеялся и собрался встать. Мария сказала, что хочет на воздух, попросила старого друга не оставлять ее собеседника и пошла к выходу.
2
Мария прежде жила в Афинах. Ирфет-паша в то время в Афинах часто бывал по делу, с женой. Дело свое он целыми днями обсуждал в кафе на площади Синтагма. Мария каждое утро проходила по площади и пела. В одно утро Ирфет-паша догнал Марию, и сказал, что поет она замечательно. Спросил имя, Мария представилась; Ирфет-паша поблагодарил ее и вернулся в кафе. На следующее утро Мария помахала ему рукой; в другой раз подошла к его столу. Ирфет-паша сказал, что его жена хочет услышать пение Марии, и назвал свой адрес. Мария ответила, что с радостью зайдет воскресным вечером.
— Мария, вы сегодня замечательно пели!
Мария поблагодарила его.
— Заходите еще.
— Я зайду, но в другие дни я подаю кофе.
Мария вернулась в воскресенье, затем в другое воскресенье. В другое воскресенье Ирфет-паша сказал Марии, что он и его жена будут рады нанять Марию музыкантом. Только пусть она оставит другую работу. Она сказала, что никогда не пела за деньги. Ирфет-паша сказал ей подумать. Назавтра Мария согласилась.
— Мария, вы сегодня замечательно пели! Вы знаете, я бы хотел поцеловать ваши пальцы.
Мария удивленно посмотрела на него, затем протянула ладонь.
Затем, на побережье Анатолии один грек выстрелил в османа. Османы стали стрелять в греков. Паше рекомендовали срочно покинуть Афины. Паша предложил Марии ехать с ним в Стамбул. Обещал, что там она сможет петь его гостям каждый вечер. Она сказала, что никогда не покидала Афины. Ирфет-паша сказал ей подумать. Назавтра Мария согласилась.
Гости ужинали в доме паши и забывали о еде, когда Мария начинала петь. Слышал ее и халиф. Прощаясь, он просил передать Марии благодарность и просьбу спеть во дворце. Паша сказал, что обязательно передаст, проводил гостей, и поднялся к Марии.
— Мария, вы сегодня плохо пели, — он прервался. — Поцелуйте меня взамен.
Она протянула ладонь.
— Не пальцы. Поцелуйте меня, — паша сделал два шага к Марии, взял за лицо и губами дотронулся до губ. — Мария, я так рад что вы поцеловали меня. А вы рады?
Мария молчала.
— Только не говорите, что вы не рады. Иначе зачем вы здесь. Мария, вы рады?
— Рада.
Паша стал чаще оставаться дома. Мария стала чаще выезжать в город. Мария видела греческие кварталы, паша видел на лице Марии тоску. Он попросил Марию без его сопровождения больше не выезжать. Она не выходила из дома паши месяц, а потом обратилась к его жене. Сказала, что должна уйти. Жена Ирфет-паши нашла Марии комнату в греческом квартале и рекомендовала ее в заведение. Прощаясь, она спросила: «Что сделал Ирфет-паша?»
Затем она просила встречи с халифом. Халиф сказал, что будет рад приятной беседе. Жена Ирфет-паши просила отправить ее и мужа на юг. На юге революция, паша будет полезен, халиф согласился.
3
Мария вышла из подвала, снаружи стоял Ирфет-паша.
— Вы теперь здесь поете… Вы знаете, вас ведь звал к себе халиф.
Мария долго смотрела на пашу, потом ответила:
— Уже не важно. Я думаю выучиться авиации.
Паша сказал Марии, что был груб и сожалеет. Что полюбил ее и готов все сделать. «Хотите летать на самолете? Хотите завтра же отвезу вас на аэродром?». Мария сказала, что со дня отъезда Ирфет-паши она провела счастливые шесть месяцев и что ему не нужно приходить в «Хеллас». Паша сказал, что готов все сделать, пусть даже до нее больше не дотронется и больше ее не увидит. Мария ответила, что ей пора.
— Я провожу вас в последний раз?
— Не нужно, меня ждут.
Мария жила за углом. Она подняла голову: в комнатах горел свет. Мария постучала в дверь, дверь открыл возлюбленный. Мария села за стол и рассказала про встречу с пашой. Потом возлюбленный целовал ее, Мария смеялась. Потом посветлело и запел муэдзин. «Это утренняя молитва?» — «Это молитва для отхода ко сну? к ее концу ты должна спать!» Мария уснула.
В 1922 году в Стамбуле не любили греков. Из Стамбула их гнали, на юге страны в них стреляли. Ирфет-паша на юге провел полгода, без успеха пытаясь сдержать революцию, потому, узнав на следующий день, что революция с юга пришла в Стамбул, он пошел к дому Марии. Мария еще спала, дверь открыл возлюбленный. Ирфет-паша сначала побледнел, а потом вспомнил, что готов все сделать; объяснил положение дел, сказал, что перед Марией в долгу и предложил свою помощь. Возлюбленный согласился помощь принять.
Следующим утром Мария и ее возлюбленный стояли у пассажирского самолета «Хэндли», отправлявшегося в Афины. Ирфет-паша проводить не пришел. Самолет поднялся в воздух. Авиация в 1922 году была неустойчивой. В двадцати минутах от Стамбула, над морем, пассажирский самолёт «Хэндли» дрогнул и полетел вниз.
Следующим вечером Ирфет-паша узнал о случившемся. Он все твердил: «jamais, jamais, jamais, jamais», и плакал, пока французы-оккупанты покидали Стамбул, а революционеры с юга отбирали власть халифа, а затем и вовсе гнали из Стамбула его, его семью и приближенных пашей.