М

Мира во всём мире

Время на прочтение: 9 мин.

7 марта 2020

Мира

Сегодня отменили все рейсы в Гонконг. Я зависла здесь минимум на месяц. А максимум? Хрен знает. Но самый прикол в том, что сегодня утром сделала тест. Две полоски. И мы как бы обсуждали, планировали, да. Но это были планы на неближайшее будущее. Я вообще думала, что у нас сразу и не получится. И представляла это не так, чтоб я сидела здесь, а он там. Это бесит.

А больше всего бесит то, что я не хочу ни с кем об этом говорить, и уж тем более с ним по телефону. Я представляю его реакцию. И — вот блядство! — Макс привёз сюда свою беременную невесту, и мы с ней, получается, подруги по несчастью. Или это принято называть счастьем. Но я так не чувствую. Я, нафиг, чувствую, что я в полной жопе.

Никогда не понимала, зачем маме столько детей. Дети — эти, блин, цветы жизни. Мне лично и двоих было бы слишком много. И я дико не хочу толстеть. Уродство какое-то. Живот этот. Ограничения всякие. То нельзя, это нельзя. Я ещё слишком молода для всего этого.

Ну и камон, этот ребёнок спутал мне все карты. Дико не вовремя. И по работе, и вообще. 

Макс всегда троллил меня: Мира во всём мире. Да, я хочу побывать везде — проехать по всем странам и континентам. И что? Это кому-то мешает? А если ему самому не в лом сидеть под юбкой у своей жены, ну так кто ему режиссёр?

Конечно, двигаюсь я по шарику малость хаотично, но в Европе и Англии уже была, в Испании и Эмиратах, в Китае, конечно, и в Индии. Вот Индия мне больше всего понравилась. Может, потому что последняя из всех? Мы Новый год там встречали. А следующий год я загадала встретить в Австралии. А теперь что же, не выйдет?

Мама

Поглядела в окно — щавель вырос, пора варить зеленый борщ. Вышла во двор, а там — настоящая душистая и звенящая весна: абрикос осыпает лепестки, а груша-красавица только начала разворачивать свои крупные белые чашечки с длинными тычинками. Пчелы летают вокруг, как безумные, и гудят-гудят. Работают. Птицы, коты, собаки — все живое носится, снует и щебечет. И как-то это хорошо, правильно.

У нас не все дома. Шучу. Это Мира нас называет сумасшедшим домом. Она сбежала от нас, как только смогла — уехала учиться и так и не вернулась. Кажется, мы здесь всё время слишком давим на неё, ограничиваем её свободу. Но про «не все дома» правда  — дочки все в сборе, даже Мира из Гонконга прилетела. Макс в отпуске с невестой. А вот Дани не хватает, но его теперь и не отпустят. Он в Склифе. Два отделения отдали под коронавирус. Профессоров в возрасте отправили по домам. Ординаторам разрешат работать, если врачей не станет хватать. 

Вышли всемером вечером за дом в поле — обычно гуляем там одни, соседи возятся в огородах, работают на участках.  Только мы шатаемся без дела. А сегодня — аншлаг! По всему полю то тут, то там кучки людей. Гуляют. Очень насмешила парочка братьев разного возраста: старший на гироскутере — едет, сложив руки на груди, устремив взгляд вдаль, а за ним мелкий на обычном самокате — пыхтит, старается не отставать, ногой отталкивается, лицо красное, пот течет. И чем-то эта парочка мне Миру с Максом напомнила: вот так же и Макс всегда тянулся за сестрой, старался не отставать.

Перед сном посмотрела на себя в зеркало — в волосах розовый лепесток абрикоса.

Макс

Подслушал сегодня случайно, поржал — Мирка с малой болтала про Мишу.

— Ты зовёшь его «Малыш»? Это супер орно.

— Если я тебе расскажу, почему я так его зову…

— О, расскажи! Плиииз!

— Блин. Ладно. Мы уже жили вместе, а я всё время забывала, как его зовут. Ну да, да, лол. Ну хватит ржать! 

— Ты сама ржёшь!

— Ну да, да. Прикинь, поворачиваюсь к нему, хочу что-то попросить и не помню, что он Миша. Не помню, и всё. И говорю такая: «Малыш». А он двухметровый такой шкаф — ну ты видела. И самый прикол: ему понравилось! Типа это такое ласковое прозвище. 

— Но теперь-то ты помнишь, как его зовут?

— Ну за пять лет выучила, да. И он злится, если я его зову по-другому, считает, что это я тогда, когда хочу подчеркнуть, что чем-то недовольна.

— А ты недовольна?

— Да хрен его знает. Наверное, он прав. Я часто на него злюсь. И имя-то дурацкое, если честно. Миша. В жизни никого не знала с таким именем.

— Ну, не знаю. Михаил Горбачёв.

— Ага, скажи ещё — Михаил Архангел.

30 марта

Мира

А теперь и здесь карантин. Добро пожаловать в реальный мир! То есть я зависла капитально. Теперь буду любоваться на Макса с его семейным счастьем. Больше тут делать нечего. Малые учатся онлайн просто беспрерывно: с утра любуются на своих учителей, после обеда делают уроки. Бедные. И задают им столько, будто завтра конец света и надо успеть всё выучить.

А эти голубки всё время у меня на глазах. Если честно, то их отношения — это такой пруд со стоячей водой, тишь-гладь-Божья благодать. Ни разу не слышала, чтоб они друг другу что-то с чувством сказали, всё как-то — ну не знаю, без огонька. Не верю я в эту фигню.

То ли дело мы с Мишей. Хе-хе. Даже по телефону умудряемся рамсить друг на друга. Он, конечно, псих ещё тот. Помню, как разбил мой новый телефон, который сам же мне подарил. Психанул и разбил его о стену, только кусочки полетели. Одну деталь нашли потом на люстре.

Мне кажется, что, если мы перестанем творить всякую дичь, нам станет друг с другом скучно. Хотя иногда я понимаю, что это уже слишком. Зато секс бомбический после того, как. Вот чего мне здесь сильно не хватает. Хоть устраивай секс-минутку онлайн. 

Вот кринжово будет, когда кто-нибудь ворвётся в тот самый момент. А они ворвутся, сто пудов, они все врываются. Личное пространство? Постучать? Нет, не слышали. Прут, как к себе домой. Ну да, ну да, это же и есть их дом. Наш дом. Очень густонаселённый, блин, дом.

Мама

Они не любят друг друга.

Они не любят друг друга так, как я хочу, как я себе это представляю. Мне всегда казалось, что родные братья и сёстры — это такая безусловная вечная любовь. Наверное, это потому, что у меня самой никогда никого не было. Никаких братьев-сестер, даже двоюродных. Может, я и детей рожала, чтобы сбылась моя розовая мечта об этой самой любви?

А они всё время соперничают, всё время ссорятся. Что-то доказывают. Всегда так было. Помню, когда они были маленькими, сидели вдвоём за одним столиком, ели что-то вкусное, не помню, и Мира взяла, облизнула ложку и стукнула Макса по лбу со всего размаха. Я в этот момент к ним повернулась и увидела. Видимо, у меня был на лице такой ужас, что Макс быстро среагировал и сказал:

— Прости меня, Мирка!

То есть он взял и попросил прощения за то, что она его стукнула.

А я разразилась монологом о любви между братьями-сестрами, о том, как это важно. Может, надо было просто Миру наказать? Но разве наказание могло бы вызвать добрые чувства, сблизить их?

Понятно, что это смешно, но с тех пор, как она узнала, что старше Макса, всегда хотела быть во всём первой. И была. Пока Макс не перерос её, резко и сразу очень ощутимо. И тогда она внезапно меня упрекнула:

— Макса ты больше любишь.

И что бы я ни говорила, я не смогу убедить ни того, ни другого в том, что я люблю их одинаково сильно, хотя и по-разному. 

Но то, что происходит между ними сейчас, мне совсем не нравится. Они не просто соперничают, они доказывают друг другу, кто круче. 

Мне кажется, она и в Гонконг уехала, чтобы доказать, что её китайский более востребован, чем его немецкий.

Да, с этого и началось — с того, что он выбрал немецкий. Как она его ни уговаривала, как ни давила, он пошёл в другую группу. Там и Лику свою встретил. 

7 апреля

Мира

Кажется, я уже готова её задушить. Макс прыгает вокруг, будто это не беременность, а какой-то подвиг. Мама, похоже, тоже просекла фишку и подкладывает ей лучшие кусочки за столом. Если так дело пойдёт, она от нас уедет в два раза толще, чем была, а приехала она не худышкой.

А меня постоянно тошнит. Ничего есть не могу. Даже самые вкусные блины с вареньем и фирменные пироги — у мамы тесто подходит в холодильнике, а не в тепле. И когда она печёт, запах стоит по всему дому такой уютный, сладкий. Фу, нет, только не про запах… Это раньше он был уютный и сладкий, а нынче просто выворачивает наизнанку, беее.

Вчера уже совсем окончательно собралась сказать Мише вотэтовсё, но он как начал эту свою обычную муть про то, как ему плохо без меня, типа пожалейте меня бедненького. Короче, не стала я его добивать. Кому я вру? Вовсе это была не жалость. Мне просто стало так противно, так мерзко. Он меня дико раздражает.

Зато Максу сказала. Как так получилось, даже не поняла. Мы сидели с ним вдвоём, он обнял меня как-то так по-прошлому, как он всегда делал, когда хотел меня утешить. И я ему всё рассказала. Он прямо расцвёл. Классно, говорит, наши дети будут, как мы с тобой. Только мы с ним близнецы-двойняшки. Это совсем другое.

Мы с Максом были ближе не бывает. Нам и друзей-то не надо было, мы всюду вдвоём ходили, всюду вместе. И даже сейчас иногда бывает, что мы звоним друг другу одновременно. Или говорим одну и ту же фразу вместе. Все завидовали всегда. И никто не смел лезть между нами, даже малые. Да, малые бесили своей приставучестью, их всегда было много, слишком много, но никогда — между нами. Они всегда были вокруг. И я мечтала, чтобы их было меньше. А сейчас сама умножаю количество малых. Вот нафига?

30 апреля

Мама

В машине обсуждали, чего хочется сегодня больше — поехать в кино или посидеть у камина всем вместе. Внезапно вспомнили, что если в кино, то можно ещё и за продуктами заехать в «Метро». Младшая фанат гипермаркетов с самого рождения. 

— А помните, маленькой она не хотела из тележки вылезать, хоть вези её домой вместе с покупками.

— Мам, ну не начинай!

— Да, да! А как она заснула на полке в «Ашане»?

— Ну чего вы? Зато ты сам ушёл за руку с чужой тётей!

— Точно-точно! Она думала, что он её сын, вот ор!

— А вы про фильм этот читали в тырнетах? Долин уже отписался?

На глухом закрытом повороте, который в народе называют «тещин язык», прямо в лоб выскочила встречная «лада».

— Не верь Долину!

— Чё, Долин норм.

Мне показалось, что машины вдруг замедлились и двигались навстречу друг другу, будто сквозь воду. Звуки тоже растянулись. 

— Да блииин…

За эти секунды муж вывернул руль и поставил «витьку» левым передним колесом к носу «лады». А сам от удара вылетел из своего кресла и врезался Мире головой в грудь, выбив при этом ногой торпеду. Она и ойкнуть не успела. А после этого сразу затихла, стала как-то странно дышать. Её последнее время укачивало в машине, мы и посадили её на переднее сиденье. И вот уже я кричу:

— Скорую, срочно!

Макс

Мы все за неё испугались. Она из тех, кто упадёт со второго этажа, встанет и пойдёт. Типа: а что такого? Она меня в детстве учила:

— Макс, если ударился, упал, не обращай внимания, делай вид, что не больно. Тогда и правда болеть не будет!

А тут она сидит в кресле и не двигается. И не дышит почти. Только смотрит. Глаза испуганные. И ничего не говорит. А она ведь у нас оратор, иногда думаешь: ну хоть бы заткнулась уже. А здесь я всё спрашиваю, как она, а она одними губами изображает «норм». Вот я струхнул!

Скорая на удивление быстро приехала, с мигалкой. Я с отцом остался на месте разбираться, а мама с Миркой поехала в скорой, ещё и малых прихватила. 

Мама

Скорая оказалась действительно очень скорой, везла нас с сиреной, а в больнице сделали рентген и нашли трещину ребра. И беременность. 

Сразу её в стационар положили — сказали, так проще избежать последствий. Опасность кровотечения, возможно воспаление лёгких. И мы согласились, конечно. Хотя Мира пыталась возражать. 

Я сразу Дане позвонила, он как раз операцию закончил, повезло. У него друг, оказывается,  в нашей больнице работает, бывший однокурсник. Мир тесен! Он пришёл, взял Миру под своё крыло. Такой хороший парень. Приходил к нам, когда они с Даней учились вместе, я его вспомнила. И он помнит нас. Рассказал, что Миру считал самой крутой. Мира улыбалась глазами, успокоилась, дышала потихоньку, но молчала. Зато я говорила за двоих. Кажется, много лишнего наговорила. Хорошо, что девчонки были со мной, надо было держаться, а то я бы… не знаю.

Макс

На следующий день пришли её проведывать все вместе, нас не пустили, конечно, карантин долбаный, только передачу. Но я потом уговорил сестричку, прорвался. Потом малые просочились как-то с мамой, пока нас не погнали. Палата прямо первая у входа, очень удобно.

Мы столпились вокруг, все разом что-то говорим, стараемся шёпотом, чтоб нас не засекли, а Мирка лежит и улыбается. И молчит, что характерно. Я сначала не врубился, а потом мы вышли, а мама мне говорит, мол, что-то тревожно, что Мира замолчала. И тут до меня дошло: точно, такого раньше не было.

И мы все вместе решили ей написать. Целую тетрадку исписали в первый же день. Рассказали ей, какая она классная, вспомнили всякие истории. Даже Лика написала, как она рада, что наши дети будут ровесники, как ей хочется, чтобы они дружили.

Даня следит за ситуацией, всё время на связи, вроде пока всё хорошо. Говорит, что ушиб внутренних органов может позже проявиться, поэтому пока пусть полежит в больнице. Ну, что делать. Пусть лежит, конечно. Хотя я знаю Мирку — ей дома было бы лучше.

7 июня

Мира

Я дома наконец-то. Весь ужас позади. Самое страшное, что я боялась дышать. Вдыхать было супербольно. И страшно, как там малыш внутри. Или малышка. Но дико страшно, что я его потеряю. Мне кажется, что там внутри мальчик. Но когда делали узи, он повернулся кверху попой, ничего не разглядеть. Такой маленький и беззащитный, а уже с характером.  

Моё семейство меня завалило всякими своими письмами счастья. В первый же день целую тетрадку мимимишностей мне накатали. А сегодня кто-то из малых нашёл дневник прабабушки, притащили мне. Листы пожелтели, чернила выцвели, некоторые страницы вырваны, но первые две — прямо начало романа. Судя по именам, краснофлотец сбежал бесследно. Но судя по тому, что все мы — потомки нашей прабабушки, она встретила того, кто благополучно стал её мужем. Надо маму расспросить.

Сидели тут с Максом и малыми, болтали обо всём, вспоминали детство, случаи всякие, а потом — достали старый советский проектор и смотрели слайды. На стене. Родительскую свадьбу, потом мы там малые. Я чуть не расплакалась от милоты этой. Слайды портятся от времени, выцветают, так жаль. Макс говорит, что можно ещё всё сохранить — надо только оцифровать. Конечно, это будет уже не то. Но хоть что-то.

Кажется, я старею. Всё время глаза на мокром месте. Или это так действуют беременные гормоны?

И я вот что думаю. Не люблю я Мишу. Враньё это всё. Зря мы с ним мучаем друг друга пять лет. Орём, трахаемся, чудим. Зачем это всё? Почему я вообще во всё это влипла? Вот нет его, и мне хорошо, спокойно. А его звонки не помогают, а бесят. И я не хочу больше притворяться, что мне это нравится. Я не знаю, я виновата, наверное. Я же чувствовала с самого начала, что это не то и не так. 

И — да, я хочу, чтоб мой ребёнок рос здесь, с ними со всеми, в этом самом доме. В этом, блин, сумасшедшем нашем доме. 


Рецензия писателя Романа Сенчина:

«И сюжет хороший, и композиция, а особенно — монологи. Каждый персонаж говорит на своем языке, со своей интонацией. Конечно, выделяется Мира. И лексика у нее яркая, и характер интересный. Такой персонаж просится в повесть, а то и в роман. По сути, о современной молодежи пишут удачно нечасто — их ровесники еще не обрели писательского опыта, а старшие пишут неправдоподобно. У автора если не опыт, то отличные способности очевидны. Советую автору развернуть этот рассказ в повесть или маленький роман. Даст бог и книжку издадут — запрос на книги о молодежи есть… Да, композиция хорошая, но не так давно автора опередил Иван Шипнигов с романом «Стрим». Стоит посмотреть, чтобы не повториться. В рассказе много отличных словосочетаний, выражений, они, как крючочки, цепляют читательское внимание. «Беременные гормоны» — замечательно. Только название, по моему мнению, стоит изменить. Каламбуры в качестве названий лучше не использовать».