О

Овчарка

Время на прочтение: 4 мин.

Майский день был удивительно хорош, как и положено любому майскому дню. А майскому дню на даче — вдвойне.

Кругом все наливалось соком, распускалось цветом, обливалось светом, жужжало мухой и пахло свежестью.

Зоя Петровна, сидя в кресле и бессильно сложив руки на коленях, устало смотрела в горизонт. Возле ее ног сидела поразительно красивая длинношерстная овчарка охристо-шоколадного цвета с длинным черным носом. Глазами цвета гречишного меда овчарка внимательно и преданно смотрела на Зою Петровну, глядевшую в горизонт.

На зелени газона валялся сдутый резиновый мячик, калоша, кусок ветоши, палки разной формы и какие-то пестрые предметы неясного назначения. Было тихо и благостно.

Телефон зазвонил, как всегда, неожиданно.

Зоя Петровна очнулась, стряхнула оцепенелое наваждение:

— Але.

— Зойка!! Ну ты даешь! Совсем пропала на этой своей даче! Я уже забыла, как ты выглядишь! Как Вовка? Как вы там вдвоем? Тоскуете? Привыкли? Что слышно от девчонок? Звонят хоть? Когда приедут?

Пулеметная очередь вопросов взбодрила Зою Петровну, она выпрямилась в кресле, улыбнулась.

— Галка!! Сто лет не звонила, твои-то как?

Обсуждение уехавших на учебу дочек, оставшихся сыновей, работы, соседей, сослуживцев, подруг — все то, о чем могут говорить часами женщины среднего возраста, смешалось в один непрерывный поток, который Ниагарой лился из ушей в уши с брызгами смеха и восклицаний.

— Ну а что у вас-то с Вовкой, есть чего нового?

Зоя Петровна вздохнула:

— Мы собаку завели.

— Собаку?! Ну вы молодцы, свято место пусто не бывает, только детей выставили! Что за пес? Красавчик?

— Сука, — обреченно сказала Зоя Петровна, — это сука. Ну, в смысле, собака. Сима.

Собака Сима, услышав свое имя, привстала, свела уши, нагнула голову и выжидательно уставилась на хозяйку, на всякий случай повиляв хвостом.

— Девочка! Бог троицу любит! — обрадовалась Галка. — А порода-то какая? Чего там сейчас в собачий моде? Йорк небось? Или корги? Чего только сейчас нет!

— Овчарка, — в голосе Зои Петровны не было радости.

— Овчарка! Ничего себе! Серьезно? Ну прям мечта детства! Вот Вовка-то, наверное, рад. Бегает? Воспитывает? Собачий папа! Ну и как? Умная? Классная?

— Умная. Классная, — бесцветно согласилась Зоя Петровна.

— А че так не радостно?

— Галя!! — вскричала Зоя Петровна. — У меня уже нет сил! Девочки уехали, скучно, пусто. Думала, собака — это весело! Галя, я и не представляла насколько это весело!

Зоя Петровна окинула взглядом усеянный мусором газон, взрытые грядки, изувеченные деревья и поломанные кусты.

— Галя! Я в отчаянии! Я не думала, что так бывает! Мы живем на вулкане, в цунами, землетрясении и наводнении одновременно! У нас на газоне как будто ведьму разодрали — истерзанная метла, калоши, клочья ветоши. Он съела грабли, Галя, грабли!!

У нас больше нет цветов, она съела, нет, сожрала все деревья и кусты, убила куртки, шапки, варежки, мячи — их трупы валяются повсюду, я не успеваю убирать.

Мангал! Железный мангал! Ну, мангалом больше, мангалом меньше, но она подбирается к садовой тачке! Ручки уже съела, прокусила колеса! Скучаю? О, нет, Галя, я не скучаю!

Я сутками пинаю мячи, таскаю палки, играю, бегаю с препятствиями за ней и от нее. И ей все мало! Ей всегда мало! Мы не должны работать, есть, пить и спать! Мы должны играть, играть, играть! Ее ни на минуту нельзя выпускать из вида, иначе она сожрет и вид тоже.

Я честно пыталась делать все. Все, что рекомендуют кинологи и собачьи психологи. Да, Галя, психологи!

Я сделала ей нюхательный коврик. Для типа интеллектуального поиска лакомства. Тихо лежать и нюхать. И что? Она с гиканьем разметала его по участку. Прям кидала на три метра вверх и ловила. Трепала так, что ошметки летели. И демонически смеялась мне в лицо. Я делала его неделю, она убила его за минуту.

Я купила ей лизальную миску. Силиконовую. Специальную. Красную. Намазала эту миску паштетом. Чтобы собака лежала и спокойно лизала. Как все нормальные собаки. Она разгрызла это миску на молекулы уже через десять минут и расшвыряла по участку. У меня весь участок как кровью залит — ты ковыряла силикон из газона?

Галя, я устала. Я понимаю, что я хреновая собачья хозяйка, но я не готова отдавать себя на алтарь ее активности, я не хочу нюхать с ней корицу и сидеть с ней рядом, глядя в ее глаза, сутками. Я не хочу на площадку, я не хочу аджилити, нузворк, танцы с собаками.

Я хочу жить. Работать, заниматься домом, огородом, садом. Опять работать. Любить собаку, гулять с ней играть, Но не сутки напролет!

Галя! Ты просто не предстанешь, что такое эта собака. Ее и по имени-то никто не называет. Какая там Сима! Это ХироСима! НевыноСима!

Собака Сима, снова услышав свое имя, радостно запрыгала, схватила с газона сдутый мяч и с силой воткнула его в колени Зои Петровны, призывая ее к веселой игре.

Зоя Петровна взяла мяч, откинула его подальше. Сима с веселым гиканьем поскакала прочь.

— Видела бы ты ее! Она даже бегать не умеет, прыгает, как кенгуру! А уличная кличка у нее, знаешь, какая? Достоевский!! Соседи так называют, представь! И не потому что она мудрая или получает наказание за свои преступления. А потому, что достанет и мертвого. Выкопает и побежит с ним наперевес доставать следующего!

Зоя Петровна уже не могла остановиться:

— Галя! У нас двор в руинах. Приедешь, не узнаешь. Типа ландшафтный дизайн, да. Так теперь у нас новый дизайнер. Эта сука смела даже камни. Рыбы в пруду молятся о зиме, потому что камни она кидает туда, тихие бедные рыбы, им-то за что. Не они это завели себе на старость и радость, а мы.

Между зеленых деревьев, подбрасывая высоко красный сдутый мяч, скакал охристый шоколад с длинной черной мордой. Скрылся за беседкой, откуда тут же раздался грохот.

— Ох, Галь, прости, чет я заговорилась. Ну так все хорошо. Не скучаем, да. Звони, как время будет, мне надо бежать!

Зоя Петровна кинулась к беседке. Благородная овчарка Сима, встав задними ногами в таз, увлеченно отдирала доски обшивки.

— Господи! Сима! Ну что мне с тобой делать?

Сима сочувственно посмотрела на Зою Петровну умными глазами цвета гречишного меда.

«Может быть, играть?» — читалось в ее взгляде.

Теплый весенний вечер постепенно переливался в ночь.

На садовых качелях, неслышно раскачиваясь, сидели и смотрели на угасающее небо двое. Владимир Михайлович обнимал за плечи Зою Петровну. Возле качелей лежала поразительной красоты охристо-шоколадная овчарка и смотрела преданно и влюбленно в другую от заката сторону. На свой самый красивый вид на свете — Зою Петровну и Владимира Михайловича. Возле Симы лежала игрушечная корова со вспоротым брюхом, сломанная тачка валялась поверх выкорчеванных луковиц, которым уже не суждено стать тюльпанами. Картина, политая теплым закатом была благостна и умиротворяюще спокойна.

— Наверное, так выглядит счастье, — сказал Владимир Михайлович, — и, оказывается, его можно купить.

Зоя Петровна согласно кивнула.

Метки