Под самым потолком, через открытую дверцу антресоли, из наполовину осевшей картонной коробки выглядывает красная звезда и старые ноги ватного деда Мороза, свешиваются тонкие кишки елочной мишуры. Из-под второй, наполовину закрытой дверцы, торчит кривая нога крестовины от искусственной елки.
Напротив антресоли, если посмотреть через лоб в кухонное окно, текут облака: причудливые, объемные, не влезающие в узкую раму, и от этого непонятно, на что похожие. Часто прилетают и садятся на подоконник голуби. Они заглядывают в окно, ходят туда-сюда, щелкают когтями, ворчат и непрерывно кивают, точно приговаривают: так и надо, так и надо.
А посередине — покрытая долгим жиром лампа с плетеным абажуром.
Ночью через приоткрытую форточку натужно свистит холодный ветер, днем — вливаются детские визги и строгие окрики уставших воспитателей детского сада со дна глубокого четырнадцатиэтажного колодца старого панельного дома.
Два-три раза в день (а до этого намного чаще) я пытаюсь кричать. Я больше не перехожу на визг, от которого голос садится намного быстрее. Теперь я начинаю тихо выть, затем плавно увеличиваю громкость и тон голоса, пока не почувствую першение в горле, и тут же замолкаю, давая голосовым связкам отдохнуть и подготовиться к новому заходу. Если этого не делать и кричать до хрипоты, голос пропадает на два дня, не меньше.
Когда я начинаю паниковать, кровь заливает мое лицо и пульсирует в ногах. В этом порыве я опять пытаюсь двигать ими, пока острая боль не остановит меня. Чтобы успокоиться, я медленно дышу и смотрю в окно на отрезанные рамой облака.
Иногда я рассматриваю табуретку, которая лежит рядом: с подвернутой ногой, обнажившая свое брюхо с большой печатью ОТК — гарантию качества пятидесятилетней давности. Чувствую с ней вынужденное родство.
Но чаще я смотрю на настенные часы и водопроводный кран.
В прихожей звонит телефон. Даже если бы я могла доползти до него, то не смогла бы снять трубку. Наверняка это автоматическая реклама или бесконечные жулики.
И так даже лучше, так никто меня не обманет, даже сын и его лимитчица-жена (мозг посылает сигнал кулакам сжаться от гнева, но руки остаются неподвижны).
Как долго я ничего не замечала, принимала их заботу и помощь! Но спасибо приятельнице из соседнего дома, открыла глаза — теперь никто не получит мою квартиру, я им не позволю.
За окном взорвались петарды и залаяли собаки.
«Рановато начали, — шепчу с неостывшим гневом, — до Нового года еще целых две недели».